Тени лунных кратеров

Игорь Дручин

Тени лунных кратеров

Психобиофизик Эрих Тронхейм отодвинул графики и устало откинулся на спинку кресла. Он снова перебирал а памяти все группы отклонений от нормы, но сейчас его опыт был бессилен. Графики оказались неспецифичными. Эрих уныло поглядывал на пластиковые коробки с карточками бывших обитателей научной станции Коперник. Неужели этот орешек ему не по зубам? Шеф, давая ему задание разобраться в истоках психических отклонений, не очень надеялся на успех: за два года институт психотерапии вылечил более сотни больных, но сами причины, вызывающие расстройство психики, оставались за семью печатями.

Запел зуммер. Эрих включил видеофон. Это был Мануэль Корренс, начальник отдела.

– Заснули, что ли? – седые брови шефа сердито шевельнулись.

Эрих промолчал. Его предупредили с самого начала, что Корренсу лучше не возражать.

– Новенького привезли. Вам не мешало бы встретить. Потолкуйте с водителем. Он это любит. Может, выудите свеженькую идею. Мы уже адаптировались. Ну, ступайте. Вездеход в южном шлюзе.

Тронхейм еще не успел ознакомиться со всеми закоулками подземного городка и, миновав отсеки института, часто посматривал на надписи и стрелки переходов. Выйдя к эскалатору, он увидел санитаров с носилками. Больной, пристегнутый специальными ремнями, порывался встать. Молодое смуглое лицо безобразила злобная гримаса.

– Дьябло! Тащите на воздух! – кричал он, мешая французские и английские слова. – Душно! Дайте запасной баллон! Тараканы! Уберите! Они облепили меня. Я живой! Слышите?! Я еще живой! Разве вы не видите?!

Вспышка ярости утомила его. Больной внятно, но убежденно забормотал. Тронхейм пошел рядом с носилками. И снова больной исступленно закричал.

– С Коперника? – спросил Эрих в промежутке между криками.

– Да, сэр.

– Кто он?

– Анри Фальк. Канадский француз. Работал вулкано­логом.

– Все время кричит?

– Нет, больше рвется. Водитель говорил, поймали в шлюзе станции. Хотел убежать без скафандра.

– Мания преследования?

– Нет, сэр! С этой станции больные не такие. Им мерещится Земля или родные…

– Острая форма ностальгии?

– Вроде этого.

– Шофер где?

– Наверное, в гараже. И не называйте его шофером, сэр. Обижается. Лучше водителем.

Эрих кивнул и зашагал обратно к эскалатору.

В гараже, сияя чистотой, стояло около десятка легких и тяжелых планетоходов. Непохоже, что один из них вернулся из длительного путешествия. Заметив в курилке группу техников, Тронхейм подошел к ним.

– Не скажете, где машина с Коперника?

– На мойке. Сейчас прикатит.

Эрих закурил сигарету и прислушался к разговору.

– Верно, Рей любит приукрасить. Как тут удержаться? Не первый случай. Не зря там тройной заработок. Риск большой. Но в чем-то он прав. Болеют не все. Некоторые по три раза возобновляют контракт. А сам шеф? Он работает почти с основания станции.

– Что мы знаем? Сколько пишут о светлых лучах Кеплера, а толку? Вот на Копернике тоже…

– Это с Земли они кажутся лучами, а здесь просто повышения.

– Не просто, а более плотные. И по составу другие. Заметьте, болеют те, кто работает на поверхности.

– По твоей теории О’Брайен давно уже должен быть в желтом доме под зеленой крышей. Чуть не каждый рейс туда мотается.

– Оно и заметно…

С тихим шорохом раскрылись створки. Огромная машина, мягко шлепая пропилоновымн траками, выползла из моечной камеры, развернулась и легко вкатилась на проверочный стенд. Из верхнего люка появилась крупная рыжая голова.

– Здорово, технари!

– Привет, Рей. Ты еще живой?

– А что мне сделается?

– Говорят, мистер Лумер собирается тебя вздуть и даже приготовил увесистую дубинку.

– Ну, ну! Полегче! Мы с ним поддерживаем нейтра­литет.

Балагуря, техники подключали датчики к измерительным системам, осматривали ходовую часть, проверяли герметичность.

Рей О’Брайен глянул мельком на показания приборов и подошел к Тронхейму.

– Вы ждете меня?

