Дикая охота. Колесо (СИ)

Бесплотное существо наконец подошло ближе, и ведьма смогла рассмотреть его получше – если только тьму можно было видеть. У фаралла были черные глаза, цепкие, живые – и звериные. Мара знала, что всякий зверь и всякая птица примут духа за своего, стоило тому только появиться на территории животного. Древние были инстинктивны. Они не жили по законам смертных и бессмертных. Они жили по своим собственным правилам.

Тело духа постоянно меняло свои очертания – весь он состоял из черных туманных витков, таких густых, что они почти заменяли ему плоть. И только лицо оставалось все тем же, и на нем не отражалось ни одно чувство, ни одна эмоция. Только глаза выдавали, что фаралла что-то ощущает.

Существо, чье тело больше всего напоминало тело хищной кошки, опустилось рядом с Марой и вольготно растянулось на полу. Ведьме отчаянно хотелось зачерпнуть рукой этот черный туман, узнать, какой он на ощупь – но, вспомнив прикосновение фаралла, женщина остыла. Погоди, ведьма, доиграешься – он тебя так потрогает, что разум с телом не соберешь.

Дух, казалось, не услышала ее мысли – или же сделал вид. Глаза фаралла чуть сощурились.

- Ты спрашивала, сколько в нас памяти, дочь Бессмертного. – дух помедлил. Его голос, песнь былого, нынешнего и будущего, дробился в пещере эхом, словно падающая с высоты вода разбивалась о камни, - Я скажу тебе. Ты – ты помнишь мир с самого начала. Как и все, в ком есть пустота. Ты знаешь столько всего, дочь Бессмертного… Но ты забыла.

Свистящий шепот скользнул по коже, и Мара оцепенела. Она не боялась фаралла, нет. Но внутри нее, где-то глубоко в сердце, пульсировал тревожным комком первобытный ужас. Ведьма удерживала его, не позволяя ему охватить всю себя – фаралла очень любили играть так. Как только страх проникнет в каждую клеточку тела, бесплотный дух выпивал разум и душу того несчастного, кто не сумел проконтролировать себя самого. Одним лишь прикосновением фаралла отнимал у жертвы все – и делал это легко, спокойно, не раздумывая, кто перед ним: бедняк, старый маг или сам король. Вокруг существа сияла тьма. Не зло, нет – всего лишь тьма. Но и этого было довольно.

- Что забыла, древний? – голос звучал мягко, но уверенно. А внутри дрожали натянутые до предела струны – и если их подтянуть еще совсем чуть-чуть, они лопнут, одна за другой. Это была игра. И Мара с каким-то странным удивлением осознала, что эта игра нравится ей.

Посмотрим, кто кого.

- Ты смеешь ставить вопрос так? – вместе со словами пришел и образ. Волна, высокая ледяная волна, обломки кораблей, морские чудовища – вся громада океана обрушилась на нее в один миг. Видение было таким ярким, что Мара пропустила удар сердца, ослепнув на короткое мгновение. Образ выражал гнев – но ведьма чуяла, что он был фальшивым. Если бы фаралла действительно разгневался на нее, видение было бы в сотню раз мощнее. И после него она вряд ли смогла бы мыслить. Собравшись с силами, женщина заставила себе не поддаваться волнам паники, накатывающим на нее. Сейчас нельзя опускать глаза. Нельзя оглядываться.

- Смею. Бессмертный завещал нам напоминать друг другу то, какую ношу мы несем на себе, если сами вдруг забудем. Напомни мне, древний – что же я забыла?

Глаза фаралла сузились еще больше. Теперь дух действительно походил на пантеру – притом готовую в любой момент напасть и разодрать в клочья.

- Ты остра на язык. Слишком остра.

- Мне говорили, - ведьма дернула плечом, - Так что же?

Фаралла помолчал, пронзительно глядя на нее. Затем тихо молвил, ловя взглядом отблески в темном пруду.

- Ты забыла время, когда наш мир был еще совсем юным. Когда этот лес был маленькой рощицей, и деревца в ней были чуть выше тебя самой, дочь Бессмертного. Когда новые звезды зажигались на небосклоне каждую секунду, и вспышки эти озаряли ночь. Помнишь это, девочка?

Мара усмехнулась уголком рта.

- Нет, древний. Тогда, видимо, я еще была в пустоте.

- Пустота помнит все, дочь Бессмертного. Запомни это раз и навсегда.

Новый образ хлестнул плетью, и ведьма с трудом отбросила его, смягчив удар по своему сознанию. Огненный хлыст, а с него – осыпающийся пепел. Так дух порицал ее.

