Битва королей. Огонь эльфов

Ульрик медленно кивнул.

— Наверное, меня легко узнать. — Слова незнакомца нисколько не успокоили его. Мальчик понимал, что существуют люди, готовые убить за такой кинжал. Не фьордландцы! Чужаки… Подарок Олловейна был достоин короля. — Откуда ты, Жюль? — осторожно спросил он.

— Из Анисканса. Это далеко на юге, за морем. — Мужчина вздохнул. — Там зима не такая долгая и не такая холодная. Я не создан для этого холода. Как ты смог так долго просидеть неподвижно на пне? Я бы наверняка уже замерз.

Так легко меня не пронять, подумал Ульрик. Парочка добрых слов, улыбка… Велейф Среброрукий, скальд, сопровождавший отца в походе в Альвенмарк, поделился с Ульриком несколькими приемами, с помощью которых можно завоевать приязнь слушателей. Нужно притворяться открытым, шутить и улыбаться. Быть таким, как этот Жюль. Наверняка существуют путешественники, которые всегда такие, без всякой задней мысли… Но с чужаками нужно быть начеку!

— А зачем ты прошел такой долгий путь, если не любишь зиму?

— Потому что дурак! — рассмеялся Жюль. — Я не знал северной зимы и в своем высокомерии полагал, что хуже, чем у нас, в горах, быть не может. — Он подышал на руки, покрасневшие от мороза, потер их. — Некоторые люди, которые не очень хорошо знают меня, считают меня мудрым человеком. У себя на родине я священнослужитель. Почитаю единого бога, Тьюреда. — Он огляделся по сторонам, а затем слегка наклонился к Ульрику. — Я уже понял, что нельзя громко говорить о едином боге. Вы, фьордландцы, в этом вопросе несколько…

Ульрик с сомнением поглядел на незнакомца. Может, он сумасшедший? Каждый ребенок знает, что существует более трех дюжин богов. А ублюдков, которых они зачали с людьми, вообще не счесть.

— Да, на меня так смотрят все, когда я говорю о едином боге, — печально произнес священнослужитель. — Но так уж вышло, что это правда, и моя задача нести правду в мир и петь хвалу Тьюреду.

Ульрик наморщил лоб. Он надеялся, что этот странный путешественник не начнет петь прямо сейчас.

— Как ты можешь быть так уверен, что существует только один бог?

Жюль счастливо улыбнулся.

— Тьюред даровал мне эту уверенность. — Он понизил голос. — Ты должен знать, что он говорит со мной. Лишь немногие избраны для того, чтобы слышать его голос. Поэтому я знаю, что существует лишь один бог. Честно, я не встречал больше никого, кто говорил бы с богом. Поэтому я так уверен. Хотя некоторые твои соотечественники хотели меня поколотить, потому что не желали слышать правду.

«И неудивительно», — подумал Ульрик. Но чужака было почему-то жаль. В конце концов, мальчик слишком хорошо знал, каково это — быть не со всеми и быть побитым.

— А твои боги говорят с тобой? — спросил Жюль.

Мальчик осторожно покачал головой. Подумал о Гундаре, толстом священнослужителе Лута, который умер лишь несколько недель назад. Из-за него! Нельзя было бежать за ним. Интересно, Гундар разговаривал с Лутом?

— Наши боги посылают нам знаки. Иногда они приходят, чтобы помочь или подшутить над нами.

— Значит, ты действительно уже встречался с богом?

— Нет. — Ульрик неохотно покачал головой. Ему не нравилось, как этот человек искажает его слова.

— Но знаешь кого-то, кто встречался с богом. Кого-то, кому ты доверяешь. В ком уверен, что он не говорит глупостей.

— Да! — Ульрик вспомнил о даре Лута, о ржавой кольчуге, которую они нашли вместе с Гундаром. — Священнослужитель Лута из нашей деревни. С ним говорил Ткач Судеб. Он послал ему сон-предупреждение. Явился к нему в образе паука и сказал, что у паука под радугой для него лежит подарок.

Жюль неохотно покачал головой.

— Сны? Нет, это не считается. И вообще, что это за история? Что, этот бог… Лут, да? Он что, выглядит как паук?

— Нет. Но пауки — священные животные.

— Почему? Зачем богу делать священным животным такое противное существо, как паук? Это же ерунда.

— Вовсе нет…

— Тогда скажи мне, что такого священного в пауке.

— Ну, Лут ткет судьбы людей. Так, как ткут нить пауки и… Если кто-то умирает, значит, Лут оборвал нить его судьбы. А потом этот человек идет к богу в Златые Чертоги… Иногда можно вернуться. — Ульрик вспомнил ночь, когда Гундар явился ему в образе духа. Он спас их всех. Его, его подругу Хальгарду, раненую эльфийку Йильвину и Кровь, собаку его младшей сестренки Кадлин. — Но это случается очень редко. Если, конечно, человек не злой. Кого боги не хотят видеть в своих Златых Чертогах, того делают умертвием. Поэтому его нужно положить лицом вниз в могиле, чтобы он копал не в ту сторону, если решит вернуться к живым. И еще им вбивают в сердце ясеневый кол. Потому что в ясене заключена сила богов. Это их любимое дерево. Наряду с дубом, конечно же…

