Пророк

Вокруг костра возлежали мураявр, Фантазист и Дождинка. Вернорук был далеко на западе, а конан обходил ночные дозоры.

— Мне всего двадцать лет, но я о многом передумал и немало испытал. Мои взгляды менялись. Я верил в Большую Рыбу, в Яр-Ярика, в Достика. Сегодня я мечтаю построить город в том месте, где великая река Миссия впадет в Соленый океан. Верю, в городе будет много красивых картин на стенах свиткохранилищ и скульптур у входа в театры. Но люди, что идут за мной… Они не знают о моих мечтах и надеждах. Почему они-то уверены, что не ошибаются?

Дождинка ответила:

— Люди доверяют зову своих сердец.

— А если завтра их сердца ожесточатся?

— Лориан, у тебя же есть волшебные перстни. С их помощью ты можешь двигать тяжелые каменные плиты и перекрывать реки. Никто не сомневается, что даже в одиночку ты способен создать прекрасные хранилища свитков, которые по сути будут храмами Ондрону, — попытался одобрить друга Фантазист.

— Как просто было воевать со злом. Огнем сжечь ко-нанов, камнем придавить шохотонов, огненными шарами напугать лорсов. И сколь трудно найти пуповину, соединяющую тебя с народом! — Лориан продолжал вести нескончаемый диалог с самим собой. — Возможно ли сосуществование разных племен на крохотном пятачке Трех-морья? На месте, продуваемом ветрами четырех материков, придется жить лорсам и древлянам, челам и дровосекам, кочевникам и векам. Уживутся ли?

Глядя на яркое пламя костра, Фантазист думал: «Весь мир состоит из одного крохотного атома, который везде поспевает и поддерживает столь сложные картины мира, наблюдаемые нами от рассвета до заката. Что если Ондрон по духу близок человеку? Не в приступе ли слабости и сомнений небесный покровитель Лориана опустил на планеты мироздания Занавес Вселенной? Не рассыпется ли сей мир в прах, если что-нибудь случится с огненным шариком по имени Ондрон?»

С течением времени споры не потеряли прежнего накала. Кто-то из друзей так и остался при своих убеждениях, но всех привлекала перспектива стать созидателями нового мира. Им нравилось открывать неизвестные миры и придумывать новое. Сомнения первооснователя Собории не отпугивали от желания воплотить мечту в действительность.

— Я подсчитал, — признался Фантазист, — мы пережили ровно восемьдесят одно приключение. Причем, заметьте, я старался учитывать самые значительные.

— Любопытные цифры, — согласился Напролик.

— Э, нет, — покачал головой Дергач. — Пока на моей голове количество седых волос не сравняется с числом наших приключений, я не буду считать себя пожилым мужчиной. Седовласые старцы редки среди конанов.

— А, — рассмеялись друзья, — быть тебе, Дергач, рыжим дураком до старости.

— До встречи с Лорианом я жил как в тумане, — признался Дергач. — Теперь у меня есть цель в жизни.

Фантазист называет это самосознанием. И я с ним согласен. Мы должны не щадить себя в борьбе за души человеческие. Чтобы предсказания, составленные из пророческих комен, дошли до людей, каждый из нас должен рано утром вставать в окружении соплеменников и поздно вечером ложиться спать с оружием под головой. Пророк силен коменами и поступками друзей. — Расправив пышные усы, Дергач спросил: — Что опаснее для нас? Безверие или поражение в спорах с гомлотами?

Фантазист принял слова конана как выпад в свою сторону и разразился монологом в духе тех, коими Лориан развлекал зрителей на загородном театре.

— Тайна свободы ума — это главная тайна Вселенной. Свобода ума — это воскрешение идей и мыслей. Чтобы воскреснуть, они должны дойти в своем развитии до саморазрушения. Человек, отрицающий бога, верит в него сильнее, чем простой верующий. Я не отрицаю бога. Нет и нет. Просто в моем взгляде на мир для Ондрона и волшебных перстней нет места. Огненные шары я видел, но кто сказал, что они от Ондрона?

Напролик и Дергач переглянулись.

— Да, я не верю в Бога, но не могу отказать Лориану в помощи. Я с Лорианом, а не с Ондроном. Иные боги мне не нужны.

— Не понял, — признался Дергач.

