Рыцарь-чародей

Приставив ладонь козырьком ко лбу, он почти лениво устремил взгляд вдаль, где на гряде коричневых холмов загорелись две – нет, четыре крохотные алые точечки. Всадник, силуэт которого темнел на фоне сумеречного неба, свесился с седла, словно срывая растение в траве. Он выпрямился, держа в руке огонек, меньше огненного цветка, распустившегося под копытами коня, который легко прянул в сторону. Привстав на стременах – движение почти неразличимое на таком расстоянии, – он швырнул огонек на запад, и яркая искорка прочертила высокую дугу на фоне темных облаков.

В следующий миг всадник поскакал на юг, в сторону Тауга. Гонимые ветром алые язычки пламени не отставали от него. Порыв ветра, еще один – и едкий запах дыма.

Ангриды, находившиеся всего на расстоянии полета стрелы от Тауга, остановились и начали совещаться. Один указал пальцем. Гарваон галопом скакал к ним, с мечом на изготовку, а Свон держался рядом и вскоре вырвался вперед. Тауг бросился следом, бессвязно крича и отчаянно размахивая руками в попытке увлечь за собой остальных, но внезапно мускулистая рука оторвала его от земли и усадила на холку мула, идущего размашистым шагом.

– У вас нет оружия. – Голова Анса находилась ниже головы Тауга. – Ни меча, ничего, и вас убили бы, будь даже у вас меч, о котором вы говорили.

Мулы и лошади всем скопом неслись навстречу сквозь высокое просо, подгоняемые не только громоподобными криками ангридов, но и огнем, наводившим страх на великанов. Пытаясь справиться с собственным мулом, Анс отпустил Тауга, и тот соскользнул вниз, покатился по земле, а потом вскочил на ноги.

Он не нашел никакого брошенного оружия, но побежал вперед, уворачиваясь от охваченных паникой животных и ударяясь о тяжелые тюки, на них навьюченные. Он уже находился буквально в нескольких шагах от ближайшего ангрида, когда на того вдруг напрыгнул огромный черный зверь, – Тауг мельком увидел горящие глаза и вспененную пасть. В следующий миг зверь скрылся из виду, а бездыханный великан распростерся на земле.

За поясом у ангрида был нож – с деревянной рукояткой длиной с Таугово предплечье и лезвием вдвое длиннее. Тауг вытащил нож из-за пояса убитого: рукоятка, хотя и слишком толстая, сужалась с одного и другого конца настолько, что ложилась в ладонь не хуже, чем древко копья.

От дыма у него заслезились глаза, и он закашлялся. Проморгавшись, он увидел перед собой не кого иного, как рыцаря в зелено-золотых доспехах на могучем сером коне, превосходящем размерами всех, каких ему доводилось видеть прежде.

– Это ты, Тауг? – Рыцарь закинул щит за спину и снял шлем с гребнем в виде дракона. – Кто тебя так отделал?

– Сэр Эйбел!

Дым снова окутал нас, когда я помог Таугу взобраться в седло.

– Осторожнее со своим мечом, приятель. Лучше отведи острие в сторону.

По-прежнему кашляя, Тауг последовал совету.

– Я взял его у великана, – выдохнул он. – А леди Идн обещала мне щит.

Когда мы выехали из дыма, я сказал:

– Одна из сложнейших вещей, которым должен научиться рыцарь, – это умение пользоваться оружием так, чтобы случайно не поранить своего коня. Мастер Торп говорил мне это, но знать – одно дело, а выполнять – совсем другое.

Тауг вытянул шею:

– Сколько великанов вы убили?

– В смысле – своим мечом? – Я придержал Облако, переводя на шаг, и окинул взглядом поле битвы. – Ни одного. Но Гильф, вероятно, прикончил пару-тройку.

К тому времени, когда подошла Идн с женщинами, Тауг спросил:

– Разве все они не погибнут в огне?

– Вряд ли, – ответил я. – Бой перемещается в сторону от пожара, и надвигается буря. Судя по запаху ветра, снежная буря. Нам еще придется потрудиться.

И мы славно потрудились, но описание всех последующих событий заняло бы у меня больше времени, чем ушло на само сражение и на то, чтобы потом согнать всех мулов и вьючных лошадей. Мы провели ночь в большом доме, прежде принадлежавшем Бимиру; во всех очагах там ревел огонь, и люди теснились возле них. Тауг нашел меня в конюшне, где погонщики мулов под присмотром мастера Эгра развьючивали, кормили и поили своих подопечных.

