Прыжок барса (СИ)

- Пелий молод, но не наивен. В Александрии ему грозила опасность, поэтому я взяла его с собой. Его окружение не знает, куда мы уехали. Я смею просить не говорить, что мы здесь были.

- Опять смута... - протянул Терон и нахмурился. - Значит, тебе известно из какого он рода.

- Я узнала случайно.

- Почему тебе вздумалось вмешиваться? Кто-то тебе это поручил или приказал?

- Это была только догадка. Мне было нужно уехать из города, и я позвала его с собой. Все думают, что мы отправились в Навкратис.

Старик хмыкнул, не сказал ничего. Эл предпочла молчать.

- Почему он привез тебя сюда?

- Я доверилась Пелию, он выбрал эту дорогу. Наверное хотел повидаться.

- Этой дорогой не пользуются ни путешественники, ни торговцы, она не идет берегом. Мы ею пользуемся, чтобы вывозить урожай. Еще разбойники и беглецы, кто ее знает, ходят по ней. На дороге вдоль берега вас могли увидеть люди. Как вы ее нашли?

- Дорогу указывал Пелий. Он понял как сохранить наше путешествие в тайне.

- Да, он рано потерял родителей и научился жить своим умом, хоть хитрость и коварство не в его нраве. Дядя его этого не понимает. Семья Пелия была одной из знатных семей Александрии. Дед Пелия много сделал для этой земли. Я охранял царя много лет и было не раз, что сопровождал его деда в поездках. А охрана знает очень много.

- Расскажите мне о статуе на холме у театра. Той деревянной, в которой есть тайник. Должно быть, ее установили во времена твоей службы.

- Что ты знаешь об этом?

- Немного. Кто-то теперь пользуется тайником, не опасаясь дурной славы. Я видела однажды.

- Ты любопытна, как все женщины. Твое любопытство опасно.

- Римляне в этом как-нибудь замешаны?

- Риму нужна эта земля. Она все еще богата. Я бы не удивился, если бы они пришли сюда завоевать нас. Надеюсь умереть к тем дням, - старик потрепал голову пса. - Но ты не верно рассуждаешь. Если речь идет о древнем боге, то это не Рим. Это Мемфис. Эта династия царей не дает жрецам покоя. Новое время, новые боги. В жилах фараона кровь не египетская. У этой земли больше нет прежней славы, а виноват в этом всегда тот, кто ближе всех к богам. И боги теперь у всех разные. Чьи победят? Старый мир так просто не отпустит. На днях прибежал перепуганный пастух, увидел у берега римскую трирему, решил, что на нас решили напасть, но корабль ушел в Александрию.

- Царь пополнил гарнизон наемниками, - покивала она.

- Не к добру, - протянул старик.

- Пелию лучше быть подальше от столицы, - заметила Эл. - Если я упрошу его остаться здесь, согласишься его принять?

- Я рад ему. Мой сын теперь здесь управляет, а он сейчас с семьей в городе, возможно пирует в доме Пелия. Слава богам, что они разминулись. Но что тут лучше? В какую интригу втянет его дядя? Пошлю завтра человека, разузнать по старой памяти, что там такое происходит.

- Верно, происходит. Мне Пелий не рассказал. Да и не нужно мне. У меня другие заботы.

- Ты достаточно упряма? Мельзис своенравен. Добиться встречи будет не просто. Уговоришь Пелия остаться, я дам тебе людей в охрану и проводника. Мельзис в самом Канопе не живет, восточнее есть рыбацкая деревня, а дальше уже нужен проводник. Через болото ты одна не пройдешь.

- Я согласна.

Глава 11

Алик согласился на ритуал для того, чтобы получить возможность общаться со жрицей. Она усадила его тут же перед статуей, на пол. Ушла и возвратилась с чашей и какими-то предметами.

Запах благовоний и мерное пение неожиданно быстро погрузили его в состояние полудремы.

Она что-то спросила, а он не понял смысла.

- Что важнее: жизнь или любовь? - распознал он вопрос.

Он никогда им не задавался. Ответ вырвался сам.

- Я не выбирал.

Он вынырнул из дремоты и поднял глаза наверх. С этой точки статуя показалась уродливой, он видел трещины, обшарпанную краску, угловатые формы.