— Короче говоря, мальчишкам нужно в кого-то играть. Хватит им играть в шаманов и конанов. Пусть подражают нам с тобой.

— Но я же конан!

— Прежде всего ты друг пророка.

— Говоришь, мне будут подражать мальчишки? — недоверчиво спросил Дергач. — А я-то подумывал о самоубийстве…

Фантазист и Напролик поразились:

— О чем?!

— Не хочу умирать от старости и не хочу быть жертвой. Хочу смерти от своей руки. В последний день выйду перед молодежью, произнесу речь о любви к Ондрону и Ойкумене и воткну длинный бронзовый нож себе в брюхо. Во как.

Он погладил себя по мускулистому животу с тонкой лоснящейся кожей. «Дергача не было с нами, когда Анюлота повесилась, — вспомнил Фантазист. — Иначе бы он так не думал. Какие мы разные».

Напролик не хуже Фантазиста умел задавать замысловатые вопросы:

— Художник Нейло будет огорчен. Как ему изображать вездесущее божество? Бог Лориана в одно мгновение облачается в маски всех человеческих лиц сразу! «Как мне изображать Ондрона?» — спросит нас Нейло после долгой разлуки. Что мы ему ответим? В виде огненного шарика, что ли?

Дергач допытывался у друзей:

— Нам будет по силам построить государство. Следует ли создавать касту жрецов новой религии? У нас есть кровавый опыт, приобретенный в стычке со жрецами древлян. Положа руку на сердце, я бы не поверил человеку, рассказывающему об Ондроне, — Дергач запнулся. — Если этот человек не Лориан.

— Тебя нужно было назвать Фантазистом, — проворчал мураявр. — Меня тоже не в зарослях торогона нашли. Недавно придумал, как предупредить появление новых еросар… этих самых придурков. Не помню слова, которым их назвали.

— Какой способ ты придумал?

— Ввести ритуал клятвы. Каждый новичок, вступающий в общину, дает клятву верности коменам и Пророку. Нарушил клятву, отвечай по обычаям. Не согласен с законами лорибуки, не давай клятвы. Здорово?

Фантазист улыбнулся:

— Наивны те, кто готов свести разговор об умственной свободе к верности устному слову…

Вдали послышались крики.

— Что там случилось? — спросил Фантазист.

— Увидели большую воду, — ответил Дергач.

— Вода! — кричали конаны из передового отряда. — Черная вода! Много черной воды!

Фантазист попытался пошутить:

— У нас у всех темно на душе, но не до такой же степени. С жажды им, что ли, померещилось?

Конан и мураявр не слушали товарища, торопливо взбегая на ближайший холм.

— Что это? — спросил Фантазист. — Во-он там!

— Какое-то строение, похожее на балаган в деревне, дровосеков, — сказал Дергач. — Той ночью в Древолюбске я нагляделся на эти деревянные гробы.

Бегом они приблизились к деревянной круглой постройке, мерно покачивавшейся на волнах черной воды.

По прибрежному песку ходили бородатые веки и челы.

— Где Вернорук? — спросил Напролик.

— Вождь там. Внутри.

— Вот новости, — проговорил конан. — У нас, у конанов, не принято далеко отходить от берега! Я туда не пойду. Вдруг это плавучее жилище Крома?

Фантазист бесстрашно вошел в воду. Напролик не мог прийти в себя от изумления:

— Разве так бывает? Пришли и увидели театр на воде!

— Я понял. Недавно здесь проходили двадцать три маскороха. Носители комен построили этот театр и пошли себе дальше, — с легкостью мудреца и философа догадался Фантазист.

— А-а. Построили театр на сухом месте, а потом хлынула вода, и он оказался на плаву, — дошло до Напролика.

Конан поддерживал разговор, не приближаясь к воде.

— Слышал я о таких вещах. Морским приливом называются.

Взбираясь на покачивающуюся платформу, Фантазист попробовал пошутить:

— Как говорят перумы: «Однако…» Или: «Ну-ну…» Не уверен я, что мы вышли на берег моря.

Дергач успокоил друга:

— Проверить проще простого. Эй, мураявр, попробуй воду на вкус. Соленая?

Толпы людей стояли на берегу океана и не испытывали особого энтузиазма. Они слишком устали, чтобы осознать величие момента. Спустившись к черной воде, Пророк объявил, что здесь будет основан город, связывающий морские берега Восточной Ойкумены и Милазии.