Край Ветров: Пироманс (СИ)

В следующий миг он резко выхватил пистолеты, (словно фокусник — как будто из ниоткуда), развел руки в стороны и выстрелил почти одновременно.

Никс не успела уследить за обеими руками, но ее взгляд задержался на его лице: глаза чтеца смотрели каждый в свою сторону.

Никс отшатнулась, испугавшись этого больше выстрелов и очередного содрогания стен.

— Никс? — чтец спрятал пистолеты, деловито подошел к ней и стал расстегивать ремни. Оба его глаза смотрели теперь вперед, как будто ничего и не было. — Идти сможешь?

— П-пожалуй…

Пока она потирала запястья, чтец затащил мертвых охранников внутрь.

Никс на секунду подумала, что для седого старика он на удивление прыток.

— Поспешим, — скомандовал чтец.

Никс без споров двинулась следом, переступив через недвижные трупы.

Стоило ей перешагнуть порог, как неуместная радость заклокотала внутри, подобная опьянению, быстро подобралась к горлу и превратилась в еле сдерживаемые слезы. Никс сжала кулаки. Неужели они выберутся отсюда? Неужели заточению конец?

Они бежали по каким-то запутанным коридорам, пару раз пережидали в темных углах и бежали снова. Абеляр явно знал, куда ведет ее, и потому вскоре Никс совсем перестала ориентироваться в этом лабиринте.

Преодолев четыре лестничных пролета, ведущих вверх, они оказались в маленькой комнатке с тремя дверями — одна из них была металлическая и конструкцией напоминала створки лифта. Чтец стукнул по кнопке, большие железные ворота разъехались, открывая путь в просторный полутемный зал.

Никс прошла внутрь следом за Абеляром и оказалась в большом складском помещении, озаренном неровным синим светом продолговатых ламп. Зал был уставлен металлическими контейнерами, и знаки на них никак не помогали понять, что внутри.

Они спешно двинулись через склад, желая преодолеть относительно открытое пространство поскорее.

На середине пути к выходу синий тревожный свет мигнул и погас.

Никс услышала вскрик и близкую возню. Не долго думая, она щелкнула пальцами, вызывая пламя:

— Абеляр?!

Магический огонь на ее ладони осветил контейнеры, потолок, пол, устланный щепками, и двух замерших рядом мужчин: Абеляр Никитович приставил пистолет к виску другого человека — высокого, частично седого, покрытого шрамами и совершенно незнакомого. Этот второй держал у горла чтеца тускло поблескивающий нож.

— Дальше она пойдет со мной, — у мужчины был низкий, очень глубокий голос, слишком благородный для такого устрашающего лица.

— Ты думаешь, пуля медленнее ножа? — проговорил чтец.

— Я думаю, что огонь — мой слуга.

Никс не успела понять, что происходит — настолько быстро замелькали руки, закружились в смертельном танце фигуры. Незнакомец увернулся, блокировал и отвел направленный на него второй пистолет. Громыхнул выстрел, пуля ушла вверх. Никс пригнулась, охнув.

— Прекратите! — закричала она.

В какой-то миг незнакомец схватил один из пистолетов за дуло, и тут же оружие будто лопнуло, барабан разлетелся на три осколка, полоснув чужака по щеке, рукоять выпрыгнула из ладони чтеца.

Незнакомец, воспользовавшись тем, что чтец отвлекся, нанес быстрый и меткий удар, который Абеляр не успел пресечь.

Чтец отшатнулся, держась за горло, споткнулся, а затем упал навзничь.

Никс вскрикнула, бросилась к нему:

— Что вы наделали! А… Абеляр!

Она потянулась к чтецу, чтобы потрясти за плечо и, может, перевернуть…

— Оставь его. Вставай. Пойдем, — произнес мужчина, касаясь ее плеча.

Никс отпрянула, обернувшись.

— Н-но… он же…

Она снова повернулась к Абеляру, не зная, что делать.

У нее тряслись руки и губы. Она видела, как по полу расплывается красное пятно, расходясь от головы лежащего неподвижно чтеца, и, поднеся колдовской огонь ближе, увидела располосованное горло. Она поняла, что не сможет ничего сделать. Она поняла, что это — смерть. Никс медленно перевела взгляд на человека, покрытого шрамами. Ее страх полностью поглотила отчаянная злость:

— Кто вы такой? — спросила она раздельно и яростно.

— Никс, — он протянул к ней руку, будто надеясь, что она ее примет, — некогда объяснять. Нам нужно бежать отсюда…

— Нет, ты объяснишь мне сейчас и здесь, зачем ты убил его!

— Он предал тебя.

