Солнечные стрелы

Корусан. Кору-Асан! взмолился он. Бесполезно. В золотых глазах плавали смерть и безумие. Саревадин опять прыгнула на мальчишку. Эсториан перехватил ее на лету. Солнечная леди была столь же отважна, сколь ее безумный противник, но, не имея оружия, могла угодить в беду. Он обхватил ее обеими руками и держал изо всех сил. Она была очень сильна, царапалась и шипела, как кошка.

Отпусти! Ты слышишь меня, сопляк! Он не ослабил хватки.

Дай мне слово, что ты больше не тронешь его.

Пусть он сперва поклянется, что не тронет тебя!

Не лезь не в свое дело. Это касается лишь нас двоих. Корусан ждал, опустив смертоносное лезвие.

Это не только ваше дело, красавчик. Империя не может осиротеть.

О моей империи пусть заботится бог, но не ты, которая от нее отказалась. Она извернулась в его руках. Для своих древних лет она была потрясающе гибкой и скользила, как смазанная маслом змея. Он стиснул ее еще сильнее, но она ударила его локтем в живот и высвободилась, Вскочив на ноги, Скиталица тяжело перевела дух и замерла в двух шагах от Эсториана. Пока они боролись, Корусан успел отойти к постаменту и теперь с жадностью и каким-то безумным восхищением вглядывался в лицо Солнцерожденного. Саревадин не двигалась. Эсториан прислушался к боли в руке, Она была тянущей, но терпимой. Корусан меж тем переложил нож в левую руку и коснулся пальцем бровей спящего. Эсториан замер. Но ничего не произошло. Спящий не пробудился, не грянул гром, не разверзлись небесные хляби. Ясно было одно Корусан потерял разум. Это Замок зажег в его глазах безумный огонь. Эсториан мог стать таким же, если бы не имел собственной силы. Он сам притащил мальчишку сюда, он один виноват в том, что сейчас с ним происходит. Корусан подобрался. Его шепот ясно шелестел в магической тишине.

Как ты похож на того, кого я люблю больше жизни, и как не похож. Он мягкая штучка, при всей своей внешней крепости. Он... Корусан рассмеялся глубоким гортанным смехом.

Он звонкая бронза, ты закаленная в горне сталь. Восстанешь ли ты, чтобы править опять, великий король и лжец? Захочешь ли вновь завоевывать страны?

Он уничтожит тебя, сказала Саревадин. Корусан нагнулся и поцеловал Солнцерожденного в губы. Потом выпрямился, насмешливо улыбаясь.

Вот он лежит, король и мужчина, сумевший обмануть смерть. Но, возможно, именно я выпущу из его жил всю кровь, прежде чем сам умру.

Вряд ли, усмехнулась Саревадин. Попытайся и увидишь, что будет. Эсториан ужаснулся. Он начинал понимать, что задумал безумный мальчишка. Но не двинулся с места, заразившись спокойствием Саревадин. Корусан положил руку на сердце спящего короля. Стало ли оно биться сильнее? Кажется, нет. Но в воздухе вдруг запахло озоном, словно перед грозой, и грани кристалла подернулись легкой дымкой.

Да, сказал Корусан, это именно так. Сын Льва проник в твою собственную твердыню. Он может освободить тебя и может повергнуть в прах. Все здесь и все в моих руках, разбойный король! Солнце, тьма, Керуварион, Асаниан, лев и черный орел все. Ты только взгляни, он опять усмехнулся, кто сидит на твоем троне. Еще один сын Льва, детеныш жрицы враждебной тебе богини! Все, что он собой представляет, глубоко отвратительно тебе. Они предали твое дело, глупый и самовлюбленный король, твой сын, надругавшийся над собственной плотью, и твой правнук, и они стоят здесь, утверждая, что любят тебя. В воздухе пронеслось пение, тихое, как треск лопнувшего хрустального бокала. Кости Эсториана стали стеклянными, они могли разлететься вдребезги от любого толчка. Нет. Это была боль Корусана, это был его ужас, всепоглощающий ужас смертника, у которого нет и не будет потомства.

Мне конец, сказал Корусан. У меня нет сына, семя мое бесплодно. Когда я умру, ты будешь торжествовать. И все же, добавил он, помолчав, и глаза его мстительно засверкали, я сумею испортить тебе торжество. Я заберу с собой последнего из твоих потомков. Львы исчезнут, но и твое Солнце закатится навсегда. Ну нет, машинально подумал Эсториан. Солнце тебе погасить не удастся. Не по зубам и не по чести. Есть в этом мире городишко При'най, и в нем сейчас находится некая женщина, ожидающая разрешения от бремени. Ее охраняют, и ты ничего не знаешь о ней. Или знаешь? Если ты смог отыскать новорожденные Врата, то... Эсториан вздрогнул. Он дошел до того, что перестал доверять своему оленейцу. Асаниан учит многому. Впрочем, от мальчика всего можно ожидать, пока он безумен. Сейчас, кажется, он всерьез вознамерился пробудить того, кого пробуждать не стоит. Эсториан медленно двинулся вперед. Очень медленно. Его сила яростно дергалась, пытаясь освободиться от сковывающих ее пут. Только Замок помогал держать ее в рамках. Его сущность срослась с бездонной толщей утеса, основание которого уходило к центру земли. Его тело сейчас было кончиком этого монолита, оно словно выдвигалось из скользкой мерцающей тверди по на правлению к черному кубу, на котором лежал человек, перечеркнутый нависшей над ним тенью. Глаза Эсториана сошлись на одной точке, она мрачно блестела над телом спящего короля. Момент и горячая сталь перекочевала в его руку. Узкий оленейский кинжал. Эсториан сунул его за пояс, рядом с ножнами, где болтался его личный клинок. Даже легкий скрип металла, задевшего тисненую кожу ножен, не привлек внимания оленейца. Корусан по-прежнему простирал руки над спящим и быстрыми движениями словно оглаживал неподвижную фигуру.

Он способен на это, почти беззвучно шепнула Саревадин. У него были хорошие учителя. Она опять одряхлела и безучастно поглядывала вокруг с явным выражением скуки на темном морщинистом лице. Казалось, ей смертельно все надоело и она ожидала только одного скорейшего окончания спектакля, чтобы наконец отправиться на заслуженный отдых. Эсториан не собирался отдыхать. Чего-чего, а именно этого он себе позволить не мог. Он обогнул грань постамента, потом подобрался, как кошка, и прыгнул. Корусан повернулся. Эсториан всем весом обрушился на него. Какое-то мгновение они качались над телом спящего. Боковым зрением Эсториан видел, как вздыбился мех шкуры, на которой лежал король, как зашевелились колечки его бороды. Он понял, что может сейчас произойти, он не желал превратиться в обугленные останки. Отчаянно извернувшись, он дернул мальчишку в сторону, и они покатились по полу, который на поверку оказался тверже алмаза. В нем мягко пульсировал разгорающийся свет. Эсториан сильно ушиб локоть. Корусан лежал недвижно. Оглушенный? Мертвый? Эсториан подполз к мальчику. Он волновался, руки его тряслись, ему еле удалось унять дрожь. Пауза. Потом дрожь возникла опять. Он уже не обращал на нее внимания, вглядываясь в прекрасное ненаглядное лицо. Правда, сейчас его трудно было назвать прекрасным. Огромное синее пятно наползало на скулу оленейца, подбираясь к надбровью, застывшие золотые глаза закатились под лоб.