Чувство времени (СИ)

Я неотрывно следил за Мархаром, который, справившись с бурдюком, возвращался, порывисто загребая воду. Он ловко взобрался по канату, перевалился через борт и принялся отжимать волосы. Вода с его одежды текла ручьем.

— Где оно? — спросил я с неприкрытым любопытством.

Фантом не без труда просунул руку в слипшийся, полный воды карман и вынул сжатый кулак…

Мне показалось, я ослеп. Передо мной воздух будто раскалило добела. Он поплыл все быстрее и быстрее; его дыхание, подобное ураганному ветру, касалось моего лица. Мастер непроизвольно попятился, пытаясь сохранить остатки своего разума в этом безумии.

— Как мы повезем его? — снова спросил я.

— Как? — переспросил фантом без выражения. — А что тебя смущает?

— Экипаж. Люди, Мархар. Они пускают слюни и не способны ни есть, ни обслужить себя. Лару погиб, ты хочешь, чтобы умерли другие? Эта штуковина погубит их за пару дней. Ты должен бросить ее за борт!

— Выкинуть? — капитан Эстоллы был очарован своей находкой. Он потряс кулаком в воздухе, будто угрожая мне. — Ты предлагаешь выкинуть Дар? Бесценный артефакт, какого никто никогда не знал?

— Так, — сдержано согласился я.

— Нет. Я буду сам кормить их, — фантом нахмурился. Теперь его лицо было совсем суровым. — Я буду поить их, сделаю все необходимое, но утопить сердце? Нет!

— Утопить, — повторил я и уже громче: — Утопить, Высшие вас возьми!

Ох, драконьи кости, какой же я дурак!

Подхватив ведро, стоявшее у фальшборта, я захлестнул петлю троса вокруг ручки и сбросил его в воду.

— Решил помыть палубу? — с сочувствием спросил Мастер. Надо же, мне казалось, в такой ситуации маг не опустится до насмешек. Впрочем, это хороший знак, если у него все еще есть силы, чтобы шутить.

Отвечать на мелкую подначку я не стал, потому что был не до конца уверен в правильности своей догадки. Но ведь совсем недавно мне пришлось столкнуться с законом мира, в котором вода была незыблемо отделена от воздуха, и через границу этого раздела ничего не проникало. Через нее невозможно смотреть и невозможно чувствовать…

Поставив полное ведро перед Мархаром, я схватил его за локоть и дернул вниз, заставляя погрузить кулак в воду. Фантом вскрикнул, испугавшись, что я попытаюсь отнять у него добычу, потом, сообразив, что происходит, осел на палубу, не желая расставаться с сердцем.

Вода в ведре помутилась, стала маслянистой, непрозрачной. Вокруг кисти Мархара образовался отчетливый водоворот.

— И все это — сердце, — протянул Мастер. Мне было понятно его удивление. Еще секунду назад я тонул в бурном, не знающем жалости потоке, ветер и вода смешались в бешеной круговерти, как смешивается грязь, камни и дождь, сходя беспощадными селями. Это чувство окружало Эстоллу, но стоило Мархару опустить кулак в воду, и магия водяного змея схлынула, оставив нас оглушенными и потрепанными.

Над палубой разнесся многоголосый стон, и я отстраненно подумал, что даже меня еще долго будут терзать приступы беспочвенной и неожиданной меланхолии — необъяснимой тоски по чему-то безвозвратно утерянному.

Без сомнения, любое соприкосновение с морским змеем было смертоносным, и его сердце оказалось не менее опасным, чем ядовитая магия, уничтожившая Бегущую.

— Когда найдешь в себе силы, можешь разжать пальцы, — предложил я и спустился по трапу вниз, отыскивая остальных. Гевор сидел за столом, положив на столешницу локти и вцепившись в края так, будто эти доски могли его спасти. Она казался напряженным и безучастным, я похлопал его по спине и прошел дальше. Марику я нашел на лежанке за бочками, где она часто проводила дневные часы, когда Мастер отмахивался от нее. Против ожидания, девушка подняла голову, услышав мои шаги. Ее разум был закрыт и, возможно, она оказалась единственной на борту, кто вовсе ничего не почувствовал.

— Маленькая, — тихо спросил я, — ты как?

Ее глаза были большими и печальными, они приковывали меня, завораживая. Должно быть, впервые я заговорил с нею и с тоской понял, что сейчас сделал это зря. Я был по-прежнему не готов. Я предал и продолжал предавать вновь и вновь, притворно не находя времени, чтобы вырвать из ее души лживые чувства и обрушить искусственные стены.

