Осенняя мечта (СИ)

- Из Лысегорья, - ответила она.

Хм, одежда лысегорцев и народов Враждующих стран схожа, да и само Лысегорье не столь далеко. За Новодальем и Эльфийским лесом. Хотя возникает вопрос, как бы их пропустили через Новодалье в Черноречье? Ужели бы Вадимир такого не заметил?

- О, нет, вы из Светополья или из Новодалья, - я улыбнулся шире, – Вы себя выдали.

- Когда? – глаза Цветаны округлились от ужаса. Алина же побелела.

- Вы ответили «Надо же…» вместо «Почему именно второй?».

Алина судорожно сжала её запястье, но Цветана продолжила:

- А вы – первый?

- Нет, я – второй принц. И у меня два брата: старший и младший.

- Значит, вы – средний сын… - и страх расплылся по её лицу.

И мне стало вдруг жутко горько, что она так смотрит на меня. И я стал говорить спокойнее, пытаясь их успокоить, показать, что у меня нет большого желания причинить им зло. Хотя это было и странно, особенно теперь, когда они себя раскрыли.

- Наши западные соседи кое-что слышали обо мне. Лысегорцы тоже. А вот наши враги, как я предполагаю, не подозревают, сколько сыновей у моего отца.

- Почему не подозревают?

Алина ущипнула девчонку за плечо. И верно: Цветана слишком много болтает. Как их вообще раньше не раскрыли? Наверное, потому что взрослые запугали девочку, чтобы не общалась с местными детьми. Алине и тому воину врать спокойнее.

- В отличие от моего старшего брата, я в битвах с врагами не участвую: мне это не нравится. И, в отличие от младшего брата, оружием не интересуюсь. Поэтому обо мне врагам ничего не известно, и они уверены, что у моего отца два сына. О моих интересах и успехах они тем более не знают.

Затянулась долгая напряжённая пауза. Цветана было дёрнулась, пытаясь-таки убежать, но Алина её удержала. Она мрачно смотрела на меня. Она, ещё недавно разговаривавшая со мной так тепло и спокойно. У меня вырвался вздох.

- Для вашей же безопасности стоило немедленно вас отсюда выставить, но вы сами говорили, что эта целебная трава растёт только здесь, поэтому другого шанса выздороветь у Цветаны нет. Я не знаю, что делать: попробовать сейчас же отправить вас к границе или оставить здесь, надеясь, что никто больше вас не раскроет, тем самым дать Цветане возможность поправиться и жить полноценной жизнью?

Они изумлённо смотрели на меня. А что я сказал что-то совсем немыслимое? Хотя, да, так оно и есть. Грустно признался:

- Мне бы хотелось, чтоб вы стали моими друзьями. Мне всё равно, откуда вы. С вами мне спокойно и легко. Но ведь это безумие с вашей стороны! Вы явились сюда, почти к самой столице! И что вы собираетесь делать теперь?

- А вы…

- Договаривались на «ты», - устало исправил я.

- Ты дашь нам возможность уйти или будешь молчать, пока мы останемся здесь? – взволнованно уточнила Алина.

Киваю. Почему-то они мне поверили. Даже странно. Я бы на их месте сразу сбежал, но… они почему-то остались… И уже вскоре говорили со мной спокойнее… Странное знакомство, странная дружба… но мне было с ними хорошо… улыбка Цветаны грела мне душу… почему-то было именно так…

На следующий день я с утра пораньше я направился обратно в столицу, в надежде ещё раз переговорить с братом и, если не заставить упрямца задуматься, то хотя бы объяснить, что лучше ему не вызывать чрезмерного ужаса или ненависти у народа. Всё-таки, он ещё молодой король, ему нужна помощь его народа: один он воевать по любому не пойдёт, да и еду сам себе не вырастит. А вот если научится прислушиваться к людям, то ощутит их поддержку. Так ему легче будет править.

Шёл дождь. Слабый, редкие капли приятно освежали лицо. Я шёл по дворцовому саду. К счастью, Борислав не запретил мне сюда являться. Шёл и думал. Вдруг остановился невдалеке от клумбы. Яркие длинные стебли, сверху как трубочки окружённые сиреневыми цветами, а кучка листьев далеко внизу. Пышный невысокий куст с ярко-жёлтыми цветами. И много-много ромашек вокруг них. И вдалеке крошечные, разноцветные цветы. Я почему-то вдруг остановился и залюбовался ими, хотя раньше просто шёл мимо. А дождь всё капал, капал… Воздух был свеж и яркие всполохи цветов на фоне чёрной земли и растительности вокруг оживляли пространство и мою душу какими-то новыми яркими искрами. Странно, я же ходил здесь раньше… почему я этого не видел? И какое-то время стоял, вдыхая свежий воздух, наслаждаясь каждым вздохом и каждым мгновением любования цветами. И потом, ободрённый и оживлённый, пошёл дальше.

