Торлон. Война разгорается. Трилогия

— Но если там было так хорошо, — поинтересовался Ахим, — зачем мы оттуда ушли?

— Ты сейчас задал очень важный вопрос, — совершенно серьезно ответил дед. — Важнее ответа на него нет на свете ничего. И мы с тобой обязательно его найдем. А для начала ты должен знать правду о реке времени. Но только обещай мне, что не откроешь эту тайну никому, кроме своих сыновей.

— А у меня будут сыновья?

— Конечно, и не один.

— Хорошо, деда, обещаю…

И тогда он узнал, что сказка про реку времени называется иносказанием. Тот, кто писал ее, вовсе не имел в виду Бехему. Ведь не зря в конце говорится, что «в силах людей заставить ее сделаться либо гибелью, либо спасением». Запруда — это три народа, их Великое Объединение, которое становится огромной мощью, но все в итоге сводится к тому, как и кто этой мощью распорядится. Ведь есть люди добрые, есть злые, а есть вообще нелюди, только внешне сохранившие человеческий облик. И все они так или иначе стремятся к власти. Только каждый по-своему. Добрые люди живут надеждами, часто не видят угроз, которые необходимо незамедлительно устранять, они производят впечатление ленивых увальней, но в них живет большая сила, и несдобровать тому, кто покусится на их волю. Злые люди к власти стремятся, но не сами. Потому что все их желания и устремления порабощены нелюдями, которых, разумеется, меньше всех, но которые действуют сплоченно, продуманно, жестоко и неторопливо. Настолько неторопливо, что многие их вреда просто не замечают.

Дед говорил просто, Ахим многое понимал или думал, что понимает. Хотя настоящее прозрение случилось с ним гораздо позже, незадолго до разговора с отцом, когда тот упомянул подвиг Великого Объединения. Добрые, злые и нелюди присутствовали в каждом из трех народов. Первые наивно и безуспешно стремились к общему благу, вторые — к благу для себя, а третьи — к разрушению всех благ, поскольку только тогда они могли утолять свою жажду. В прямом и переносном смысле. Нелюди, или, как теперь Ахим называл их, «темные сущности», нуждались в постоянном питании. Но поскольку обычная пища не могла пойти им на пользу, они черпали силы из тех, кто им их отдавал, сам об этом не подозревая. Больше всего сил им придавали ненависть и страх. На примере вабонов и шеважа это было более чем очевидно: соседи ненавидели и боялись друг друга. От зимы к зиме. Много зим. Столько, что никто уже и не вспомнит, с чего все началось.

Никто, но только не геволы. Они помнили. Их было мало, очень мало. Но они жили среди всех трех народов, знали общий язык — кен’шо, как назвали его шеважа, или кенсай, как называли его вабоны, или канитель, как называли его венедды, имели общие цели и обладали схожими навыками. Обо всем об этом Ахим узнал у Наставника, с которым не виделся чуть ли не с самой кончины деда, а тут заснул после шуточной, но оттого ничуть не менее возбуждающей битвы с женой, и ему приснилось, будто Наставник сам встретил его на крыльце своего Дома, чего обычно никогда не бывало, и предложил пройтись до горевшего невдалеке костра.

В Нави стояла ночь.

У огня грели руки двое. Когда Ахим подошел к ним, то заметил, что Наставника поблизости больше нет.

Один из двоих был одет в грубые шкуры и гордо выставлял напоказ огненно-рыжую шевелюру. Второй отличался высоким ростом, был светловолос и бородат, а его широкие плечи и грудь распирали простую домотканую рубаху до колен, подпоясанную красным поясом, какие носили и у вабонов; из-под рубахи красиво переливались в отблесках костра широкие черные штаны из незнакомого Ахиму легкого материала, заправленные в короткие, прекрасно сшитые сапоги на тонкой подошве и с загнутыми кверху мысками. Оба выглядели безоружными. Ахим обменялся с незнакомцами кивками и сел к огню.

Молчание затягивалось. Казалось, они ждут кого-то, кто поможет им начать разговор, ради которого они здесь собрались. Ахим не выдержал первым. Он поймал взгляд светловолосого бородача и, подбирая слова, сказал, что не хочет проснуться, так и не узнав, к чему все это. Бородач одобрительно наклонил голову. Рыжий в знак согласия поднял обмотанную кожаным ремнем руку и сказал, что его имя Гел и что он сын Немирда и вождь клана Тикали. Ахим назвал себя, причем решил, что сейчас как раз тот случай, когда можно открыть оба имени. Бородача звали Человрат.

— Что происходит? — спросил Гел.

— Нас призвали, — спокойно сказал Человрат.

— Что это значит? — не утерпел Ахим, у которого, как и у шеважа, было больше вопросов, чем ответов.

Человрат подобрал палку и поковырял костер. В черное небо потянулась стайка оранжевых искр.

