Судьба Убийцы (ЛП)

Юбки женщин удерживались на талии широкими ремнями, свободными складками ниспадая почти до колен. Они носили сандалии, а их блузы либо вообще были без рукавов, либо имели рукава-фонарики, спадающие до запястий. Они были выше, чем женщины Бакка, и у всех, даже светловолосых, были вьющиеся волосы. Некоторые мужчины носили только жилетки на голое тело, а их штаны были такими же короткими, как юбки у женщин. Я предположила, что такая одежда имеет смысл при таком теплом климате, что же до меня, то они выглядели полуголыми. У них была более светлая кожа, чем у жителей Шести Герцогств, и они были более высокие, и в этот раз мои бледные волосы не притягивали ничьего взгляда. Я не увидела ни одного нищего.

Когда мы покинули порт с его причалами, пакгаузами и постоялыми дворами, мы прошли мимо нескольких розовых и бледно-желтых зданий, которые я видела с палубы корабля. Под окнами стояли вазоны с цветами, а возле дверей скамейки. В такой прекрасный день ставни окон были широко распахнуты, и в одном из розовых зданий я увидела ряды прялок, прилежных прядильщиц за работой, а из затененной части помещения в глубине слышалось клацанье ткацких станков. Мы прошли мимо здания, испускавшего тепло и запахи выпекаемого хлеба. Везде, куда бы я ни смотрела, я видела чистоту и порядок. Это было совсем не то, о чем я думала, представляя себе, каким должен быть Клеррес. Учитывая, насколько безжалостной была Двалия, я представляла целый город людей, полных ненависти, а не это процветание пастельных тонов.

Были и другие, шедшие по этой дороге. Как и положено портовой части города, люди, спешащие мимо нас, выглядели по-разному. Большинство из них были светловолосыми и белокожими, одетыми в одеяния Клерреса, но некоторые из них явно были иностранцами и путешественниками, прибывшими издалека. Вперемешку с ними передвигались мужчины и женщины в форме стражников, носившие бляхи с вьющейся виноградной лозой на них. Многие без стеснения рассматривали изуродованное лицо Давалии, а некоторые, казалось, узнали ее, однако никто ее не поприветствовал. Последние выглядели потрясенными, либо просто отворачивались. Она же, со своей стороны, тоже ни с кем не здоровалась и сохраняла такой темп ходьбы, при котором мы обгоняли большую часть попутчиков.

Дорога к белому острову пролегала вдоль берега. Волны, накатывающие на пляж. Ослепительно белый искрящийся песок поверх гранита. Мы шли по ровной дороге мимо усадеб с огородами и увитыми зеленью беседками посреди них. Я видела детей, одинаково одетых, играющих в палисадниках или сидящих на приступках домов. Я не могла определить, были это мальчики или девочки. Двалия продолжала идти широким шагом. Я видела, как она на ходу выдергивает последние оставшиеся шпильки из волос, позволяя своим тощим косичкам упасть вдоль лица. Она сняла ожерелье и вынула серьги из ушей. Я уже почти решила, что она отшвырнет их в сторону, но она запихнула их в сумку. С ними исчезли все следы леди Обретии. Даже превосходное платье стало выглядеть на ней скорее странно, но уж никак не прелестно.

К своему удивлению, я осознала ее чувства. Она не кипела на медленном огне и не клокотала, как мой отец. Его мысли и эмоции всегда наваливались, подавляя своей мощью; именно поэтому я первым делом научилась ставить стены в своем сознании. Двалия не была так сильна. Я думаю, что воспринимала ее лишь потому, что так долго прокрадывалась ниточками своих мыслей в ее разум. Это было так, как и предупреждал меня Волк-Отец. Вход был так же и выходом. И теперь ее мысли просочились ко мне. Я почувствовала ее возмущение от обиды, что она никогда не была красивой и никогда не чувствовала себя любимой, но лишь терпимой из-за своей полезности. Я чувствовала, что ее сердце блуждало в прошлом, когда она однажды познала любовь и любила в ответ. Я увидела высокую женщину, улыбающуюся ей. Бледная женщина. Затем, будто погребенные рухнувшей сосулькой, эти чувства оборвались. Чем ближе мы приближались к острову, тем больше я ощущала ее самооправдание, укоренившееся в гневе. О, она заставила бы их признать, что не потерпела неудачу. Она не позволила бы им насмехаться или упрекать ее.

И она бы свершила свою месть.