– Я… я хотел поговорить с вами, сэр Эйбел. Можно?

– Можно. – Я отошел от Облака и посмотрел на Тауга, с трудом сдерживая ухмылку. – Можно, если ты готов поработать. Ты готов?

– Конечно! Все, что угодно!

– Но ты устал, и у тебя лицо разбито.

– У Свона разбито сильнее, но он не сидит сложа руки.

– Не считая нужным расседлать, напоить и накормить своего коня. Пока, во всяком случае.

– Он обслуживает лорда Била и леди Идн.

– Похвально. – Я провел скребницей по хребту Облака, от холки до хвоста, а потом вручил щетку Таугу. – Знаешь, что это за инструмент?

– Нет, сэр.

– Скребница. Такая щетка, которой чистят шкуру животного. Будь у меня оруженосец, он позаботился бы о моем коне – не потому, что мне самому лень, а потому, что он должен научиться. Когда он сам станет рыцарем, никто не станет заботиться о его коне.

– У вас есть оруженосец, сэр Эйбел. Свон. Он сказал мне.

Я потряс головой:

– Будь Свон моим оруженосцем, сейчас он находился бы здесь и чистил Облако.

– Он боится вас. Так мне кажется.

– Ему не меня следует бояться. Анс знает о нем?

– О зримом чудовище? Не знаю, сэр.

– Расскажи ему при случае. Сейчас я научу тебя ухаживать за конем. Ты готов?

Глядя на Облако, Тауг кивнул.

– Вы можете разговаривать между делом?

– Конечно. Ты боишься Облака?

– Немножко. Он такой огромный.

– Она. Размер не имеет значения. Норовистая лошадь ужасно опасна, даже если она маленькая. Кроткая может ненароком зашибить, поскольку она гораздо больше и гораздо сильнее тебя. Но это маловероятно. Человек, о котором ты мне рассказал, – который тебя ударил, – представляет для тебя гораздо большую опасность, чем я. Так и с лошадьми.

Тауг снова кивнул, не очень уверенно.

– В первую очередь надо снять седло и чепрак. Под седлом лошадь всегда устает. Если тебе доводилось брать в руки седло, ты знаешь почему. Чепрак всегда влажный от пота, поэтому его тоже снимаем. Если конь разгорячен или находится на холоде, его обязательно нужно накрыть чем-нибудь. Подойдет любое чистое, сухое и теплое покрывало. Думаю, в данном случае такой необходимости нет.

– Понимаю, – сказал Тауг.

– Хорошо. Лошадь не способна мыслить, как человек, но хорошая лошадь чувствует тебя лучше, чем ты ее. Ты должен тонко чувствовать своего коня, а для начала нужно научиться понимать, когда он испытывает жажду, голод, холод или одиночество, как бывает с тобой. Коли ты понимаешь своего коня, он понимает, что ты все понимаешь, по твоим действиям. А коли не понимаешь, он тоже понимает это.

– Сэр Эйбел, вы…

– Разница проявляется в мелочах, по большей части практически незаметных. Но исход любой битвы зависит от мелочей. Ты хотел задать вопрос?

– Вы погибли, сэр Эйбел. Вернее, мы так думали.

Я пожал плечами:

– Какое это имеет значение? Я здесь, дышу тем же пыльным воздухом, что и вы все. Думаешь, я призрак? Если хочешь, я проткну себе палец, чтобы ты увидел кровь.

Тауг помотал головой.

– Ну и хорошо. Я живой, Тауг, как ты. Сегодня за ужином две дюжины человек видели, как я ем. Вот тебе доказательство. Призраки не едят.

– Я этого не знал.

– Теперь знаешь. Тебя смущает моя кольчуга с золотыми кольцами? Она досталась мне вместе с Этерне. – Я дотронулся до меча, но не стал вытаскивать из ножен. – Перевязь с ножнами досталась мне вместе с ней. Я взял меч, кольчугу и все прочее. Что ты станешь делать, когда снимешь седло с чепраком и накроешь коня попоной в случае надобности?

– Сниму уздечку, – сказал Тауг. – Напою его и накормлю, коли сумею найти корм. Я так делал с вашим прежним конем, когда ездил на нем.

– А потом?

– Это все.

– Потом тебе нужно осмотреть ноги животного. Ну-ка подними заднюю правую ногу Облака и взгляни на копыто. Я подержу фонарь.

Тауг подчинился – с таким видом, словно держал в руках бомбу с зажженным фитилем.