Глаз голема

Я вновь принял облик минотавра, уселся в кресло напротив него и принялся рассеянно постукивать копытом по полу. Мой хозяин взглянул на меня, но ничего не сказал.

— Ну что, начал я, — всё в порядке?

Он что-то хрюкнул.

— Мы вновь в милости?

Короткий кивок.

— И кто же ты теперь?

— Глава департамента внутренних дел. Самый молодой министр в истории.

Минотавр присвистнул:

— Экий ты молодец!

— Я думаю, это только начало. Теперь Уайтвелл мне уже не начальница, слава богу.

— А посох? Тебе его оставили?

Лицо у него вытянулось. Он сердито ткнул вилкой кусок кровяной колбасы.

— Нет. Отправили в сокровищницу. Сказали, «на хранение». Пользоваться им никому не разрешат.

Тут его лицо просветлело.

— Хотя, может, во время войны его и достанут. Я думаю, возможно, позднее, во время американской кампании…

Он отхлебнул кофе.

— Судя по всему, началась она не блестяще. Ну, посмотрим. В любом случае, мне требуется время, чтобы отточить искусство обращения с ним.

— Ага, в частности, выяснить, сможешь ли ты заставить его работать.

Он насупился:

— Смогу, конечно! Я просто забыл о паре ограничительных оговорок и о направляющем заклятии, только и всего.

— Короче говоря, ты оплошал, приятель. А что стало с Дювалем?

Мой хозяин принялся сосредоточенно жевать.

— В Тауэр отправили. Госпожа Уайтвелл теперь снова министр госбезопасности. Она и будет его допрашивать. Передай-ка мне соль.

Минотавр протянул соль.

Мой хозяин был доволен, но и мне тоже было чему радоваться. Натаниэль поклялся отпустить меня, как только разрешится дело с таинственным супостатом, и теперь дело, несомненно, разрешилось. Хотя я считал, что тут ещё осталась пара неясностей, которые так и не нашли убедительного объяснения. Но это уж не моё дело. И потому я с лёгкой душой ожидал, что меня вот-вот отпустят.

Ждать пришлось довольно долго.

Миновало несколько дней, в течение которых парень был слишком занят, чтобы выслушивать мои просьбы. Он принимал дела своего департамента; он посещал совещания на высшем уровне, где обсуждалось дело Дюваля; он съехал из дома своей бывшей наставницы и, на своё новое министерское жалованье и на деньги, презентованные благодарным премьер-министром, приобрел навороченный дом в зелёном сквере неподалёку от Вестминстера. В результате на меня свалилась куча сомнительных домашних обязанностей, в которые мне сейчас вдаваться некогда. [97] Он посещал приемы в резиденции премьер-министра в Ричмонде, давал поручения своим новым подчиненным, а по вечерам ездил в театр и смотрел кошмарные пьесы, к которым внезапно пристрастился. Короче, крутился как белка в колесе.

Я при любой возможности напоминал ему о его обещаниях.

— Да-да, — отвечал он, выбегая из дома по утрам. — Скоро и с тобой разберусь. А пока, насчёт штор в моей приемной. Мне нужен локоть устрично-серого шелка — купи у Филдингса и прихвати заодно пару лишних подушек. А в ванную возьми, пожалуйста, ташкентские изразцы. [98]

— Твои полтора месяца уже почти истекли! — многозначительно сказал я.

— Да-да. Знаешь, мне пора.

Однажды вечером он вернулся домой раньше обычного. Я был внизу, наблюдал за тем, как клеят плитку на кухне, [99] но тем не менее нашёл возможность оторваться от дел и снова напомнить о себе. Хозяина я нашёл в столовой, просторном, но пока ещё не отделанном и не обставленном помещении. Он смотрел на пустой камин и холодные голые стены.

— Сюда нужен подходящий узорчик, — заметил я. — Обои, соответствующие твоему возрасту. Что тебе больше нравится, машинки или паровозики?

Он подошёл к окну. Его шаги отдавались гулким эхом.

— Сегодня Дюваль раскололся, — сказал он наконец.

— Так ведь это хорошо, — сказал я. — Хорошо ведь?

Он смотрел на деревья в сквере.

— Наверно, да…

— Потому что мои сверхъестественные способности говорят мне, что ты не в восторге.

— Нет… Да…

Он обернулся ко мне, натянуто улыбнулся.

