Чувство времени (СИ)

— Ты делаешь это для себя или для меня? — его раздражение ни коим образом меня не впечатлило. Мы всегда срываемся именно на тех, кто рядом в трудную минуту. Да, если подумать, от нас самих друзьям достается больше, чем кому бы то ни было.

— Я еще не решил, — отмахнулся Мархар. — Тебе, мне, какая разница?

— Большая. Я готов обойтись без Энтони, если только это поможет тебе оторваться от созерцания этой дряни, — я, наконец, выбрал кусок ненужной бумаги, в которую можно было бы завернуть ту щепотку травы, которую я достал из занимавшего половину сундука мешка. Помня размер тюка, я мог с уверенностью сказать, что Мархар действительно отдал львиную долю дурмана аборигенам в обмен на помощь. Что же, эта плата полностью себя оправдала. Столько жизней…

— Если ты все еще надеешься соединить при помощи сердца Гевора с драконом, то тебе тоже придется посмотреть на него, — ворчливо напомнил фантом.

— О, ну только не сейчас!

— Откладывать все на потом крайне умно, — желчно упрекнул меня Мархар. — Ты можешь и не успеть…

— Ну, ты же не проглотишь его, — я погасил слабый огонек и вышел, но этот разговор произвел на меня удручающее впечатление. Неужели Мархар вконец помешался на этом артефакте?

На палубу я вернулся с облегчением, думая о том, что этот корабль я ненавижу еще больше, чем Бегущую. С берега Тура он казался спасением, добротной небольшой шхуной, готовой доставить меня на материк. Сейчас, спустя дни и дни, Эстолла походила на добровольную тюрьму, из которой не существовало выхода. Я должен был провести в заключении весь отведенный мне срок. Весь до последнего дня.

Усевшись рядом с Гевором, я аккуратно свернул самокрутку, сжал ладони, разжигая между ними неохотное пламя, и глубоко затянулся. У дыма был отвратительный вкус, горький, удушающее густой, втекающий в легкие также, как проникает вода. Дым плескался во мне, разбивался на брызги, будто прибой.

Задумавшись, я не сразу передал Гевору самокрутку, даже затянулся второй раз, не веря самому себе. Раньше я бы никогда не позволил себе подобное. Раньше наркотические вещества пытались отнять у меня жажду жить. Раньше я ненавидел их, а сейчас сам, добровольно, пропитывался дымом, готовым подарить мне иные ощущения и несуществующие обостренные чувства. Казалось, мир проясняется. Все это время я жил в миражах и теперь был готов разрушить их.

Я ждал пустоты и обмана, но ничего не произошло, лишь менялось мое восприятие. Свет звезд дробился, проливаясь тонкими струями теплого дождя; звуки обретали наполнение, а предметы утрачивали границы. Через несколько минут Гевор рядом со мной расслабленно вздохнул и вытянул ноги.

— Нравится? — спросил он внезапно.

— Да.

Слова казались кощунством. Они разрывали гармонию движения корабля, но молчать было невозможно. Слова, будто живые, извивались, щекотали язык, выползая изо рта.

— Раньше я бы ни за что не стал бы с этим связываться, но тут ужасно скучно. Скучно и тошно.

— Ничего удивительного, — поддакнул Гевор.

— Это еще почему?

— Ну, ты ж утонул. Я думал, тебе конец. Эрвинка выловила тебя, будто дохлую рыбину! Вот что бы я делал, если бы ты утонул?

— Это тебя волнует?

— Нет, я и сейчас ничего не делаю, — он засмеялся. — Тебе нужно посмотреть в гадальный кристалл, — этот переход казался естественным и понятным. — Чтобы ответить на мой вопрос.

— А ты спрашивал? — наш разговор был полон смысла.

— Не помню, — маг земли помедлил. — Сейчас спрошу, погоди.

— Давай, — согласился я.

— Зачем я? Все это зачем, если мы на пороге смерти?

Я знал, что не должен говорить, мне казалось, я слышу окрик Мастера, но все это было неважным.

— Мне нет нужды смотреть в гадальный кристалл, но лучше бы ты спросил о том, какую еще цену придется заплатить. Обещаю, ты пожертвуешь всем. И ты станешь человеком дракона или мертвецом. Я принесу тебя в жертву Древнему. Вот так.