— Он все время отворачивается от меня, — жалобно сообщила Марика, доверчиво глядя на меня. — С самого первого мгновения…

Я присел на корточки, чтобы не выситься над ней, и отвел взгляд, остановившись на ее острых коленках, выступавших из-под тонкого полотна юбки.

— Знаешь, он даже не говорил со мной, верно презирал. Когда ты был без памяти на борту Бегущей, он не ответил ни на один мой вопрос. Я была ему противна…

— Ты помнишь? — зачем-то спросил я. Сердце билось где-то в горле. Что, если чары поднятого со дна артефакта сдернули морок, сковавший рассудок Марики?

Я боялся этого. Я надеялся на это, осознавая собственную трусость и слабость характера.

— Почему я должна забыть? — это был не вопрос, а рассуждение. — Столько смерти и страха, а потом, будто вознаграждение, остров с радушными хозяевами. Оплот Тура, дающий покой и отдых. Вулканы и водопады, цветы, дороги и дома… Тебе показывали город?

— Я видел в основном подвалы, — тяжело роняя слова, произнес я. Внутри все закаменело, мне казалось, это месть.

— Да, — это прозвучало так, будто Марика только сейчас что-то вспомнила. — Демиан, я говорила Лааль, что это ужасно, что она не должна так поступать с тобой! Она обещала тебя освободить и была очень добра ко мне: подарила любовную ворожбу. О, Богиня Милосердия, я такая трусиха и поступила без чести, приняв ее советы! Теперь, когда мы покинули Тур, эта ворожба не имеет никакой власти над Мастером, и вот я снова осталась с тем, что было раньше. С его презрением.

В словах этих было столько отчаяния, что я, сглотнув тяжелый ком, выдавил:

— Маленькая, все не так. Просто корабль — неподходящее место для нежности. Здесь слишком много посторонних глаз и ушей.

— Думаешь, я не понимаю? — тоскливо спросила она. — Всего лишь участие, мне не нужно большего. Ты, Демиан, нашел пару минут, чтобы сказать несколько слов, но у Мастера вообще нет для меня слов. Поддерживаемая чарами Лааль, я всего лишь навязала себя ему и, когда мираж развеялся, он все понял… Я знаю, что у него есть право ненавидеть меня, и уж точно я недостаточно хороша, что бы быть женщиной повелителя дракона, но от этого мне вовсе не легче!

Как я винил себя в том, что предал ее, так она винила себя в том, что поступила низко, согласившись завладеть разумом Мастера. Высшие, Лааль и вправду хороша в своем деле. Я ненавижу ее за это непревзойденное умение манипулировать. Сеть сплетена, узлы затянуты, необходимо порвать их, но я не знаю, как на это решиться.

От мучительной необходимости что-то сказать меня избавил Гевор, который со стоном упал на бок и забился в припадке. Я бросил извиняющийся взгляд на Марику и кинулся к островитянину, прижал ее коленом к доскам, с удивлением глядя, как изо рта мужчины выходит вода.

Вот так! Я думал, что не узнаю ничего нового о магии водяного змея, но жестоко ошибся. Еще недавно я сам открыл Гевора миру и не удосужился проследить, чтобы эта рана закрылась. Чужеродная сила не замедлила проникнуть в эту щель, и в том, что маг земли уцелел, не было моей заслуги. Ему просто повезло.

Я повернул Гевора на бок, давая островитянину возможность избавиться от морской воды, и смотрел, как он судорожно кашляет.

— Марика, поможешь?

— Конечно, я присмотрю за ним, — помогая мне перетащить Гевора на тюфяк, согласилась она. — Ты же знаешь, я всегда готова что-то сделать, но здесь, на этом корабле я совсем не нужна и не знаю, чем себя занять. Я ведь не изменилась, Демиан, совершенно не изменилась, правда?

— Нет, конечно, — солгал я и погладил ее по голове.

На палубе раздались громкие голоса, характер качки изменился. Поставили паруса, и Эстолла пошла вперед. Когда я поднялся наверх, то увидел странное зрелище: Мархар все также сидел, опустив руку в воду; матросы лежали на палубе или тоже сидели, держась за головы, и только Мастер замер на носу напряженно вглядываясь в ровную, будто прочерченную вдоль судового инструмента линию горизонта. Рядом с магом, довольно улыбаясь, стоял Ален. Войе перебрался на лестницу, ведущую к мостику — похоже, он более других пришел в себя.