— Это многое проясняет, но большую часть из того, что он рассказал, мы уже и так знали. В подвале дома Дюваля мы обнаружили мастерскую — яму, в которой был вылеплен голем, и кристалл, через который Дюваль управлял оком. Да, он действительно использовал это создание, без вопросов.

— Ну и?

— Сегодня он во всём этом признался. Сказал, что давно хотел добиться большего, оттеснить на задний план госпожу Уайтвелл и остальных. Он решил использовать голема: голем сеял хаос, подрывал авторитет других министров. После нескольких нападений, когда выхода так и не нашли и все были в смятении, Деверокс был только рад предоставить Дювалю дополнительные полномочия. Роль полиции выросла, Дюваль получил должность министра госбезопасности. С этого поста ему было бы проще со временем свергнуть Деверокса.

— Вроде бы всё ясно, — согласился я.

— Не знаю… — парень поджал углы губ. — Все довольны: Уайтвелл получила свою прежнюю должность, Деверокс и прочие министры снова пируют и веселятся, Пинн уже отстраивает свой магазин… Даже Джейн Фаррар выпустили: нет никаких доказательств того, что она знала об измене своего наставника. Все только рады забыть об этом деле. Но я не уверен. Кое-что не сходится.

— Например?

— Дюваль утверждал, что действовал не один. Он говорит, его надоумили сделать это, некий учёный по имени Хопкинс. Он говорит, что именно Хопкинс принёс ему око голема и научил, как с ним обращаться. Он говорит, что именно Хопкинс свел его с бородатым наёмником и посоветовал Дювалю отправить его в Прагу, чтобы найти волшебника Кавку. Когда я начал расследование, Дюваль связался с наёмником, который находился в Праге, и приказал ему остановить меня. Но мозгом всего предприятия был Хопкинс. Мне кажется, что это правда: у самого Дюваля не хватило бы ума затеять всё это в одиночку. Он — вожак стаи оборотней, а не великий волшебник. Но нашли ли мы этого Хопкинса? Нет. Никто не знает, кто он и где он живёт. Его никто не видел. Его как будто не существует.

— Быть может, его и правда не существует.

— Остальные так и думают. Они считают, что Дюваль просто пытается свалить вину на другого. И все предполагают, что он был замешан в заговоре Лавлейса. Они говорят, что участие наёмника доказывает это. Но я не уверен…

— Это вряд ли, — сказал я. — Дюваль ведь тоже находился в том огромном пентакле в Хедлхэм-Холле вместе с прочими министрами, помнишь? Он не был участником заговора. А вот Хопкинс, возможно, и был. Всё упирается в него, если только удастся его найти.

Он вздохнул.

— Вот то-то и оно: если!

— Возможно, Дювалю известно больше, чем он рассказал. Может, со временем он выложит ещё что-то.

— Уже нет. — Лицо мальчишки незаметно обвисло, и он вдруг сделался усталым и постаревшим. — Возвращаясь в камеру после сегодняшнего допроса, он обернулся волком, сбил с ног своего конвоира и выскочил наружу через зарешеченное окно.

— И сбежал?

— Не то чтобы сбежал. Это был шестой этаж.

— А-а.

— Вот именно.

Мальчишка теперь стоял возле пустой каминной полки, машинально поглаживая мрамор.

— Кроме того, вторжение в Вестминстерское аббатство и похищение посоха — это отдельный вопрос. Дюваль сознался, что отправил тогда голема, чтобы отнять у меня посох, — он сказал, это был слишком удачный случай, чтобы его упустить. Но при этом клялся, что к Сопротивлению он никакого отношения не имеет и к ограблению гробницы Глэдстоуна тоже.

Он побарабанил пальцами по камню.

— Думаю, мне следует успокоиться на достигнутом, как сделали остальные. Если бы только девчонка не погибла! Она могла бы рассказать гораздо больше…

Я утвердительно буркнул что-то, но говорить ничего не стал. Тот факт, что Китти осталась жива, был всего лишь незначительной деталью, и упоминать о нём не стоило. Как и о том, что она довольно много рассказала мне о вторжении в аббатство, и, по её словам, в этом вторжении также был замешан некий джентльмен по имени Хопкинс. Не моё дело докладывать об этом Натаниэлю. Я всего лишь смиренный слуга, делаю, что прикажут. К тому же он этого не заслужил.