Край Ветров: Пироманс (СИ)

Ладно, да будет так. Скрыться он успеет всегда. Пусть будут вино и хлеб.

Айра снова повел пальцами в воздухе, вычерчивая формулу безмолвного заклинания и возвращая себя в привычное русло времени.

Зеленоглазая смотрела на него, выжидающе замерев, так что он не сразу понял, что вернулся.

— Пусть останутся здесь те, кому я сам оказался по нраву, — наконец сказал Айра. — Не бойтесь обидеть меня: я предпочту одиночество навязанной компании. Пусть ритуал будет чист.

Девушки переглянулись. Так же безмолвно, как до этого танцевали, трое из них попятились и вышли вон, закрывая за собой расписные двери.

Остались двое: та, что говорила с Айрой и девушка в светло-лиловых одеяниях с глазами золотистыми и печальными.

Айра несколько смутился: дальше-то что? Хлеба с вином в зале не наблюдалось. Тут же в проеме балконной арки плавно, словно большая туча, материализовалась белая летучая многоножка, неся на своей спине закрытый серебряной крышкой поднос.

— Хлеб и вино, я правильно понимаю? — Айра приподнял брови. — Экая расторопность.

Девушка с золотыми глазами приняла поднос, похлопала многоножку по восковому боку и поставила еду на низкий балконный столик.

Айра прошел к столику и завалился на лежащие рядом подушки. Оказалось, что танцовщицы ждали, пока он это сделает и потому стояли. Обе грациозно опустились по обе руки от Айры, пожалуй, гораздо ближе, чем им стоило бы.

Айра приподнял серебряную крышку.

На стеклянных блюдах лежали кое-где еще живые дары моря — местные деликатесы. Лучше б, действительно, это был просто хлеб. Крабы пощелкивали клешнями, трепыхались лепестки глубинного лилея.

Айра поспешил налить себе и танцовщицам вина, решив, что сам только вино и будет. Как же они, кстати, станут есть? Им ведь придется снять эти маски…

— Разделите со мной это вино и хм… пищу, — произнес Айра, поняв, что они снова ждут каких-то его команд. — Будьте моими гостьями под моей защитой: откройте лица и ничего не бойтесь.

Щелкнули застежки, и вместе с масками на колени девушкам спали все остальные одежды. Оказалось, что золоченые маски каким-то невероятным образом удерживали вместе все эти вычурно порезанные лоскутки. Вмиг открылись взору Айры прекрасные бледные лица гостий, чистые белые плечи, тяжелые округлые груди с золотыми бляшками в виде цветов, скрывающими соски, тонкие ухоженные руки и волосы, собранные в высокие, но простые прически. У зеленоглазой — рыжие, у золотоглазой — фиолетово-синие, словно рассветное небо.

И пока Айра пребывал в некотором замешательстве, девушки принялись за еду — ловко и даже деликатно они высасывали мясо из труднодоступных мест быстренько умерщвленной тонкими пальчиками фауны.

Айра залпом осушил бокал вина.

Хорошо. Если Ветивер это ему устроил… Айра тут же вспомнил давешний разговор про несоответствие тела и настоящего возраста. Неужели Ветивер решил… подогнать одно к другому… так?

Айра вознегодовал: зачем подталкивать его к близости с девушками? Зачем заставлять взрослеть насильно, пускай и ласково, и не прямо? Он сам будет решать, когда и с кем ему разделять ложе, и разделять ли вовсе — кому он нужен, скиталец по мирам? Кто захочет по собственной воле принять его в самое себя и затем лишиться?

Айра решил, что даже если этот их ритуал предполагает что-то еще — закончится он на "хлебе" и вине.

— Назовите мне ваши имена, прекрасные девы, — произнес Айра. — Чтобы я знал, кого мне вспоминать, когда я буду далеко отсюда.

— Мое имя Рем, — произнесла зеленоглазая, — а ее зовут Мерур.

— Каков следующий этап ритуала, Рем? — спросил Айра.

— Господин во время трапезы выберет ту, что будет завершать ритуал, а после господин станет мужчиной.

— О мои рваные фиолетовые подтяжки, — Айра сбился с местного высокого стиля на какой-то другой язык — так, танцовщицы (или куртизанки?) не поняли, наверное, что именно он сказал. Возможно, они и эмоции точной не разгадали — подумали, что это он так радуется. Айра запоздало заметил, что девушки тоже несколько смущены — но, пожалуй, не тем, чем он.

— Ни одна из нас не по нраву вам, господин? — спросила Рем. — Или вино горчит?