В комнате моей, куда заглянул, всё было как раньше. Я, оглядевшись, прислушавшись, и не обнаружив в коридоре лишних звуков, открыл тайник и достал ещё часть моего запаса монет. Небольшого, но полезного. Отдам тем, кто нуждается. И ещё надо бы купить для алхимиков ещё несколько мечей. Чтоб могли защититься от самоуправства Борислава, хоть немного. И, мало ли, какие смутные настанут времена… Или же отдать деньги ближайшим к Школе деревням: и селянам подспорье, и алхимикам свежая еда. А ещё мне давно уже говорили про закупку необходимых ингредиентов для искусственных веществ. Словом, дел было много.

Распахнулась дверь. Вздрогнув, повернулся. В спальню вбежал бледный-бледный Добромысл.

- Ох, мальчик мой! Что творится! Что творится! Какой кошмар творится! – затараторил он. И, запыхаясь, обвалился о косяк.

- Да что случилось?

Он ещё не договорил, как я выбежал из спальни, из моей комнаты и помчался по коридору.

Как он мог? Как мог? Это же чистое безумие! За одно справедливое замечание казнить целую семью?! И даже этого мальчишку… Славомира… Он же единственный друг нашего Славика! Борислав даже чувства собственного брата не желал щадить! Ещё и отправил Славика на охоту, потом в гости, чтоб за время его отсутствия уничтожить этих людей. Боюсь, младшего брата это убьёт. Он и без того жутко нервничает из-за всех выходок Борислава, а тут ещё и гибель друга и всей его семьи. Что будет делать несчастный Славик, понимая, что не успел вмешаться, что не сберёг?! Нет, я вмешаюсь! Я всю площадь песком распылю! И плевать, что потом со мной Борислав за это сделает! Ради Славика… Ради этого неповинного мальчишки…

Я бежал через сад быстро-быстро, как только мог… Падал, вставал, бежал, падал, снова вставал… Я разметал стражников у ворот искусственным камнем, посеяв жуткий переполох, украл у одного из них лошадь. Я скакал через город, срезая дорогу, разрушая лавки, попадавшиеся на пути, сея ужас у горожан ржанием вставшей на дыбы лошади и её копытами… Незадолго до площади лошадь взбунтовалась, скинула меня. Приложился спиной об мостовую. Поймать её не сумел, заковылял уже на своих двоих…

И не успел… Казнь уже заканчивалась. Последний из живых – Славомир, исполосованный кнутом, вновь поднялся, шатаясь, едва стоя, и выплюнул вместе с кровью ещё несколько проклятий на королевский род и на Борислава. Я стоял у толпы, глядя поверх голов, с ужасом, на его жутко порванную окровавленную одежду, на худое измученное тело, на его страшное лицо… Ненадолго его проклятья выбили меня… Потом я потянулся к камням на браслету, но замешкался. Я бы мог разметать всех людей, но если чуть ошибусь с подвидом камня, то площадь превратится в жуткое кровавое месиво… И пока я замешкался, палач ещё раз хлестнул обречённого. И тот снова упал, звучно приложившись головой о помост. И больше не вставал. Худое тело неподвижно замерло. Насовсем. И я ничего не сумел. Ничего. Я даже камни вовремя не использовал. Я так и осел на мостовую, не глядя, смотрел на расходящихся людей. На то, как на старых носилках мимо меня проносили уже безжизненные тела…

- И какой от тебя толк, а, тюфяк? – язвительно уточнили сверху.

Я поднял голову. Борислав стоял рядом, и, ухмыляясь, смотрел на меня. Ему было весело. А мне было не смешно. Ухмыльнувшись ещё шире, он спокойно прошёл мимо меня, а за ним его свита из аристократов, стражников и слуг. Внутри меня всколыхнулась жгучая ненависть. И ледяной ком отчаяния почти оглушил меня. Я ничего сделать не сумел. Ничего. Не успел. Не успел. Не успел…