Бастард (СИ)

Помощь, как это частенько бывает, пришла совершенно неожиданно и оттуда, откуда принц ну никак не ожидал её получить. Девушка, которую он едва в порыве не ткнул мечом, когда он столь неожиданно влетела в его дверь, оправившись от шока и поняв, что Адриану сейчас не помешало бы её содействие, проявила себя как невероятно решительная и смелая личность. Быстро утерев слёзы и вскочив с кровати, она тут же незаметно для полностью поглощённого поединком с принцем Дезарда прокралась к настольной большой масляной лампе, которая, по обыкновению её семьи (несмотря на значительную пожароопасность которую она собой представляла), была в каждой комнате замка и стояла на тумбочке около кровати. Она быстро зажгла огонёк, который, хоть и не давал такого же прекрасного обзора, как днём, но всё же вкупе с лунным светом, который разливался по комнате всё более широким серебряным пятном, существенно увеличивал шансы Адриана на победу в этом нелёгком поединке, поскольку всё чаще изменившийся Дезард мелькал теперь, выдавая своё местоположение принцу, и теперь, благодаря этому, его атаки уже не были столь неожиданными и непредсказуемыми для бастарда, а потому ему даже пару раз удалось самому перейти в стремительное контрнаступление, хоть он и сомневался в том, что его меч сумеет причинить хоть какой–то вред этому явно сверхъестественному существу, которое не переставало поражать его своей ловкостью, скоростью и боевым мастерством.

Однако, несмотря на всю внезапность и неожиданность вспыхнувшего света, ночной монстр даже не дрогнул, ни на секунду не сбил заданного темпа и продолжал наседать на Адриана даже с ещё большим пылом, чем раньше, поскольку, решив, что теперь, когда у его противника появился хоть малейший шанс на победу, нужно как можно быстрее расправиться с ним, завершив эту дуэль, в которой с самого начала он уже считал себя победителем. Но, надо признать, этот человек с исполосованным шрамами и ожогами лицом смог его удивить только тем, что всё ещё держался на ногах и получил всего одно незначительное ранение при том, что изначально им приходилось сражаться практически в кромешной темноте, которая была для нового Дезарда самым лучшим помощником, поскольку в ней он мог исчезать и появляться в абсолютно любом месте, ловко уходя от атак противника, которых, тем не менее, не последовало во время его полного доминирования в схватке ни одной, и самому наносить удары из самых неожиданных для противника позиций, что полностью лишало его всякого преимущества, если оно ещё какое–то и оставалось. Но этот человек, чей образ в ещё не окончательно замутнённом звериной яростью и жаждой крови сознании Дезарда был смутно знакомым, пока что, казалось, даже ни капли не устал и продолжал всё так же отражать атаки противники. А теперь ещё и эта девчонка увеличила его радиус обзора, что позволило принцу атаковать. Ему нужно было сразу убить её, а не ждать таких досадных происшествий, но ничего уже с этим не поделаешь, приходилось принимать такой расклад, какой был на данный момент. Да и меч этот был очень странный. Изменившиеся ощущения Дезарда подсказывали ему странным покалыванием в висках, что есть в этом клинке что–то необычное, что нельзя ни в коем случае дать ему коснуться себя иначе могло случиться непоправимое. Вампир, в которого превратился брат Лиарда, каким–то шестым или даже, скорее, седьмым чувством понимал: этот меч сможет причинить ему вред, в отличие от тех бесполезных железяк, которыми пытались его достать эти глупые стражники, патрулировавшие невысокую стену, которая отгораживала замок от остального мира. Взобраться на неё не составило никакого труда с его новыми способностями, не говоря уж о том, что бы избавиться от тех, кто её охранял. В прошлой жизни для такого искусного и опытного убийцы, как Дезард, это тоже было бы совершенно легко. Но теперь убийства приносили невиданное наслаждение. Каждой секундой боли своей жертвы вампир упивался, как божественным нектаром. Жаль, что время его было ограничено, а то он бы поигрался с несчастными ещё немного, заставив их познать настоящую боль, её новую ступень, на которую раньше из них явно никто даже не посмел смотреть, не то, что бы подниматься. А этот запах свежепролитой крови! Убивать всё живое стоило лишь ради него! Но эти гады уже успели отравить эту единственную пригодную для вампиров пищу, гарантирующую им бессмертие и вечную молодость, а потому Дезард не смог себя побаловать внеплановым пиром в свою честь, пришлось оставить трупы гнить прямо на стенах (благо беспокоиться о том, что их кто–то найдёт, было уже незачем: на другой стороне стены острый слух порождения ночи уловил едва различимый стон — качественно выполняли свою работу те, кто пришли вместе с ним) и продолжать двигаться вперёд, к заветной цели, которая ждала его в одной из комнат холодного замка, которую нужно было убедить в своей силе, но ни в коем случае не убивать. Лишь только отобрать у него это проклятое оружие, буквально изливавшее вокруг себя потоки странной