— Думаю, это значит, что мы должны действовать сообща, — предположил он, хотя и не слишком уверенно. — Я никогда не встречался с таким, как вы…

— А я повидал немало илюли, — усмехнулся Гел. — А ты, Ахим, ты убивал моих людей?

— Мой отец раньше служил на заставе. Мне не довелось. Так что перед твоим народом я чист. А ты, Гел?

Рыжий замялся.

— Я готовил нападения на заставы. Я отправлял моих воинов побеждать. Я собрал под своим началом почти все кланы Леса…

— …но сам ты давно не сражался, — подсказал Человрат, глядя в огонь. — Поэтому тебя и призвали. Ты тот, кто сможет начать Объединение.

Гел ударил кулаком о кулак и встал с пня, на котором сидел. Чувствовалось, что он сильно нервничает. Обойдя вокруг костра, он снова сел и заговорил, торопливо подыскивая нужные слова:

— Все равно я отказываюсь понимать! Мы ведь просто спим. Я скоро проснусь, и никого из вас не будет. Я уже три раза видел во сне это место, но всегда приходил сюда один. Сегодня появились вы. Я даже не знаю, существуете ли вы на самом деле. Какое Объединение? Кому оно нужно? Почему именно я должен его начинать?

Ахим ждал, что Человрат снова возьмет на себя роль старшего в их разговоре, однако бородач только неопределенно пожал плечами и перевел взгляд с костра на Ахима.

Ахим проснулся и долго лежал, рассматривая старые балки потолочных перекрытий. Он живо представлял себе двух других собеседников, которые точно так же пробуждаются от сна, растерянные, разочарованные недосказанностью, обиженные на него за бегство от ответа.

Впервые в жизни он пересказал весь сон у костра отцу. Раньше он никогда не открывал ему подробностей своих ночных странствий: когда он был маленьким, отца подолгу не было рядом, а когда отец вернулся, он слишком вырос, чтобы говорить с ним на эти темы. Но сейчас ему был необходим совет.

— Я рад, что ваша встреча состоялась. — Отец положил ему руку на плечо и усадил за стол. — Теперь ты знаешь, кто твои друзья. Втроем вы должны сделать все, чтобы исполнилось пророчество и наши народы вновь стали единым «потоком». Подумай над ответами, которые тебе предстоит дать этому Гелу. Когда ты будешь готов, постарайся вернуться в тот же сон, в то же место, как будто не просыпался. Никто из них тогда и не заметит, что ты их покидал. Это проще, чем ты думаешь.

— А ты можешь тоже войти в мой сон?

Отец задумчиво посмотрел ему в глаза.

— Последний раз, когда я там был, — сказал он, — твой бородатый друг тыкал в меня палкой и выбивал искры…

И вот, по прошествии многих зим, Ахим слушал далекий лай собаки и размышлял о том, как будут развиваться события теперь, после первого шага к примирению, шага, сделанного даже не им, хотя по его непосредственному наущению.

Исход зависел от Демвера Железного, от того, как он себя поведет на встрече с посланниками шеважа, что им скажет, будет ли высокомерен или сдержит свой начальственный гонор, от того, какие ему зададут вопросы и что он на них ответит, наконец, насколько правильно и твердо выдвинет свои встречные требования. Гел обещал Ахиму, что сам будет на той встрече. Но будет, разумеется, не один. И решение будет принимать тоже не один. Поэтому просил, чтобы посланник вабонов был и птицей высокого полета, и умеющим, если надо, низко приседать. Тем ли человеком оказался Демвер? Ахим, простой сторож, видел его несколько раз, да и то издалека, когда он приезжал со свитой на встречу с главным из своих «кошельков» — доверенным ростовщиком замка Томлином, хозяином Ахима. Впечатления поэтому он никакого не произвел, кроме разве что внешнего лоска и уверенности в своей силе. Сын Демвера, Гийс, иногда сопровождавший отца, нравился Ахиму гораздо больше, но он еще не был готов взвалить на свои юношеские плечи такую ответственность. Да и едва ли его бы кто послушался. Если что-то пойдет не так, разумеется, у геволов было в запасе несколько параллельных ходов, однако Ахиму уж больно не хотелось думать о необходимости их применения. Падение власти Ракли не должно стать напрасной жертвой. Бегство из отчего дома умного паренька Хейзита со всем своим семейством не должно закончиться крушением последних надежд и гибелью. Преодоление стремнин Бехемы и далекие, полные опасностей странствия отважных друзей Локлана не должны привести их обратно в Вайла’тун раньше отведенного времени. Дерзкая вылазка отряда венеддов под предводительством Яробора не должна стать последней. Ахим слишком долго и кропотливо готовил, вынашивал и воплощал со своими единомышленниками эти внешне никак не связанные между собой события, чтобы в итоге хвататься за них по очереди как за спасительные соломинки.