Обет колдуньи

– К этому мы готовы, – усмехнулся он. – У Каррика – самые обученные бойцы, и где больше магии, чем в школе Зельна? Келейос не стала его обескураживать. – Передай дальше. – Она повернулась и пошла, но Банди сказал ей вслед:

– Увидимся завтра утром на тренировке, пророчица.

Это было завуалированным оскорблением. Каррик, мастер оружия, часто говорил: «Заклинатели – плохие фехтовальщики, а хуже всех пророки: они сумасшедшие».

Келейос не обратила на оскорбление внимания – почти.

– Я там буду, Банди, и потому оборачивайся почаще. Он рассмеялся:

– Когда вы с создающим иллюзии поблизости, я наготове всегда.

Они быстро прошли по тихим коридорам и ощутили ползущую из-под дверей магию. Сами камни, казалось, шепчут заклинания. Она знала, что это чувство от недосыпания и избытка волшебства, но все притихло, будто мир затаил дыхание. Белор шёпотом спросил: – Что это сегодня такое? – Ты тоже ощутил? Он кивнул. Она шёпотом ответила: – Среди нас ходят боги. Дурной знак. Они стояли перед её комнатой. – Я не чувствую их присутствия. Я всего лишь мастер иллюзий, а не чародей, но не настолько глух к волшебству.

– Это просто так говорится. Когда все идёт под гору, боги далеко. Он не стал спорить, подавляя зевок. – Хороших снов, Келейос. И будь поосторожнее. – И тебе. И ты тоже.

Она смотрела ему вслед, пока он не свернул за угол. И поёжилась от внезапного холодка. Келейос не очень понимала, почему заговорила о богах, но эти слова прозвучали ударом колокола. Шутки пророчества, быть может. Она знала, что боги, когда хотят, могут скрыть своё присутствие. И она выдохнула в насыщенный магией воздух: – Среди нас ходят боги. Дурной знак.

Глава 4

ОТВЕТ

Дверь открылась от легчайшего вздоха. Келейос замерла, думая об убийстве.

В комнате стояла серебристая тьма. Фиделис спокойно спала на боку, разметав по подушке светло-каштановые волосы, полусомкнув на бедре изящную руку. Когда Келейос было шесть, она хвостиком ходила за Фиделис, за старшей, как теперь Алиса – за ней. Однажды ясным летним днём Келейос играла с котёнком около водяного сада. Фиделис попросила его подержать. Келейос была так горда, что старшая се заметила. А Фиделис погладила котёночка, а затем, с чарующей улыбкой, так и не сошедшей с её лица, сунула его под воду и держала, пока Келейос, плача, молотила по её спине кулачками. От Фиделис она научилась ненависти. От неё Келейос узнала, что страх и гнев из-за убийства матери Харкией может во что-то перерасти. Страх уходит, гнев слабеет, но ненависть переходит в жажду мести. Месть даёт какое-то удовлетворение.

Когда Келейос стала чуть постарше, они с Белором избили Фиделис. До крови. Та спросила: – За что?

– За утопленного котёнка, – ответила Келейос. – Ты никогда не забываешь? – Я никогда не забываю, – сказала Келейос. Хочет ли Фиделис убить её? Лучше быть осторожной. Сегодняшнее заклятие было явной попыткой, возможно, будут и другие – хотя Фиделис, будучи почитательницей Тени, предпочла бы прямой атаке нападение из-за угла.

Келейос, пользуясь умением видеть в темноте, осмотрела комнату. Из открытых окон до неё донеслось дуновение прохладного ночного ветра. Он прошелестел бумагами на двух столах и волной прошёл по висящим на стене травам. Она дала волю подозрениям и проверила комнату другим чувством, не подверженным обману серебристой мглы – даже ночное зрение имеет свои недостатки. Вдоль знакомых предметов шли потоки воздуха. Настенные полки были заставлены учебниками и бумагами, бутылками и кувшинами и странными предметами, которые, похоже, собирают заклинатели всех родов. В комнате было и зло, но опять-таки знакомое. Большая галлонная бутыль, тщательно выдутая и заговорённая, на третьей полке на стороне Фиделис. Тихо кружился демон, связанный магией и ненавистью. Ох, как ненавидят демоны, когда их используют!

Её внимание привлекла возня под кроватью Фиделис, и на неё уставились множество глаз-иголок.

Это проснулся Фас, фамилиар Фиделис. Паук был величиной со среднюю собаку – маловат для паука желания, – но давал Фиделис мощь иллюзии.