энергии, которые почти звериные оранжевые глаза с вертикальным кошачьим зрачком различали так чётко, как ни один другой вид энергии, будто бы даже и человек мог её различить, но вряд ли он бы тогда продолжал им пользоваться, потому она была невероятно тёмной и зловещей. В ней явно ощущались примеси чего–то настолько потустороннего, что даже Дезард и его покойный создатель не осмелились бы заикнуться о своём родстве с чем–то подобным. Вампир словно на самом деле ощутил, как прямо перед ним разверзлась Бездна, и из неё на ночного монстра смотрят тысячи глаз её таинственных обитателей, а где–то там, далеко в глубине, ярче всех других огоньков мерцает клинок проклятого меча, который стремительно приближается к нему с нарастающим гулом в ушах, от которого лопаются чувствительные барабанные перепонки. Хочется просто взять и сбежать подальше от этого жуткого места, от этого меча, которым владеет столь странный человек, умеющий драться в темноте и не поддавшийся пока ни на один из тех иллюзионных трюков–обманок, которые Дезарду уже столько раз удавалось удачно провернуть с другими своими противниками и жертвами, нельзя всё же ему забывать о том, что для поддержания такой без преувеличения идеальной формы, ему теперь была необходима кровь. Человеческая кровь, потому что животная не давала такой силы и чувства удовлетворения, да и нужно было её для минимального насыщения не в пример больше. А люди, по какой–то причине, так и не научились делиться с его братом–вампиром, а потому приходилось применять всю свою хитрость, чтобы сначала заманить жертву в ловушку, выпить её кровь, а потом ещё и сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил, стерев у жертвы память при помощи элементарного гипноза, которому, к счастью, пока что были подвержены все встреченные Дезардом люди. Что же, ему пришлось прервать эту «победную серию», потому что человек со шрамами никак не желал попадать под действие чар вампира. Зато вот сам, как оказалось, сумел сделать каким–то образом так, что ночной монстр сам угодил в подстроенную им же ловушку, поскольку вдруг мираж с Бездной пропал и вампир почувствовал, как всё его тело пронзает жуткая боль. Глаза его опустились с лица принца на клинок Диарниса, который лишь едва торчал из живота. Адриан пронзил Дезарда своим мечом насквозь, когда тот вдруг замешкался и даже не какое–то мгновение замер на месте, будто бы поражённый молнией и громом в светлый летний денёк, когда на небе не видно даже одного облачка на многие мили. А ведь ОН предупреждал вампира, что бы тот оставил все свои полу магические штучки при себе, ибо мало того, что сама его цель из так называемых «невосприимчивых», которые для вампиров всегда являются заранее забракованными вариантами, поскольку гипноз и следующее сразу за ним стирание памяти не возымеют никакого эффекта (к огромной радости ночных кровопийц таких сейчас осталось очень и очень мало, да и встречаются они гораздо чаще на далёком севере, куда вампирам проход заказан), так ещё и сам меч будет его защищать поскольку конкретный человек является его избранником, а свойства этого оружия ещё никто до конца не изучал, потому как ни исследователей, ни времени на эксперименты, если бы таковые нашлись, не было, потому как таинственный клинок не желал подолгу находиться хоть у кого–то, кроме этого черноволосого человека. Что же, теперь вампир мог гордиться собой и с полной уверенностью добавить к полностью пока пустому списку точно известных умений данного артефакта то, что он либо усиливает свойства своего владельца, таким образом, превратив просто «невосприимчивого» в самое настоящее зеркало для любой магии, воздействующей на разум, либо сам по себе обладает способностью отражать подобные заклинания на самого того, кто их и сотворил, при этом совершенно игнорируя сопротивляемость к такого рода магии колдуна, поскольку, как всем известно, вампиры, можно сказать, полностью иммунны к иллюзиям, морокам, очарованию и прочим видам магии из той же отрасли, которая всегда, надо сказать, могла порадовать абсолютно любого мага своим богатством и разнообразием, дав ему не только огромное поле для практики и получения новых знаний, но и богатую пищу для размышлений, поскольку многие заклинания обладают не только специфическими свойствами и побочными эффектами, но и богатой историей, которую часто бывает почитать интересней, чем какой–нибудь роман, популярный и восхваляемый в широких кругах в последнее время. Вот только сможет ли Дезард рассказать кому–нибудь о своём открытии? Сейчас всё зависит только лишь от самого Адриана, который внимательным взглядом пронзительных льдисто–голубых глаз буравит вампира так настойчиво, что последнему, даже несмотря на свою натуру и тёмную сущность, хочется провалиться сквозь землю или хотя бы просто отвернуться, чтобы избежать его, потому что, если Дезард сейчас встретится с бастардом глазами, то для первого это превратится в самую настоящую пытку, так что не стоит сомневаться в том, кто на этот раз выиграет в «гляделки».