В голове крутился вопрос. Он стал дышать, чтобы вернуть уму ясность.

- Не сопротивляйся, - услышал он голос за спиной. - Отпусти свой разум.

Голос был не строгий, как прежде, а убаюкивающий.

Он вспомнил голос Эл. Она обычно говорила негромко, спокойно, веско. Вспомнил, как кричал на нее ночью, и как она возражала. Тогда он не пытался оценить ее манеру говорить. Ей, кажется, было скучно спорить с ним. Он хотел задуматься над этим, но другой голос отвлек его.

- Что важнее: справедливость или любовь?

Вопрос показался ему странным, неоднозначным. Ответа у него не было, он отрицательно замотал головой, мягкие руки прикоснулись к висками, заставили его остановиться.

Потом было долгое молчание. Потом жрица пела, останавливалась, опять пела. А он погрузился в безвременье.

За это время он успел проделать путь от совершенно ясного сознания, в котором не было места никаким вопросам до погружения в какую-то муть из образов. Он сконцентрировался на запахе, чтобы заставить себя вернуться в реальность. Запах был приятным, смолянистым, не сладким.

Вспомнил, как Эл потеряла сознание на церемонии, а затем мысленно вернулся к ночному разговору. Ей было скучно. Потому что... она знает. Она видела их будущее.

Потом цепь размышлений привела его к очевидному. Он догадался почему ревнует ее к Дмитрию. Всегда ревновал, а последнее время особенно остро. Он уговаривал себя, напоминал себе, что сам отправил Эл спасать Дмитрия от безумия. Остался один. Его ревность имела другую окраску. Он ревновал к тому взаимопроникновению между ними, которое длилось годы. Всегда. Эти двое обоюдно согласились на эти связи и никогда не разрывали их, включая мгновение, когда хотели убить друг друга. Он вспомнил те из рисунков Нали Бхудт, которые касались этой связи. В былые времена ему было бы трудно поверить в такую глубину, но сейчас он сам находился на тысячелетия от того времени, в котором обитал. Какие законы действуют теперь?

- Что ценнее любви? - вдруг спросила жрица.

- Любовь цены не имеет, а без нее ничто не имеет ценности, - ответил он.

И жрица вдруг рассмеялась.

- Ты сумасшедший, иноземец.

Он тоже улыбнулся.

- Я не сумасшедший. Я запутался.

- Так что для тебя любовь? - спросила она. - Без нее твоя жизнь теряет смысл?

- Это правда.

- Ты веришь своей женщине?

- Да.

- Она любит тебя так же сильно, как ты любишь ее?

Он замер, вдохнул аромат благовоний.

- Я не знаю.

Он действительно не знал. Несколько недель в Вене были ярким красивым пятном на темном фоне последнего времени. Лучшее, что он помнил о ней, о них. Они снова оказались порознь, это его терзало. Ему не мешали ни война, ни плен, ни обиды. Возникли иные незримые препятствия его жажде проявлять любовь к ней, видеть ее. Он желал тесной связи, подтверждений ее любви, того что хочет обычный человек. В итоге, она заявила, что он таковым не является. Он хотел забыть, что Эл может обладать силой, мощь которой он не знает, ему страшно заглядывать за эту грань их отношений. Он просто желал, чтобы Эл вернулась к нему снова, прежней.

Жрица протянула руку, в ней была статуэтка. Это была маленькая фигурка, которая держала в руках чашу.

- Она похожа на нее? - спросила жрица.

Воображение тут же подсказало ему старую картинку из воспоминаний: Алмейр и храмовая статуя с лицом Эл. Образ у фигурки был такой схематичный, что домыслить можно было что угодно.

Жрица взяла его руку и вложила в нее фигурку.

- Смотри на нее, - прошептала она. - Они похожи?

- Очень.

- Что для нее важнее: любовь или жизнь?

- Она их не разделяет.

- Что для нее важнее: справедливость или любовь?

- Справедливость.

- Что для нее ценнее любви?

- Ее мир.

- Она любит тебя так же сильно, как ты любишь ее?

- Нет.

- Для тебя сама жизнь и твоя любовь сосредоточена в одной женщине. - Жрица сжала его кисть с фигуркой. - А она, кроме тебя способна любить еще что-то. Ее любовь сильнее твоей.