Заколдованный остров

зывал какую-то утреннюю хренотину. Надо полагать, работал со вчерашнего вечера, хотя и без звука.

– Слава Богу, хоть до одного дозвонилась! – так же хрипло ответила трубка, но только женским голосом. – Вы че, блин, чуваки, после вчерашнего никак отойти не можете? Муху накручиваю – не отзывается.

Пузан, блин, тоже молчит, как рыба об лед. Бес – в чью-то задницу залез, трубку не берет. А кто девочке шампанского принесет? Мой вчерашний вскочил и смылся – к жене побежал. Только на тебя и надежда, слышь, пусик-Владусик!

– А, это ты, Людка? – откашлявшись, сказал Влад. – Чего трезвонишь-то с ранья? Чего надо-то?

– Ни хрена себе – с ранья! – возмутились в трубке. – Моргалы-то продери, Влад! Уже одиннадцать отгрохало. А до этих мудаков не дозвониться! Ты вчера тоже хорош был, Владусик, официанта заставлял вместе с тобой плясать. Под голубого косишь, да?

– Ну? – сказал Влад.

– Ну – хрен гну! – раздраженно отозвалась трубка. – Тащи шампусика – похмелиться хочется, сил нет. А я тебя за это поцелую. Взасос. Не скажу, куда, сам догадайся.

– Ага, – сказал Влад. – Ладно. Только сейчас соображу, что к чему…

Херня какая-то снилась…

– Солнышко ты мое! – хрипло проворковала трубка. – Ты уж побыстрее соображай, а то я тут кончусь, и не кончу… – Людка захихикала.

– Жди, – сказал Влад и выпустил трубку из пальцев.

Он сполз с дивана, поддернул трусы и босиком пошлепал на кухню.

Извлек из нагромождения посуды в раковине чашку, сполоснул, подставил под кран с холодной водой. Выпил большими глотками, взял с холодильника смятую пачку сигарет. Закурил, подошел к окну, морщась от головной боли.

За окном расстилался город, залитый щедрым майским солнцем. У солнца голова явно не болела, и оно трудилось исправно, хотя, скорее всего, плевать было солнцу на эту неустроенную землю и ее непутевых обитателей. Из окна Владовой кухни, с высоты седьмого этажа, были хорошо видны квадраты и прямоугольники близлежащих кварталов, серые полосы улиц с автомобилями, троллейбусами и пешеходами, заводские трубы, неказистый памятник-чучело на площади и золотая голова далекой колокольни собора, купающаяся в солнечном сиянии и отражающая этот горний блеск прямо в кухонное окно, словно стараясь осветить Влада с головы до ног и сквозь глаза пролить свет в его душу.

Влад прищурился – то ли от блеска золотого купола, то ли от сигаретного дыма, – опустил голову и обнаружил у себя на руке два кольца. Два одинаковых серебристых кольца с темным волнистым орнаментом по краям.

Что там говорила похмельная Людка? Погуляли вчера? И кто-то нацепил ему на пальцы эти безделушки? Хохмы ради…

А что еще она говорила? Что не может ни к кому дозвониться? Ни к Мухе, ни к Пузану, ни к Бесу… Никого нет дома.

Никого нет дома… Все они – в другом месте. Каждый – в своем отдельном месте.

Погуляли вчера… Вчера? Вчера, кажется, он тоже был в другом месте.

«Время здесь течет иначе, чем у вас; гораздо медленнее…»

Он бездумно швырнул окурок в раковину, постоял, похлопывая