— Конечно. — Жюль вздохнул. — Я бы соврал, если бы сказал, что понял все, что ты мне сейчас рассказал. Я не хочу тебя обидеть, но это дело с Лутом… все это кажется мне очень незрелым. Значит, он ткет нити, как паук. И иногда перерезает нить, и тогда человек умирает. Но если перерезать нить в паутине, то в нее не поймать ни одной мухи. Если перерезать нити, это будет значить, что множество мух останутся в живых. Это ведь не сходится. Думаешь, бог выбрал бы себе такое неподходящее воплощение? Подобные вещи выдумывают люди. Мысли Тьюреда всегда ясны, просты, и их легко понять. По ним и можно узнать единственного бога. Ему не нужны сны, которые нужно толковать. Он говорит со мной. Совершенно недвусмысленно. А какой ему прок от того, что я не пойму его слов? Это дело со снами и сложными знамениями… Что ж, я думаю, все эти вещи просто выдумали священнослужители. Им нужно нечто такое на тот случай, если что-то пойдет не так. Тогда получится, что не бог ошибся, а священнослужитель, неверно истолковавший знаки бога. Зачем богу хотеть, чтобы мы не понимали его посланий, если он удостаивает нас разговора? В этом ведь нет никакого смысла.

Сердце Ульрика забилось быстрее. Об этом он уже однажды говорил с Гундаром и был горд, что нашел хороший ответ. Правда, язык его запинался о множество слов, которые приходилось произносить, и поэтому мальчик волновался.

— Это так. Для богов мы как дети. Как совсем маленькие дети. Они знают о мире и жизни намного больше, чем мы. И иногда используют слова, значение которых мы до конца не понимаем. Иногда их знаки ясны. Но временами, когда они задумываются, забывают, что говорят с детьми. Тогда их знаки и знамения кажутся нам странными. Тогда мы не понимаем их, потому что слишком сильно отличаемся от них.

Жюль серьезно кивнул.

— Значит, ваши боги совершают ошибки.

Мальчик пожал плечами. А это что еще такое?

— Все делают ошибки.

— Нет, Ульрик. Ошибаться — это в человеческой природе. Тьюред никогда не ошибается, потому что он бог. Я даже не сомневаюсь в том, что здесь могут существовать могущественные существа, которых вы просто называете богами. Но они не боги. Они жестоки и играют с людьми, потому что намного превосходят их. Тьюред же никогда не бывает жесток. Его сердце полно благости.

«Вот же, явился болтун!» — сердито подумал Ульрик.

— Лут тоже добрый бог.

И, едва произнеся эти слова, мальчик пожалел о них. Глупо злить чужака. А он совершенно точно разозлил его, хоть тот и пытается это скрыть. Что-то произошло с его глазами. Лишь на миг. Они показались похожими на две бездонные пропасти, и Ульрик вдруг почувствовал себя жуком под взглядом великана.

— Возможно, мои слова причинят тебе боль, но ты заслужил видеть правду. Ты обладаешь живым разумом, Ульрик. Я открою тебе истину. Но помни: ты никогда уже не будешь видеть мир таким, как твои соотечественники. Твой бог Лут — страшный тиран. Существо, не человек, но и не божество. Ему подобных много, и у людей для них много имен. Их шепотом называют демонами или кошмарами. Даже эльфам ведомы эти существа, и они боятся их. Там их называют ингиз. Они не могут попасть в наш мир. Но иногда они приходят в наши сны или отправляют нам послания. При этом они всегда желают нам погибели. Ты веришь, что твои боги забирают героев в Златые Чертоги, расположенные в великой тьме? Ты ошибаешься. Там, куда ты попадешь после смерти, есть лишь тьма. Только Тьюред может спасти нас, ибо он — свет. Твои лживые боги, напротив, еще при жизни превращают тебя в раба. Ты только посмотри, что делает Лут. Он плетет нить твоей судьбы. Он наперед определяет твои шаги. Ни на миг ты не можешь стать свободным. Что бы ты ни делал, он предопределил это. Раб свободен по сравнению с тобой. Ни один господин-человек не может так помыкать им, как Лут помыкает своими детьми, когда накладывает нить судьбы на ошейник раба и тянет по жалкой жизни. Тьюред же дарует свободу. Он пользуется своей божественной властью умеренно, поэтому сомневающийся мог бы заявить, что он не существует, ибо его деяния не оставляют видимых следов, кроме чувства счастья, произрастающего из истинной свободы. Каждый миг я решаю, куда направить свою жизнь, но я несу и тяжкую ношу, зная, что я один отвечаю за свои поступки. И если я мошенник и достаточно умен, чтобы ускользнуть от кары при жизни, то в конце своих дней я предстану перед судией, которому ведомы все мои дела. И если моя жизнь была полна света, то он позволит мне уйти в свете. Но если мои поступки несли тьму в жизнь других, то он оттолкнет меня и я попаду во тьму, где правят ингиз, демоны, лживые боги. А что может предложить мне Лут? Прощение всех моих деяний, которые были предначертаны им. Это вера для слабаков, не для храбрых мужчин. С годами ты поймешь это. Ты увидишь ложь, ведь ты умен. Есть только один бог. И тот, кто умеет мыслить ясно, поймет это.