Вторжение драконов. Последняя битва

— Пусть альвы иссушат мое сердце, если я говорил неискренне. Майя сглотнула. Затем нервно дотянулась рукой к волосам.

— Моя прическа... Я так ужасно выгляжу.

— Вам действительно стоит высушить слезы, милая моя. Прошу прощения, но у меня нет платка. Позволено ли мне будет предложить вам подол моего плаща, милая леди?

Майя взяла подол плаща эльфа, а затем подняла голову и посмотрела на него.

— Пожалуйста, не нужно так странно со мной разговаривать. Мне кажется это неправильным... Я ведь не эльфийская леди. И еще... — Она приподняла подол платья и показала деревянную ногу. — Я не смогу танцевать.

— Если я правильно понимаю, на этом празднике будет куча четвероногих. Спорим, что мы вдвоем затанцуем кентавре до упаду?

Та робко понурилась.

— Нет, лучше не надо.

— Но ты все равно пойдешь со мной?

На маленьком личике Майи отчетливо читалось, что в душе девушки борются противоречивые чувства. Наконец она решительно ответила:

– Да!

Асфахаль улыбнулся, вид у него был довольный.

— Можно мне... поправить вам волосы?

Та ничего не сказала, но позволила его тонким пальцам коснуться ее черных, как смоль, волос и заново затянуть пучок, из которого выбилось несколько прядей. Тем временем она снова взяла подол его плаща и громко высморкалась.

«Кобольды», — в отчаянии подумал Асфахаль, но промолчал.

Наконец она выпустила его плащ и подняла голову.

— Еще видно, что я плакала?

— Чуть-чуть, но пока мы доберемся до дворца, следы слез исчезнут. Ты можешь показать дорогу?

— Да, — она уже собиралась тронуться в путь, когда он коснулся ее плеча.

— Мы почетные гости, мы не должны идти пешком, — и Асфахаль поднял девушку и посадил в седло, где та испуганно вцепилась ручонками в гриву жеребца, а затем сел сам. — Тебе нечасто доводилось ездить верхом, верно?

— Никогда, — неуверенно прошептала та.

— Садясь на коня, свесь обе ноги на одну сторону. И не переживай, я буду крепко держать тебя, не упадешь.

Майя неуверенно последовала его совету. Он обнял ее одной рукой, придавая ей чувство уверенности, и вывел жеребца из переулка на рыночную площадь.

Кобольд прижалась к нему.

— На нас все смотрят, — прошептала она.

— Такова судьба красивых женщин, — весело ответил он, и Майя впервые хихикнула.

Она помогла ему разобраться в хитросплетениях улиц Уттики, и в конце концов они оказались у входа в большой особняк купца Шанадина. К широкой двустворчатой двери вела широкая же наклонная платформа. У дверей стояли несколько кентавров в смазанных кожаных нагрудниках и попонах с роскошной вышивкой или в развевающихся плащах. С широких кожаных перевязей, наискось пересекавших их груди, свисали длинные мечи. Перевязи и ножны были обшиты золотыми бляхами. У большинства кентавров были браслеты или широкие обручи на шеях. Все они производили впечатление, конские тела у них были гораздо массивнее, чем у их сородичей из широких степей. Мощные ноги с крупными копытами больше напоминали ноги рысаков-тяжеловозов, которых специально выводили для перевозки тяжелых грузовых повозок.

Но вот вкус у них поистине варварский. Слишком яркие цвета попон и плащей. Слишком много украшений. А некоторые еще и обвели глаза темными красками, что выглядело очень странно.

Асфахаль направил своего жеребца на пандус. Из ниши у входа вышел фавн и хотел было подхватить поводья коня, но эльф помешал ему, резко шикнув:

— Оставь это!

— Но господин, вы же не можете...

— Завести лошадиную задницу в приличный дом? — громко поинтересовался Асфахаль. — Почему же? Ведь в таком случае я окажусь в подходящей компании.

Слуга испуганно поглядел на стоявших у входа кентавров, которые вдруг оборвали разговор.

Асфахаль почувствовал, что Майя испуганно прижалась к нему, и нежно погладил ее по голове.

— Не переживайте, леди, все будет хорошо, — и с этими словами он направил своего жеребца в просторный холл городского особняка.