– Мне хотелось бы узнать, мистер О’Брайен…

– Зовите меня просто Рей.

Эрих кивнул.

– Больной не очень беспокоил дорогой?

– Не больше, чем обычно. Немного пошумел, но мисс Лумер справилась с ним превосходно.

– Мисс Лумер?

– Да, дочь директора станции, Элси. Она вроде экспедитора. Сам-то не любит путешествовать.

– Часто приходится бывать там?

– У нас не любят туда ездить, хотя за рейс платят вдвое. Но я ничего. Лумер ко мне привык. Элси он доверяет только мне.

– Вы знали Анри Фалька?

– Само собой. Отличный был парень. С ним любая дорога короче. Как начнет анекдоты и всякие истории… Бедняга не поладил с Лумером. Начал ухлестывать за Элси. Француз, что с него возьмешь? Это у них в крови.

– Погодите, Рей. Что-то я не пойму, причем здесь мистер Лумер?

– Может быть, и ни при чем. Этого никто не знает. Болеют и просто так, но уж если не поладил с директором, лучше сразу уехать. Говорил я Анри. Он не захотел. И вот, пожалуйста!

– А не боитесь, Рей, что мистер Лумер узнает, как вы о нем отзываетесь?

– Ему не выгодно. И так боятся туда ездить! Да и сам я не суюсь в его владения. Сплю в машине, ем свое. Так, разве когда Элси едет со мной и угостит. Фрукты у него отличные. Нигде таких нет.

– Думаете, подсыпает что-нибудь?

– Кто его знает. Лучше поостеречься.

– Но это нетрудно проверить!

О’Брайен усмехнулся.

– Проверяли. Две комиссии. Врачи и химики. Трое вернулись больными.

– Да, любопытно, – сказал Эрих как можно искренней. Нагромождение небылиц начало раздражать его. Он знал о станции достаточно много, но еще больше знал о больных. Среди них были геологи, химики, биологи – люди знающие и способные, умеющие обращаться не только с анализаторами, и, конечно, кто-нибудь определил бы введение сильнодействующих активаторов или наркотиков. Он читал и выводы комиссий, где прямо указывалось на беспочвенность таких обвинений. Поэтому, чтобы не терять зря времени, он поспешил перевести разговор в другое русло.

– Когда вы снова поедете туда?

– Денька через три. Как Элси подберет все для станции. И потом, сами понимаете, молодая. Дома не разгуляешься! Отец за ней в четыре глаза следит. Здесь другое дело.

– Три дня… Вот что, Рей. Сообщите мне, когда соберетесь. Может быть, я с вами поеду. Спасибо за беседу.

Рей О’Брайен проводил его сочувственным взглядом.

– Смелый человек, этот доктор.

Тронхейм поднялся в свою лабораторию и вызвал начальника отдела.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Корренс.

– Больной Анри Фальк, канадский француз. Похоже, острая форма ностальгии. По словам Рея О’Брай­е­на оптимист, общителен. Вулканолог. Часто бывал на поверхности, вне станции. Одна из версий заболевания – влияние внешней среды.

– Все?

– О’Брайен связывает заболевание Анри Фалька с директором.

– Плюньте, он всем это говорит. Навязчивая идея. Думайте, ищите! Психограмму Фалька вам пришлют. Что еще?

– Шеф, мне хотелось съездить хотя бы ненадолго на станцию. Попробовать разобраться на месте.

– Запрещаю. Закажите материалы обследований. Ознакомьтесь.

– Вы мне связываете руки; шеф. Где обещанная свобода действий?

– Ишь, чего захотелось! Мне нужны нормальные сотрудники, а вы торопитесь стать идиотом.

– Но у меня идеальная психограмма. Живут ведь там… И ничего.

– Вы, кажется, вздумали возражать?

– По пустякам я бы не стал.

– До конца лечения Фалька даже не заикайтесь. Потом посмотрим. Все?

Тронхейм замялся, и Корренс сразу заметил его колебания.

– Выкладывайте, не стесняйтесь. Еще идея?

– Нет, просто подумал… О’Брайен сообщил, что с ним приехала дочь мистера Лумера…

– А, Элси! – Корренс раздвинул губы в улыбку. – Отличная мысль. Если бы я был помоложе… Одобряю. Заодно получите некоторые сведения.

– Я, собственно, ради сведений.