- И разве ты не помнишь, как впервые над лесом взошла Ярис? Помнишь этот ломкий, хрустальный свет, ее холодные лучи, ее тихий зов? Как мы уходили тогда в колыбель… А она глядела на нас с небес, и та ее улыбка… Помнишь?

Ведьма вновь ощутила, как страх липкой ладонью сжимает горло. Дух не говорил ничего, что могло бы вызвать это чувство – однако что-то в его словах было жутким. Взгляд звезды, чье имя – Ярис, и ее ледяная улыбка.

Образ сам родился из темноты – фаралла не делился с ней видением: оно пришло само собой. Синие, пронзительно синие глаза с голубыми искрами у самых зрачков, кожа белее снега, паутина белоснежных ресниц, острый профиль. Бледные губы, так тонко очерченные, изломанные усмешкой. Мара смотрела в глаза видению, когда оно медленно растаяло, сменившись иным: черный шелк неба, а в нем, ярче других, сияет ледяная Ярис. Ведьма резко вздохнула – образ обжег всю душу холодом, да таким, словно в прорубь окунулась.

- Значит, помнишь, - в голосе фаралла ведьме послышалось одобрение, - Хорошо, дочь Бессмертного. Значит, вспомнишь и то, что должна.

- Что? – женщина вновь вскинула на духа взгляд. Черный туман колыхнулся так, словно фаралла наклонил голову набок.

- Я уже ответил тебе: то, что должна.

Мара ощутила, как в ней поднимается раздражение, однако вовремя подавила его, лишь скрипнув зубами. Выбивать из фаралла ответ – бесполезно. Скорее уж дух искалечит любопытствующего не в меру, чем даст хоть одну подсказку к своим загадкам.

- Зачем ты говоришь мне все это, древний? – женщина покачала головой, - Почему ты вспомнил о Ярис?

Фаралла резко подался вперед, и его глаза цепко впились в глаза Мары. Зверь, мелькнуло в голове ведьмы. Опасный, умный и невероятно древний.

- Потому что она вновь пришла. И нам снова нужно поворачивать колесо.

Очередная загадка. Боги, сколько же их еще будет…

- Я не понимаю, о чем ты говоришь, древний, - Мара чуть нахмурилась, - Но надеюсь, что пойму.

- Поймешь, - фаралла не спешил отодвигаться от нее, все так же сверля ее взглядом, - Круг придется замкнуть тебе.

Язвительный внутренний голос чуть было не высказал все, что думал по этому поводу, но что-то подсказывало Маре, что ехидство сейчас будет неуместным. Она лишь кивнула – все это нужно обдумать и понять, что за круг, и что нужно делать ей. И главное, почему. Словно сжалившись над ней, фаралла добавил:

- Слишком многое забыто тобою, дочь Бессмертного. Найди хеледов – они помогут вспомнить то, что тебе нужно.

Ведьма чуть склонила голову в знак благодарности и уважения. Фаралла нельзя исправить. Их сущность нужно было лишь принимать.

Фаралла тем временем одним плавным движением очутился за несколько шагов от Мары и сейчас продолжал глядеть на нее полночными глазами.

- Слушай меня внимательно, девочка. Нас осталось лишь трое – а сегодня останется двое. Я ухожу к Бессмертному, оставляя лес своим братьям. Они продержат его до нужного срока. Сейчас я отдам всего себя Гарварне, за мной по очереди уйдут и они. Последний – за две недели до Ночи Сна. Наших сил должно хватить, чтоб колесо совершило свой оборот до конца. Но когда духи уйдут спать, они уже не сумеют сделать так, чтоб оно пошло на новый круг. Это должна сделать ты. До конца зимы, девочка, слышишь? – ведьма вновь кивнула, абсолютно сбитая с толку, - Если не сделаешь – все духи так и останутся в пустоте. А вместе с ними в пустоту погрузится весь мир. Ярис уже взошла.

Вновь дрожь по затылку. Мара позволила себе провалиться в омут древности, плещущийся в глазах фаралла. В этом не было страха. Только темнота веков и мощная сила, прячущаяся в бесплотном теле. Сила, которая вот-вот растечется по венам Гарварны.

- Я сделаю все, древний. Хоть и сейчас не понимаю, что я должна делать.

- Поймешь, - глаза фаралла блестели двумя черными драгоценными камнями, - Скажи мне, ведьма, ты видела, как звезды и духи уходят к Бессмертному?