Сыны Амарида

— Ну так кто же тут дерзок? — возразил Терон. — Амарид диктует нам всем, как надо поступать и каким должен быть Орден. Служить людям... Хм! С каких это пор сильные служат слабым? С каких это пор мудрые потакают неразумным? Я больше не в состоянии слушать подобные глупости.

— С этими словами, — сказал Баден уже собственным голосом, — Терон повернулся и пошел прочь из Рощи. Но Амарид остановил его, и, когда другие маги также стали требовать, чтобы он остался, в том числе молодежь, некогда вставшая на его сторону, Терон в полной мере осознал серьезность ситуации. Если молодые его не поддержат, он проиграл.

Жаркие споры длились до самой ночи. Амарид и старшие маги и Магистры всегда превосходили числом сторонников Терона, а кто-то разочаровался в нем после случая в Рольде. Те же, кто еще оставался с Магистром, упорно требовали снисхождения, но Амарид и его союзники одержали верх.

Уже далеко за полночь Терон дерзко выслушал приговор. Амарид присудил: "Если преступник нанес урон чести Ордена и поколебал его важнейшие принципы, он должен быть казнен на рассвете".

Терон стоял как громом пораженный, не в силах поверить тому, что услышал. Затем, не желая доставить своему сопернику удовольствие от исполнения приговора, он сделал то, чего не мог предвидеть даже Амарид. Он закрыл глаза, поднял посох над головой и произнес самое сильное заклинание из тех, что мог изобрести чародей.

— Отныне и до века, — воскликнул Баден голосом Терона, отразившимся от горных вершин, — те члены Ордена, что умрут не связанными со своей птицей, покоя себе не найдут!

Баден снова открыл глаза. Эхо его слов разнеслось в ночи, и над костром, подобно туману над берегом моря, повисла тишина.

— С последними словами Терона столб зеленого света вырвался из его посоха в ночное небо. В тот же миг огромная сова, сидевшая у него на плече, вспорхнула с болезненным криком и пала на землю мертвой. Осколки церилла Терона лежали у ног Магистра, конец его посоха почернел и обуглился. Последние его слова, обращенные к Амариду, были таковы: "Запомни, дружище, это сделал ты, а не я".

Терона должны были казнить на рассвете, но, когда за ним пришли другие маги, он был уже мертв.

— Так он проклял себя самого, — сказал Джарид, и голос его прозвучал хрипло и одиноко в воцарившейся тишине.

— Да, это так. Он стал первым из Неприкаянных.

— Кто это?

— Так мы называем магов, погибших несвязанными. В результате Проклятия Терона духи Неприкаянных возвращаются на места, где впервые были связаны с птицей, и бродят там по ночам, не находя покоя. — Баден рассеянно погладил перышки Анлы. — Отчасти поэтому период, когда прежняя птица умерла, а новая еще не найдена, так труден для магов. Силы наши уменьшаются, а существа, которое любил, больше нет рядом. — Он взглянул на сидящую на плече птицу. И потом, мы рискуем, если что-нибудь с ними случится, попасть под действие Проклятия.

— Значит, Терон еще жив? — спросил Джарид.

— Нет, — ответил Баден, но неуверенность, прозвучавшая в его голосе, заставила юношу усомниться. — Терон умер много веков назад. Но дух его все еще живет, и по ночам его можно увидеть в той самой роще в Лесу Теней на юге Тобин-Сера.

— Так он стал привидением?

— Думаю, это следует называть как-то иначе. Мы предпочитаем говорить "дух".

— Но это же просто названия.

— Ну да.

— А дух Терона сохранил его силу?

Баден ответил не сразу.

— Это сложный вопрос. По правде говоря, мы очень мало знаем о Неприкаянных. По ряду причин, вполне очевидных, мы не ищем встреч с ними. Мы даже не знаем, имеют ли они доступ к Волшебной Силе. Но даже если это и так, случай с духом Терона — особый. Многие Неприкаянные появляются с посохами, цериллами и своими первыми птицами. Возможно, ночью в том месте, где они впервые были связаны, они действительно обладают некоторой силой. Однако церилл Терона раскололся в ту ночь от напора силы, которой потребовало заклинание. Он не носит кристалла. Стало быть, какой бы мощью он ни обладал, она... не укрощена, если так можно выразиться. С другой стороны, при жизни он был безмерно могуч и превосходил любого из Неприкаянных магов. Мы просто не знаем насколько... — Баден хотел что-то добавить, но остановился, дожидаясь следующего вопроса Джарида.

