Изначальное желание

Вдруг раздался мощный щелчок. Я обернулся. Диркот разрядил арбалет в одного из разбойников, что уже вознес надо мной мотыгу. Тело рухнуло во тьму, мотыга отлетела прочь. Диркот уже держал меч, и отмахивался им от наседавших сзади разбойников. Его тоже ткнули вилами, но они со скрежетом пробороздили по кирасе.

Поодаль высунулась голова, вскинула лук, натянула тетиву.

— Милорд, пригнитесь, — предостерегающе крикнул Диркот, но было поздно. Свист прорезал сумрак, стрела, словно змея, хищно набросилась на меня. Но стрелок чуть промахнулся. Берет, качнув на прощание пером, унесся во тьму.

— Мой любимый берет! — истошно завопил я.

— К черту берет, уходим! — рычал впереди Берд. Причем, далеко не наигранно. Меч его неустанно поднимался и опускался, точно лопасти мельничного колеса. Оно бешено крутилось в стремительной кровавой реке. Клинок то лязгал о сталь, то с хрустом впивался в плоть. Слышались дикие предсмертные крики, стоны. Пахло ненавистью и болью. И кровью.

— Но он мой любимый, — резонно выпалил я, едва не рыдая. Со злости снова пнул какую-то особо наглую тень. Она взвыла и упала под копыта. Но ее место заняли уже две тени.

— Милорд! — раздалось позади. Там сеял смерть Диркот. — Я прикрою вас, милорд. Держитесь!

Но тут снова над головой пронеслась стрела, всколыхнув пряди. Я глянул по сторонам. Мы плотно повязли в наседающей толпе. Она гортанно рычала, орала и наседала со всех сторон. Я резким движением сломал вилы и принялся орудовать черенком, как дубиной. От меня то и дело отлетали с разбитыми головами и покалеченными ключицами. Бил я не сильно, но ощутимо. Убивать никого не хотелось, но отпор нужно дать достойный. А вот Берд и Диркот никого не жалели. Их мечи беспощадно врубались в плоть, ломали кости. Они уже щедро обагрились, всякий их взмах сопровождался сонмом брызг. Оба воина ревели медведями и сеяли смерть. Я же сеял шишки и ссадины и тоже ревел, изображая бешеную ярость. Разбойникам хватало.

Но долго так продолжаться не могло. Рано или поздно могут ранить коней. Не успел я подумать об этом, как послышалось пронзительное ржание. Мой конь качнулся и оступился. На меня разом навалилось несколько человек. Грязные окровавленные пальцы вцепились в седло, схватили коня за гриву и хвост. Несколько цепких рук потянули за плащ. Я едва не вывалился, но фибула не выдержала, ее игла погнулась, и плащ сорвался с плеч. Дорогой плащ барона, символ достатка и высокого происхождения, который так легко сорвать. Потому его и сорвали. Однако мой драный плащ остался на месте. Он облепил мое тело, словно намок, поэтому никто не смог его дернуть.

— Милорд! — раздалось впереди. — Держитесь, милорд!

Я вскинул палку и принялся опускать ее на темнеющие головы, бить по пальцам и плечам. Но вдруг сзади с грохотом налетел железный таран. Диркот бросил коня вперед, и на миг откинул разбойников. Затем схватил мои поводья, и дал шпоры. Берд еще раз взмахнул мечом, ударил, но напоролся на выставленные вилы. Раздался скрежет, вспыхнули одинокие искры. Завидев нас, он тоже пришпорил своего скакуна.

— Вперед, — громко кричал Диркот, хотя мы скакали назад, — их там сотни две! Вперед!

— Мой берет! — сквозь общий шум сражения истошно вопил я, вытягивая руку с растопыренными пальцами, точно силился ухватить потерю.

— Уходим, — оборачиваясь, выкрикнул Берд. Ударил наотмашь самого прыткого, кто попытался удержать его коня за сбрую. Надрывный стон перешел в булькающий звук, во тьме что-то мокро шлепнулось. И мы помчались туда, откуда пришли.

Мы вырвались из плотной человеческой массы. Нам в спину полетело несколько стрел, и даже неумело брошенные вилы. Но они уже не могли причинить вреда. Ревущая толпа осталась позади. Судя по всему, они клюнули на уловку. Разбойники пыталась следовать за нами, но пеший конному не ровня. Мы отъехали на некоторое расстояние, и невольно замедлили шаг.