Мы молчали. Гевор потрясенно, я в задумчивости. Я вспоминал. В моем собственном прошлом Мастер до самого последнего момента не открыл мне всей правды. То, что он рассказывал, было точно выверенными крупицами знаний, которые останавливали меня или заставляли двигаться в нужном ему направлении. И, чем больше он рассказывал, тем больше отдалялась от меня истина.

Теперь я думал, что должен сказать, а о чем следует умолчать. И еще я должен был решить. Отдать Гевора в качестве второго человека для новорожденного дракона или, взяв сердце водяного змея, попытаться связать его с Каридар. Я мог позволить себе такой выбор. Ален, без сомнения человек Мастера, Гевор — мой. Кому, как не мне, распоряжаться его судьбой? Не уверен, что я спасу его, пытаясь связать с серебряной бестией. Быть может, больше шансов уцелеть при рождении нового дракона, дав последнему возможность выбрать. Тогда шансы будут половина на половину. Если же я соединю сознание Гевора с Каридар, кто гарантирует, что она не сведет его с ума, не сожрет или не сделает жалким рабом?

Невозможно угадать, нужно смотреть. Смотреть сквозь время, как смотрит Мастер. Это значит, что мне самому придется задать ему этот вопрос или остаться в стороне и сделать выбор вслепую.

— Когда ты говорил, что ваши драконы воспарили, — Гевор помедлил, снова вдыхая горький дым, — мне показалось, это какой-то трюк. Зачатие дракона и сейчас кажется мне возмутительным. Мы всегда верили, что они приходят…

— Просто приходят, — эхом откликнулся я, наблюдая, как пронизывают пространство капли оторвавшегося от звезд света.

— Да, так. Просто приходят. Древние просто существуют как нечто верховодящее. Как Богиня Милосердия, дарующая покой и прощение. А ты сказал, что они сродни животным сплетаются в агонии страсти, будто последние блудницы портового борделя, а после их соития остается яйцо, словно они не божества, а простые куры из соседского курятника. С той лишь разницей, что куры эти принадлежат другому хозяину.

— Слова способны извратить и не такое, — хмыкнул я.

— Потом мне стало очевидно, что ты не врешь, — не заметив моего замечания, продолжал Гевор. Желание говорить щекотало его язык так же, как и мой. — Ты можешь промолчать, можешь сказать часть правды или выбрать непонятные слова, и тогда будет казаться, что сказанное тобой ложь. Но это будет ошибкой, так думать.

«Ты раскусил меня, — подумал я иронично. — Это — мой стиль. Быть косноязычным и прямолинейным, глупым в своей уверенности, что меня поймут только потому, что мне самому это очевидно! Я чувствую нутром, мое сердце знает».

— Что же это на самом деле, Демиан? Драконы — животные?

Я покачал головой.

— Ты не слышал. Я не говорил о соитии, потому что это неважно. Я говорил о слиянии разума, о знаниях и энергиях. Родится дракон, и ему необходимо соединиться с человеком. Для этого мы должны принести родившемуся ящеру этого человека на красивом подносе.

— А если не принесем?

— Возможно, они смогут позаботиться о себе сами. В любом случае, драконы не животные. Их разум нам непонятен, они многое дают и многое забирают. Если ты станешь человеком дракона, Гевор, Древний защитит тебя и одновременно бросит на растерзание миру.

— Я обрету знания?

— Не так, как ты думаешь. Не могу тебе обещать, что ты сможешь метать молнии или исцелять людей своим прикосновением. Помимо знаний и энергий ко всему нужно сродство. Разум, созданный разрушать, вряд ли сможет создать нечто целостное.

— А чувство времени?

— Это все, что тебя интересует?

— Не все, но и это тоже, — Гевор приподнялся и выкинул за борт смятые остатки обугленной бумаги.

— Драконы слишком умны, чтобы дать кому-то право манипулировать частицами времени, — сказал я отстраненно.

— Они не всегда приглядывают за вами, — возразил Гевор и был прав. Сейчас мы предоставлены самим себе. Мархар сказал мне чистую правду: Мастер использует магию времени. Он помолодел и полон сил, это его рябь узнаваема на ткани мироздания. Употребляет ли он ее во вред, передает ли ее другим, или, как и фантом сейчас, собирает время по крупицам, чтобы восстановить собственное тело?