Словно ощутив легкое прикосновение моих мыслей, она, обернувшись, свирепо глянула на нас обоих.

- Быстрее! - гаркнула она. - Скоро начнется отлив, я хочу быть там как можно раньше, чтобы не проталкиваться сквозь толпу просителей. Винделиар, иди с поднятой головой. Ты выглядишь, как вол, идущий на убой. А ты, маленькая сучка? Держи язык за зубами, пока Четверо будут слушать меня. Ты поняла? Ни звука! Или, клянусь, я убью тебя.

Это был ее первый нагоняй мне за несколько дней, и это меня испугало. Винделиар поднял голову, но, думаю, его подбодрил не столько ее приказ, сколько выплеснувшаяся на меня злоба. Очевидно, по полезности я опустилась на один уровень с ним. Винделиар все так же шел вперевалку, но теперь заковылял быстрее. Я боялась встречи с Четырьмя и страстно желала расспросить о них, но придержала язык. Несколько раз Винделиар мельком посматривал на меня, будто бы надеясь, что я спрошу его. Я не сделала этого. Несколько раз мой тайный план пытался просочиться в мои мысли. Я поставила ему заслон. Я собиралась быть счастливой здесь, в Клерресе. Я жила бы хорошей жизнью. Я была бы полезной здесь. Когда я вновь ощутила на себе взгляд Винделиара, я послала ему ничего не значащую улыбку. Мне захотелось громко рассмеяться прямо в его испуганное лицо, но я сдержалась.

Мы оставили дома позади и прошли мимо очень большого здания из белого камня. В нем не было никакого изящества, оно просто выполняло свое назначение. Рядом с ним находилась большая конюшня с собственной кузницей, а также несколько открытых площадок, где упражнялись потные стражники. Наставник выкрикивал команды, эхом отражавшиеся от стен здания, пыль поднималась вокруг стражников, когда они поочередно кидались друг на друга, вступая в схватку, а затем отступали.

Затем мы попали в ту часть города, которая напомнила мне скорее палаточный рынок на Зимний Праздник, чем настоящий городок. Люди стояли в очередях к защищающим от солнца навесам, прикрепленным к стенам крепких каменных построек. В тени под навесами находились люди, более бледные, чем я, с пушистыми светлыми волосами, которые восседали в нарядных креслах, выглядевших почти как троны. У некоторых были крошечные свитки на продажу. У других были такие же шкафы, как и у человека, который назвал нам Морскую Розу. Некоторые из продавцов носили экзотические шарфы, блестящие серьги и кружевные одеяния. Другие же были одеты в простые туники бледно-желтого, розового или голубого цвета. Перед одним на филигранной подставке стоял большой хрустальный шар; он или она всматривался в него глазами, такими же бесцветными, как у форели. Напротив стояла женщина, сжимающая руку молодого человека.

Были там и другие продавцы, предлагающие амулеты для удачи, беременности или плодовитости овец, амулеты для хорошего урожая или для того, чтобы младенец спал по ночам. Эти амулеты громкими зазываниями предлагали более юные продавцы, снующие с лотками в толпе; их пронзительные и непрекращающиеся крики были подобны гомону чаек над гаванью.

Попадались по пути также палатки с едой, предлагавшие как сладости, так и аппетитную на вид пищу. Их соблазнительные ароматы напомнили мне, что мы поели на рассвете и с той поры шли, не останавливаясь, однако Двалия и здесь не замедлила шаг. Я могла бы провести целый день, исследуя этот рынок, но она прошла через него без задержек и не глядя по сторонам.

Один раз я услыхала приглушенный шепоток:

- Я уверен, что это она. Это Двалия!

Кто-то другой проговорил:

- Но где же тогда все остальные? Все те лурики на прекрасных белых лошадях?

Но даже тогда она не повернула голову. Мы поспешно шли мимо и сквозь плотную очередь ожидавших людей, кое-кто сыпал проклятиями, иные грубо окликали нас, но Двалия пробивалась через толпу, пока мы не прошли в самую голову очереди. Невысокая дамба из камня и песка заканчивалась высокими воротами из железных прутьев. Сразу за воротами дамба резко обрывалась в воду. По ту сторону на каменистом острове возвышалась белая крепость. Перед воротами стояли четыре крепких стражника. Двое держали пики и с каменными лицами пристально смотрели на людей в очереди. У двух других были мечи. Они были грозными воинами, голубоглазыми, темноволосыми и мускулистыми, и даже женщины были выше моего отца. Двалия не остановилась и не колебалась.