— Нужно… манить их дальше, — отрывисто бросал Диркот, тяжело дыша. С его меча текли густые капли.

— Да, но как? — голос Берда оставался ровным, дыхание не сбилось. В нем чувствовалась врожденная сила и выносливость. Зато меч его выглядел не чище. — Мы не можем же выманивать их остановками. Дурак не догадается…

— Давайте я спрыгну и побегу, — предложил я. — Сыграем, будто я выпал.

— А вдруг тебя догонят и убьют? — от бывалого воина пахнуло искренним сожалением.

— Похороните по всем обычаям, — с той же искренностью напомнил я. — Но меня догнать невозможно. Я быстро бегаю. В юности часто по девкам бегал. Девки кончились — привычка осталась.

— Ты умирать будешь шутя, — оскалился Диркот, метнув взгляд назад. Глаз его дико вращался. — Сам цел?

— Разве по голосу не слышно?

— Точно сумеешь? — встрял Берд.

— Точно.

— Тогда удачи!

Я высвободил ноги из стремян, улыбнулся и завалился на бок.

— Аааа! — завопил я, что было мочи. — Помогите!

— Милорд! — снова гортанно закричал Диркот, разворачивая коня. — Милорд!

— Скачите прочь, — зашипел я, шлепнувшись в густую траву. — Изображайте трусов.

— Как прикажете, милорд! — выкрикнул Берд, потянув удила. Далекий свет выхватил из темноты его шлем. На нем отчетливо выступали черные брызги.

Толпа взревела от ярости и бросилась прямо на нас. Пара стрел впилась в землю близ меня. Дикие крики и вопли сливались в единый яростный гул.

— Добеги до трех дубов, помнишь? — вассал барона указал куда-то в ночь.

— Постараюсь, — простонал я, изображая боль.

— Оружие? — Диркот указал на меч.

— Не стоит.

— Как знаешь!

— Вперед, Диркот, — приказал Берд, пришпоривая коня.

— Держись, путник, — уже через плечо бросил Диркот.

И воины, держа в поводу моего коня, понеслись обратно по дороге. А я тем временем старательно делал вид, будто подвихнул ногу. Привстал, завыл, снова упал. Снова привстал. Еще раз завыл, закряхтел, и поспешно заковылял вслед за ними, грозно выкрикивая самые грязные ругательства. В них я поминал свою «преданную и мужественную» охрану.

— Он наш! — ревели позади приближающиеся голоса. — Ему не уйти!

— Догоните его! — земля вздрагивала от топота.

— Убейте его!

— Растерзайте его!

— Смерть! Смерть барону!

Точно! Так и есть! Они здесь по его душу! И ведь не ошибся Лой. А может, просто знал?

— Стой, подлец! — вопил кто-то особо голосистый.

— Стой, погань!

— Все равно не уйдешь!

— Быстрее, мы уже настигли его!

— Быстрее!

Я вскрикнул в показном страхе и припустил быстрее. Ведь у страха глаза велики. Может, он влил в меня новые силы? Я снова оторвался от гикающей, свистящей и завывающей толпы. Они раздраженно заревели. Позади пахло досадой и горечью потери. Но когда я снова упал и покатился по земле, азарт их вспыхнул с новой силой. Люди яростно закричали и припустили быстрее. Над головами взлетели вилы, мотыги и топоры. Необузданная и неорганизованная ватага в новом порыве неслась на меня. Я перевернулся на спину, вскрикнул в ужасе, и принялся пятился, словно рак. Но столь быстро, что бегущие люди не могли догнать меня.

Они неслись во весь дух. Уж так было сильно их желание расправиться со мной. Вернее не со мной, но с бароном. Но им не дано видеть во тьме, иначе истина восторжествовала бы враз. Хотя любой, хоть сколько-нибудь проницательный уже б догадался — перед ними не Лой де Гарра. Вряд ли неуклюжий толстый барон мог пятиться со скоростью бегущего человека. Да еще в тяжелых доспехах. Как, впрочем, и любой другой. Даже без доспехов.

Но об этом никто даже думать не хотел. И вообще думать никто не хотел. Они бежали, воинственно вопили, рычали и ругались. Их глаза горели, словно яркие угольки. Они напоминали толпу мифических зомби, лютых и бездушных, но с одним желанием — убить. А ведь так и есть. В любой толпе личность теряется, и желания ее растворяются в едином желании толпы. И какой бы сильный человек не был, он не властен желание свое возвысить над желанием толпы.

Благо, не человек я.