Остальные слуги, кобольды и фавны брызнули врассыпную, когда он заставил своего коня заплясать на месте, чтобы осмотреть роскошное убранство дворца. Справа и слева от него на верхние этажи вели две широкие лестницы, высоко над ним раскинулся высокий сводчатый потолок, украшенный картиной с летящими птицами и облаками на фоне синего неба, из-за чего гостю могло показаться, что он оказался не в доме, а по-прежнему находится под открытым небом.

На противоположном конце зала была большая открытая двустворчатая дверь. Асфахаль ударил жеребца пятками по бокам и понесся прямо в толпу гостей, стоявшую за дверью.

Лошадиные задницы и земляничный пунш

Эльф наслаждался испуганными криками и волнением, вызванным его появлением в зале. Дворяне испуганно потащили своих дам в сторону. Два козлоногих слуги бросились к нему, пытаясь подхватить поводья, но его жеребец встал на дыбы, и они поспешно убрались из-под бьющих по воздуху передних копыт.

Маленькая капелла на расположенной в конце зала сцене смолкла. Еще долю мгновения звучал кристально-чистый голос певицы, воспевавшей благословенный брак, а затем умолк и он.

Где-то упал на пол бокал ж со звоном разбился. В остальном же в зале царило подавленное молчание.

— Тысячи наших братьев и сестер сегодня сражаются за нашу свободу где-то в Нангоге. А мы устраиваем пышные праздники, — заговорил Асфахаль и направил коня к роскошно одетому купцу. — Дай бокал! — потребовал он от высокого эльфа, который от испуга даже не стал возражать.

Возмутитель спокойствия сел ровно в седле и поднял высоко над головой наполненный красным вином бокал.

— За кентавра Эгида, который сегодня сражается за нас в далеком мире. И за его брата, сходящего с ума от горя и тревоги.

Асфахаль наслаждался видом окружавших его лиц и множеством самых разных эмоций. Там были и неприкрытая ярость из-за его бесстыдного поведения, смущение, а некоторые были просто возмущены тем, что он нарушил все мыслимые правши этикета. Некоторые опускали глаза под его вызывающим взглядом. А Бидайн? Она улыбалась ему. Казалось, его выступление понравилось ей, в отличие от стоявшего рядом с ней старика, который, судя по всему, был ее новоиспеченным супругом.

— Кто ты такой, что осмелился испортить чудесный день моей жены? — Пожилой эльф угрожающе поднял кулак, но больше ничего не сделал, лишь угрожающе поглядел на него.

«Беззубый волк», — подумалось Асфахалю.

— Это мой сводный брат, — пояснила Билайн.

Теперь пришел черед растеряться Асфахалю. Это была уже не та юная, немного испуганная эльфийка, которую он не так давно встретил в Белом чертоге. Она выглядела гораздо более уверенной в себе. А ее платье... Он позволил себе задержаться на ней взглядом, и, возможно, по его лицу все поняли, насколько сильно ему понравилось то, что он увидел. Это платье представляло собой настоящую провокацию.

Бидайн мягко коснулась руки стоявшего рядом с ней эльфа.

— Прости, пожалуйста, что я не предупредила тебя, любимый. Асфахаль обожает эффектные появления, но хорошие манеры у него присутствуют лишь весьма условно. Конечно, я посылала ему приглашение, но сама удивилась, что именно он, единственный человек из моей семьи, принял его и приехал к нам, — она подняла бокал, словно бы чокаясь с Асфахалем. — Добро пожаловать в Уттику, брат мой.

А затем обернулась к собравшимся.

— Но выпьем мы сегодня действительно за наших героев, которые рискуют своими жизнями, чтобы мы были в безопасности. За Эгида и других, кто сражается за нас!

С этими словами она поднесла хрустальный боках к губам и осушила его одним большим глотком. Дюжины гостей подняли бокалы, поддержав тост Бидайн.

«Вот лизоблюды» — пренебрежительно скривился Асфахаль. — Как они счастливы от того, что Бидайн сумела вернуть их жизнь в прежнее русло парой вежливых слов».

— Пойдем, поищем выпечку, — сказал он, обращаясь к Майе, которая зарылась лицом в его рукав и которой больше всего на свете хотелось исчезнуть. — Я люблю сладкое. А ты?