Джарид задумался. Наконец он откинул волосы со лба и посмотрел на мага через костер:

— Извини, Баден, я тебя перебил.

Баден махнул рукой, отклоняя извинение.

— В общем, я рассказал практически все. Когда Собрание закончилось, некоторые молодые маги, сторонники Терона, отреклись от Ордена и покинули Тобин-Сер. Мы до сих пор не знаем, куда они ушли и что с ними стало. Что касается Ордена, самое важное последствие случившегося — принятие того, что мы называем Законами Амарида. — Баден прищурился. — Ты слышал об этих законах?

— Я знаю, что они управляют Орденом, — робко улыбаясь, сказал Джарид, — но мне неизвестно их содержание.

Баден укоризненно покачал головой:

— Прискорбно, но в этом нет твоей вины. — Он заговорил громче. — Тогда узнай их и запомни: "Маги должны служить народу страны. Они должны разрешать споры. Они должны использовать свою силу, чтобы утешать и защищать попавших в беду.

Магам запрещено использовать силу, чтобы вымогать услуги и плату.

Магам запрещено использовать силу друг против друга. Споры между магами разрешает Орден.

Маги не должны причинять вреда своим птицам".

Слова звенели в ночной тишине сильно и ясно, как молот кузнеца. Когда последние из них отзвучали, над костром снова нависла странная тишина. Вдалеке заухала сова, Анла встрепенулась на плече Бадена и ответила ей.

Когда Баден снова заговорил, голос его звучал мягко и устало:

— Нам надо поспать. Даже если мы погостим в Тайме, завтра предстоит немало пройти.

Баден лег у костра, и Джарид сделал то же самое; на этот раз он не стал доставать спальный мешок. Дыхание Магистра вскоре стало размеренным и спокойным, но Джарид долго не мог уснуть. Он думал об Амариде и Тероне; о духах, навечно лишенных покоя, и о страстях, которые могли заставить двух друзей совершить такое друг с другом и с Орденом, который они основали. Постепенно костер погас, от него остались только мерцающие угли. Джарид видел яркие звезды над головой и долго лежал, отыскивая знакомые созвездия. Коленопреклоненная Дуклея, плачущая о сыновьях и о гневе своего мужа; Леора в своем бесконечном танце; Арик поближе к западу, потрясающий кулаком и готовый расколоть землю, сотворенную для Тобина и Лона.

Когда Джарид наконец погрузился в прерывистый неспокойный сон, ему снился маг. Сначала ему показалось, что это он сам, но у того был церилл глубокого красного цвета, темная птица и странные сияющие глаза. Маг приблизился и протянул руку, в которой оказался продолговатый черный предмет. Маг не снимал капюшона, и его лица невозможно было разглядеть. Но когда маг подошел ближе, оказалось, что в руке у него черное перо. Джарид взял перо, но оно ярко вспыхнуло и рассыпалось серым пеплом.

Джарид проснулся, когда Баден осторожно потряс его за плечо; худое мрачное лицо его озарял утренний свет.

— Я видел странный сон, — сказал Баден. — Не знаю, к чему он, но, видимо, нам надо спешить.

Джарид сонно кивнул и попробовал встать. Баден отдал ему остатки сушеных фруктов и воду. Это помогло, и вскоре они свернули лагерь и направились по тропе к городу. Они шли так быстро, как только позволял крутой спуск. Баден, похоже, очень спешил и почти все время молчал, а Джарид обдумывал то, что услышал ночью. В полдень они остановились ненадолго, чтобы наполнить мехи водой из маленького родника и доесть остатки сушеного мяса.

Через час-другой до путников донесся запах горелых зерна и древесины, и с небольшой площадки у подножия горы они впервые увидели Тайму. Облако темно-серого дыма мрачно висело над городом, а в центре дымились обугленные остовы нескольких домов.

— Кулак Бога! — прошипел Баден сквозь сжатые зубы, и лицо его побелело. — Мы пришли слишком поздно!