— Вы прекрасны, как рассвет, — попытался успокоить ее Айра. — Обе. Но, пожалуй, я не готов продолжать ритуал. Я не… только не говорите мне, что уже поздно, ваши семьи голодают, на вас взрывающиеся ошейники или что-то в этом роде. Давайте я расколдую вам ошейники. Давайте я дам вам денег. Я помогу вам бежать, если за невыполнение ритуала вам грозит смерть. Я могу стереть память тем, кто посмеет сказать, что это позор. Все, что хотите. Но я не буду…

Рем мягко улыбнулась ему.

— Магистр Ветивер Ирлион Дер-Фаэли Тир-Алькор очень просил верховную жрицу о проведении ритуала, отблагодарил храм богатыми дарами, показал нам молодого господина обнаженным и одетым с помощью своих чар. Многие из послушниц воспылали желанием сделать молодого господина мужчиной. Жрица выбрала пятерых лучших, самых набожных, опытных и чистых, — и вот мы здесь. Взглянув на вас наяву, мы решили, кто подойдет вам лучше прочих, поэтому здесь остались я и моя пленительная радость — прекрасная Мерур.

— Тогда в чем подвох? — искренне спросил Айра. — То есть вы… хотите… меня?

— Нет никакого подвоха, — так же мягко проговорила Рем. — В принятии этого и заключается…

— Там, откуда я родом, все не так, — в сердцах ответил Айра. — Там… там нужно быть очень глупыми или… бесстрашными, чтобы вот так. Человеку, с которым вы… в первый раз вступаете в… вы должны полностью ему доверять, более того… вы должны любить его. Мальчишки, конечно, рады бы были, если бы у нас было так же, как тут… но это показная радость, и страх намного ее сильней.

— Но мы доверяем вам, — ответила Рем. — И любим вас. Позвольте нам показать, как именно.

Айра аккуратно и ласково отцепил ее руки от своей шеи и отстранился.

— Что вы называете любовью, прекрасные танцовщицы? — спросил он, качая головой. — Ваша любовь легкая и сухая, словно пыльный пустынный цветок…

Он встал и принялся ходить по зале.

Остановился возле балконной арки, глядя на танцовщиц сверху вниз:

— Но обрету ли я хоть однажды большее, будучи тем, кто я есть? — спросил он скорее самого себя.

— Назовите имя, молодой господин, — впервые заговорила Мерур. — Или два имени, если таково будет ваше желание.

Айра взглянул в ее золотистые кошачьи глаза, затем перевел взгляд на Рем.

— Рем, — сказал Айра.

Мерур грациозно встала, взмахом руки накинула одеяние и защелкнула маску. Поклонившись, она тихо ушла.

— Я все же по нраву вам, господин? — Рем позволила себе улыбнуться игриво, оставшись с Айрой наедине.

— Да мне сейчас и деревянный паркет по нраву, — Айра опустился на подушки, вздыхая. — Не подумай, что я тебя с ним сравниваю. Просто… мне сложно принять это как будничную норму жизни. Для меня этот ритуал… это должно было быть что-то особенное.

— Это и будет нечто особенное, — глаза Рем обещали гораздо больше, чем Айра мог себе вообразить.

— Ну да, ну да… Ах, если бы я назвал оба имени, — он усмехнулся.

— За Мерур можно еще послать…

Айра замахал руками:

— Да нет же! Я шучу. О мой бог, — он потер лоб рукой. — Куда я попал?

— Выпейте еще вина, господин, — предложила Рем. — Это поможет вам открыться.

Айра выпил.

— И что, — спросил он, — я вот должен прямо в живую женщину… вот прямо просто так, без каких-либо предварительных полутора лет знакомства?

— Молодой господин, наверное, с севера, хотя не выглядит северянином, — улыбнулась Рем. — Я читала, что у северян отношение к ритуалу такое тонкое, такое… страстное, что они делают это только в темноте, под тремя вышитыми конским волосом покрывалами, пока трое охотников из племени сторожат их шалаш из шкур белого саблезубого енота.

— Саблезубого, — повторил Айра за ней медленно, — енота…

— Именно.

— Я, пожалуй, выпью еще вина, — Айра обнаружил, что бутылка пуста. Зато рядом он углядел ранее не замеченную бутыль поменьше. Жидкость в ней оказалась крепче и слаще раза в три. Айра, опустошив еще полбокала, наконец позволил себе посмотреть на Рем прямо и пройтись взглядом от ее рыжей макушки до нежных розовых пяток.