Ветер подул сильнее, и на столе Келейос зашевелились бумаги, стараясь вырваться из-под придавившего их, как пресс, черепа демона в свинцовой оправе. Голый белый череп был её трофеем с Серого Острова. Это был один из младших демонов, но после встречи с родом дьявола вообще мало кто выживал. Для этого нужно было волшебное оружие и крупное везение – а её меч дал ей и то, и другое. Теперь рогатый череп служил прессом для бумаг и напоминанием о том, как ей удалось почти невозможное. Рядом лежал кусок руды, ожидая превращения в то, чем, по мнению Келейос, он больше хотел стать. Травяной пресс излучал аромат чабреца и мяты. Она подумала, не забыл ли его вычистить один из учеников, но слишком устала, чтобы обращать на это внимание.

Что-то зашевелилось в тёмном углу, но это была всего лишь ткань, закрывающая зеркало Фиделис – красивая вещь, в раме из полированного дуба с достающим до пола овалом безупречного стекла. У него была сила, как у всех заговорённых предметов, и она была злой.

Фиделис стала закрывать его от Келейос с тех пор, как та сказала:

– Я вижу тебя в комнате со светловолосым мужчиной. Даже лицо его почти вижу.

– Как ты это делаешь? – спросила та, внезапно побледнев. Келейос улыбнулась:

– Я ведь заклинатель, не забывай. И умею использовать зачарованные предметы куда лучше, чем иллюзионист-травник.

– Это зло. У тебя не должно быть такой способности. Келейос пожала плечами:

– Это демонская магия. И нравится тебе это или нет, я ею владею.

– Дьявольское охвостье! – прошипела Фиделис. – И давно ты смотришь в зеркало?

Келейос обдумала возможность соврать, заставив Фиделис попотеть от страха, но та была слишком опасной, чтобы с ней заводиться.

– Не очень, Фиделис. Твои секреты я не раскрывала. А прежде чем обзываться, припомни, что мой альянс с демонами произошёл случайно, а твой – нет. В общем, зеркало закрыли.

Келейос села на край кровати, спиной к Фасу и Фиделис. Если это была травная ворожба, она не хотела бы подставлять себя под обвинение. Скорее всего нападение продолжится за стенами комнаты. На сегодняшнюю ночь она, вероятно, была в безопасности – или на завтрашнее утро тоже? По опустившемуся под её тяжестью матрасу скользнул меч, Счастливец. Рукоять была вырезана просто для удобства, но камень в ней был не простой. Оранжевый талисман размером почти с её кулак, закреплённый в торце рукояти и отозвавшийся на её прикосновение пульсацией магии. Это было элементарное заклятие, первое, наложенное ею на оружие. Оно работало бы и в других руках, если знать как. В нем не было ни крови, ни связанного духа, и потому для использования его волшебной силы надо было его коснуться. Будь с ней сегодня Счастливец, она пострадала бы намного меньше или не пострадала бы вообще. Но в башню чуждую магию не вносят. Она погладила меч и отвергла заманчивую мысль вынуть его из ножен. Может быть, настало время носить оружие в открытую. Она зевнула, потянулась и положила меч на кровать так, чтобы он был виден.

Она стянула с ноги сапог. В двери материализовалась кошка. Такое было между ними соглашение. Дверь была заговорена так, что внизу была проницаемой, но срабатывала только на прикосновение Поти. Келейос не хотела, чтобы в комнату могла пролезть любая тварь размером с кошку. Гилсторпотия, имевшая в школе много имён – в частности, Миссис Потия, или просто Поти, – подошла потереться об ноги. Келейос взяла кошку на руки. Руки сказали, что с кошкой все нормально. Поти не была её фамилиаром, но она была и не просто кошкой и иногда чувствовала то, что мог почувствовать лишь фамилиар или другой чародей.

Матерью кошки была заколдованная эльфийка, которая когда-то попалась в эту форму, как в ловушку. Красивая серебряноглазая кошка в конце концов нашла себе настоящего кота, и Пота была их первым и единственным потомком. Говорят, в таких случаях старая форма в конце концов забывается. Келейос надеялась, что это правда. Иногда что-то в этих серебряных кошачьих глазах её пугало. Маме-кошке это было бы больно, но смешанная кровь дала Поти что-то магическое. Поти мяукнула, и Келейос взяла её ладонью за мордочку. Она поглядела в глаза цвета старого золота. Они безмолвно общались несколько спокойных минут, пока кошка не замурлыкала протяжно и довольно. Слова были не нужны, но Келейос тихо сказала: