Год багульника. Тринадцатая луна

Несмотря на вечерние опасения, ночь прошла спокойно. Он проснулся вскоре после рассвета. Эльфа еще спала, конь пасся неподалеку. Заметив шевеление, он повернул породистую голову, но увидев, что это всего лишь Сигарт, шумно выдохнул и снова принялся за завтрак. Хэур скорчил в ответ ему презрительную рожу — не хватало еще, чтоб эта тупая скотина над ним издевалась! — затем встал, потянулся, разминая задеревеневшее со сна тело, взмахнул руками над головой. Морозный воздух приятно колол кожу, бодрил, хотелось идти куда-то, что-то делать. До его обоняния донесся знакомый сладкий запах. Хэур осмотрелся, но ни одного цветка не заметил — видно, скороспелые фиолетовые растения скрывались в самой глубине рощицы.

Его взгляд упал на свернувшуюся клубком эльфу, в глубине души шевельнулась коварная мысль — что ему стоит сейчас незаметно уйти? Он тихо подошел к Моав и присел рядом с ней — она мирно спала, прижав запястье ко лбу. Затаив дыхание, он рассматривал ее тонкое лицо с прохладными, чуть запавшими щеками, наблюдал, как она дышит во сне — тихо-тихо, словно мышонок. Глядя на то и дело подрагивающие выпуклые веки с голубыми прожилками, он пытался представить, где бродят сны маленькой эльфы. Снится ли ей то же, что и ему? Такие же леса, озера, горы?.. А может, эльфам вообще ничего не снится? Чем больше Сигарт думал об этом, тем больше понимал, что таким, как он, нет пути в мир, где живет синеглазая эльфа…

Он отвел взгляд от бледного лица, пробежал глазами по хрупкой фигуре до самых кончиков пальцев на высунувшихся из-под плаща босых ногах девушки. Потянувшись, он осторожно приложил ладонь к белой ступне и покачал головой — его рука была намного больше ножки эльфы… Почувствовав прикосновение, Моав во сне отдернула ногу и улеглась поудобнее. «Спит», — подумал он и осторожно поднялся. Неожиданно эльфа пошевелилась и открыла глаза. Сигарт с досадой вздохнул. Увидев его, Моав улыбнулась — прозрачные синие глаза еще туманились сном.

— Доброе утро. Ты охраняешь меня или изучаешь?

— Не то и не другое — смотрю, спишь ли ты, чтобы незаметно уйти.

Он и сам не понял, что на него нашло. Эльфа смутилась.

— Если хочешь, я могу закрыть глаза на время, пока ты будешь уходить, — с неловкой улыбкой ответила она.

— Не стоит, я подожду до завтра.

День явно начинался не лучшим образом…

***

Как и следовало ожидать, после утренней беседы настроение путешественников было просто из рук вон. Все время пока они пили чай, Моав сидела с трагическим лицом, затем молча оседлала коня, и они снова двинулись в путь. До самого вечера ехали почти молча, разве что изредка перебрасывались ничего не значащими замечаниями. Сигарту сперва было стыдно за свое поведение, однако долгие переживания были ему не свойственны — к обеду он уже забыл о том, что произошло утром. Но несмотря на это, он ехал молча — дорога не располагала к беседам, лишь нагоняла уныние своим однообразием.

Глядя на убогие покосившиеся хижины бедняков, Сигарт невольно вспоминал суровую красоту Сиэлл-Ахэль. Не зря ее называли «стальным драконом» — словно огромная змея, приютилась крепость у самого подножья гор, под Ненастным перевалом, охраняя единственный проход в неприступных западных Бурых горах. По древней легенде, руки зодчих никогда не касались стен Цитадели — величественная и грозная, она выросла из камня, как ветка из ствола дерева. В ясные дни ее стены отливали всеми оттенками серого гранита, как чешуя невиданного чудовища; когда же с гор опускалась мгла, она словно становилась частью тумана, зловещим призраком, явившимся из самого его нутра: поговаривали, что эти-то туманы и сделали мысли хэуров тайными, а взгляд — непроницаемым… С самого детства Сигарт чувствовал себя осколком этой грозной твердыни, чьи стены подпирали горы, а с башен можно было увидеть море. В свободное от учений время он часами напролет стоял на самой высокой из них, вглядываясь сощуренными глазами в далекую сине-зеленую полоску воды, тянущуюся от горизонта до горизонта. Где-то там, на холодных просторах Ин-Ириля качались острова Непробуждаемых, качались бесконечно долго, оторванные от твердой земли, и лишь раз в определенное количество зим северный ветер ненадолго пригонял их к берегу, чтобы затем снова унести в открытое море…

Сигарт зябко поежился. Как же далеко еще до дома! Он с омерзением окинул взглядом окружающий пейзаж — все та же грязь, те же дощатые сараи, все те же несколько всадников, что маячили на горизонте еще вчера. К полудню они успели нагнать эльфу и хэура; свернув на обочину, чтобы пропустить их, Сигарт исподлобья рассматривал необычную компанию. Всадников было четверо: все в одинаковых темно-коричневых плащах и меховых шапках. «Солдаты», — подумал хэур. Странно, что ему никогда раньше не доводилось видеть такой формы… Поравнявшись с лиафом, люди точно по команде уставились на сидящую за ним Моав; на их лицах читался нескрываемый интерес. Сигарт насупился и чуть слышно зарычал — старая звериная привычка.

— В чем дело, эльфов никогда не видели?

От этих слов бойцы мигом пришли в себя и, пришпорив коней, поспешно скрылись из виду.

— Ну зачем ты так? — с досадой воззвала эльфа. — Они же не делали ничего плохого.

— Попробовали б они только что-то сделать… — мрачно ответил Сигарт.

Встреча с людьми оказалась единственным событием этого дня. Так же как и вчера, путники заночевали в небольшом леске, спокойно и без происшествий. Наутро оба были еще более неразговорчивыми, чем накануне. Всю ночь дул сильный холодный ветер: он налетел еще вечером, неизвестно откуда, и не прекращался до самого утра. Из-за него ни эльфа, ни хэур не смогли выспаться. Злые и заспанные, они кое-как собрались и тронулись. Через несколько часов вдали наконец-то показался город; Сигарт остановил коня.

— Ну вот и все. Тебе туда, а мне дальше, к горам.

— А может, зайдешь в город вместе со мной… — предложила Моав. — Быстро скупимся, переночуем, а наутро двинемся дальше. Полдня дела не решат, тем более что верхом ты все равно доберешься до гор быстрее.

— Ну уж нет: договорились до города, значит до города! — отрезал Сигарт.

Эльфа ничего не ответила, лишь опустила глаза — нежное лицо стало грустным. До Сигарта донесся чуть слышный вздох. Он страдальчески закатил глаза.

— Тебе что, скучно одной?

— Немножко… — смущенно отвечала она. — Я уже столько времени ни с кем не общалась. Так ведь и одичать недолго…

Сигарт вспомнил, как сам недавно обрадовался встрече с Баретом, и сменил гнев на милость.

— Ладно, поехали, что с тобой делать, несчастье! — сдался он, заставив эльфу просиять от радости, и тронул коня.

Остаток пути осчастливленная эльфа трещала без умолку, Сигарт тоже был на удивление благостен и разговорчив. Но чем ближе они были к городу, тем необычней становился пейзаж. Пораженные увиденным, попутчики притихли: казалось, здесь промчался ураган — прямо среди поля оглоблями вверх валялись перевернутые телеги, лежащие между ними бочки и прочая утварь были раздроблены в щепы, как будто их сбросили с огромной высоты; сломанные, покрученные деревья, стоящие вдоль дороги, дополняли странную картину. Но самое неестественное — кругом не было ни души: похоже, горожане вовсе и не думали собирать разбросанное добро… Сигарт удивленно переглянулся с эльфой, но та лишь пожала плечами.

Через час серый конь стоял перед городскими воротами. Моав спешилась.

— Лиафы не любят людей, — объяснила она. — Не будем заводить его в город, пусть пасется здесь.

— А если с ним что-то случится — люди вокруг как-никак…

— Ничего не случится. Чужого Хож не подпустит, а нас найдет раньше, чем мы его. Идем!

Хэур покорно слез с седла. Моав подошла к лошади и принялась расслаблять подпругу. Словно поняв намерение хозяйки, конь ткнулся умной мордой ей в волосы и тонко заржал. Она что-то тихонько сказала в серебристое ухо — лиаф взмахнул хвостом и неспешным галопом двинулся прочь от городской стены; Сигарт с восторгом наблюдал, как прекрасное животное удаляется, грациозно преступая точеными ногами.