— Он меня спас! Да кто ты такой вообще?

Мужчина улыбнулся — немного горько. В его глазах отражались языки колдовского пламени, которое Никс все еще держала в ладони.

Он простер руку в сторону, провел по ней другой, той, что с кинжалом, и в паре сантиметров над его кожей зародился и засверкал переплетающийся яркими золотистыми змейками волшебный огонь.

— Я твой настоящий наставник. Я научу тебя всему.

Никс поднялась, стряхивая огонь со своей ладони.

— Ты сумасшедший.

— Многие так считают.

— Слышишь, мужик, такой же или нет, но шел бы ты…

— Шел, шел и пришел. Средь других тебя нашел, — нараспев проговорил незнакомец, делая шаг к Никс.

Она попятилась и уперлась в контейнер.

— Огонь меня не возьмет, — предупредила Никс. — А нож я тебе расплавлю, сам должен понимать.

— Действительно. Но я не враг тебе. Я пришел освободить тебя.

— Что-то ты долго шел, — фыркнула Никс. — И зачем-то решил убить моего друга, хотя он ничего тебе не сделал!

Мужчина не отвечал: просто смотрел на нее, не оправдываясь, но и не отрицая.

— Ты тоже элементалист. Ты убил его из-за того, что он чтец? Ты очень гильдейский, что ли?

— Нет, я уже давно не имею отношения к гильдии.

— Тогда зачем ты пришел за мной? Я тебя не знаю!

— Ну как это не знаешь, — мужчина склонил голову набок и улыбнулся. — Ты знаешь меня. Просто не помнишь. Или не узнаешь… печально, печально. Впрочем… у нас нет времени. Нужно скорее идти.

— Я не сдвинусь с места, — твердо сказала Никс, хватаясь пальцами за край железного контейнера, — пока не получу ответов.

Мужчина поджал губы, затем улыбнулся — зубы ровные, белые. Одет он был в бурого цвета потрепанные штаны с вшитыми защитными пластинами и черную пайту с капюшоном, сверху — летная куртка, на ногах — ботинки на высокой шнуровке. За шрамами и морщинами можно было разглядеть когда-то красивое лицо. Никс не могла вспомнить его. Никак. Она была уверена, что он врет. Огненный элементалист, только что хладнокровно убивший единственного знакомого ей адекватного чтеца, наконец соизволил произнести:

— Я нашел тебя в прошлый раз, когда тебе было пять. Ты должна помнить. Я дал тебе выпить солнечной крови бога.

Никс сглотнула. Едва успокоившееся сердце упало в пятки, руки затряслись, слабея. Она вспомнила. Это были очень смутные воспоминания, похожие на видения. Память о мороке и Керри и то была четче, вещественней. "Солнечной крови…" Она помнила вкус и запах лучше всего остального. Тогда он сказал, что это грушевый сок. Но сок не пах грушей, он был вязкий, словно мед, слегка горчил, и от него во рту стало горячо, как будто она съела что-то пересоленное или переперченное и одновременно слишком сладкое. Пах этот "сок" летом, костром и железом.

Никс не понимала, почему тогда не испугалась незнакомца, не позвала на помощь, не закричала. Хотя… кажется, тогда он выглядел по-другому… точно. Она не испугалась, потому как раньше уже видела его на фотографии. Тогда он еще не поседел, его красивое правильное лицо не было исполосовано шрамами. Никс узнала его и обрадовалась ему. Потому что тогда к ней приходил покойный отец, и на утро она решила, что это был сон — сложились в голове рассказы Камориль о Мертвари, фотографии, глупые детские надежды… Марик тоже решил, что ей приснился сон, и на утро она забыла обо всем этом напрочь.

— Такова была моя плата за жизнь, — продолжил человек, стоящий напротив Никс. — Мне было обещано… многое было обещано. И мне растолковали условия и последствия того, что будет, если я откажусь и если не сделаю того, что должно.

В его лице начали проступать знакомые черты, и от этого становилось жутко. Никс и так было страшно, потому что она понимала, о чем он говорит, даже не зная всех деталей. Она верила ему, чувствуя нутром, что он, к сожалению, сумасшедший — ровно наполовину. Он не врет. Он говорит так же, как Рин — то есть с ним кто-то говорил так же, как с Рином говорила Вьюга. Холодно и взвешенно, или ты исполняешь долг, или тебя забирает смерть. Живое существо выбирает жизнь. Константин Рэбел… Константин Рэбел выбрал служение богу, чья кровь — солнечная. Он отдал божеству свою дочь. Он приносит во славу его смерть. И теперь огонь — его слуга, как он говорит.