Вторжение драконов. Последняя битва

– Вино! — весело крикнул он. — Этот скряга Шанадин сегодня раздал целую галеру вина, чтобы все могли выпить за его красавицу жену.

— Кажется, я приехал вовремя, — с улыбкой произнес эльф.

Ответом кентавра, смотревшего на него стеклянными глазами, была смачная отрыжка.

— Но я пью вовсе не за его жену. Думаешь, вы, эльфы, мне указ? Он не имеет права считать себя моим хозяином просто потому, что он взял себе в жены красивую бабу, — возмущался кентавр.

— Абсолютно никакого! — со всей серьезностью, на которую был способен, подтвердил Асфахаль. — Не окажешь ли мне честь, поведав, за кого пьешь?

— Вот наконец-то эльф, который умеет себя вести, — взревел кентавр с амфорой, обращаясь к своим друзьям. — Я пью за своего брата. Его призвали в войско, которое альвы отправили в Нангог, — в больших глазах пьянчуги показались слезы. — Всю мою жизнь не было ни дня, чтобы я не виделся с братом. Нельзя было его просто взять и забрать. Какое нам дело до Нангога и проклятых детей человеческих? — Он поднес амфору к губам и сделал большой глоток, причем вино потекло больше по груди, чем попало в горло. Затем он протянул Асфахалю массивный глиняный сосуд.

— Выпей за моего брата!

Эльф подумал о косматой бороде, которая полоскалась в вине, и покачал головой.

—Нет, не здесь.

— Ты собираешься... — На шее грустного пьянчужки надулись вены.

— Я опаздываю на свадьбу. Там я подниму тост за твоего брата. Перед князьями и купцами я произнесу речь в честь твоего брата, за которого все должны будут выпить.

Кентавр опустил тяжелую амфору. Его синие глаза наполнились слезами.

— И ты сделаешь это?

— Как зовут твоего брата?

— Эгид, — и кентавр плаксиво всхлипнул. — Родители назвали его так, потому что шерсть у него лохматая, как у козы. Он на три года моложе меня, но все его любили. Его сделали командиром роты, когда он уходил, — кентавр поднял голову и поглядел на безбрежное синее небо. — Я молюсь за тебя альвам, братишка. Да защитят они тебя!

— Эгид, — вслух повторил имя Асфахаль. — Сегодня вечером за твое здоровье будут пить князья, — и с этими словами он поскакал дальше.

Улицы Уттики были заполнены ликующей чернью. Аромат жареного мяса и свежего хлеба смешивался с запахом потных конских тел и соли, доносившимся от гавани. Асфахаль узнал, что Шанадин приказал забить тридцать быков и раздать всем хлеб. Весь город праздновал свадьбу Бидайн. У стен домов, прислонившись, стояли пьяные кентавры, горланя похабные песенки. В толпе носились кобольды с волынками и флейтами, пританцовывая на ходу. Кое-где в толпе встречались эльфы, и однажды он видел даже двух огромных минотавров, проталкивавшихся сквозь толпу весело хохоча.

Малышка Бидайн многого добилась. Он помнил, как она пришла в Белый чертог вместе с Нандалее. Тогда Нандалее сцепилась с Айлин и получила от наставницы приличную порку. Гордую высокую Нандалее с развевающейся светло-русой гривой забыть было сложно, а вот воспоминания о Бидайн были нечеткими. Она была невысокой, довольно пухленькой, с черными волосами. Лицо ее запомнилось плохо. И, несмотря на свою неприметность, она сумела пробиться в фаворитки Золотого. Бидайн стала драконницей, а его после прибытия двух новых учениц наставники просто изгнали из Белого чертога.

Асфахаль расхохотался настолько громко, что на него обернулись посмотреть два пировавших фавна. Эльф давно уже перестал сетовать на судьбу. Любопытно, какой стала Бидайн.

Направив своего сивого жеребца в следующую улицу, он купил у уличного торговца, носившего свои кулинарные сокровища на длинной палке через плечо, вкусный липкий медовый калач. Качая головой, некоторое время наблюдал за троллем, жонглировавшим несколькими молодыми кобольдами. Он подбрасывал храбрых маленьких артистов вверх, словно мячики, а те в полете проделывали всевозможные трюки, от сальто и ласточек до жонглирования шариками. Группе щедро аплодировали, акробаты собрали больше публики, чем другие артисты на рыночной площади.

После поездки в одиночестве по Землям Ветров Асфахалю нравилась царящая здесь толчея. Он закрыл глаза, прислушиваясь к голосам вокруг. Вот цветочница расхваливает свой товар, вот ханжеский голосок продавца змеиного масла, обманывающего своих покупателей, вот произнесенное шепотом признание в любви в переулочке, вот говорит кондитер, продающий сердечки в сахаре, а вот низкий голос торгуется с уличной девкой о цене за час. Весь город веселился, радостное возбуждение охватывало и Асфахаля. Он хотел окунуться в праздник с головой, а не просто появиться на свадьбе, как дюжины других гостей.

Умение одновременно слышать и различать несколько разных голосов эльф открыл в себе давно, но сам не понимал, как это у него получается. Никто не учил его. Возможно, все дело было в тишине, царившей во дворце отца после смерти его матери, Лизандель. Он еще прекрасно помнил, как часто часами лежал в потайном месте и прислушивался к звукам. Но голосов не слышал. Как же чудесен этот бурлящий вонючий город, полный потных и веселых детей альвов.

И тут он почувствовал фальшивую нотку посреди этого веселого праздничного настроения. Негромкие всхлипывания, совсем рядом. Асфахаль придержал жеребца и, не обращая внимания на недовольное ворчание каких-то кобольдов, направил его в боковую улочку. Там, на платформе, ведущей к городской стене, сидела девочка в красном платье и горько рыдала, закрыв лицо руками. Никто не обращал на нее внимания. Казалось, она была самым одиноким существом в этом ликующем городе. Горе ее напомнило эльфу о собственном детстве, об окружавшем его одиночестве, и он спешился.

Он мягко коснулся рукой ее черных волос, собранных в пучок на затылке, украшенном розой из нежно-белой ткани.

— Хочешь медовый калач, малышка? — Он протянул ей надкушенный завиток.

Девушка-кобольд поглядела на него, глаза у нее были красными от слез. Из носа текло. Выпечка ее совершенно не интересовала.

— Как тебя зовут-то?

—Майя, — робко, приглушенным голосом ответила она.

Асфахаль присел, чтобы глаза их были на одном уровне, и, улыбнувшись, откусил еще кусочек от завитка.

— Вкусно! Люблю сладости. Хочешь откусить?

Та покачала головой.

— Весь город празднует. Как можно грустить в такой день? Может быть, расскажешь, что случилось?

Малышка молча продолжала смотреть на него, затем снова всхлипнула, и по щекам побежали крупные слезы.

— У тебя такое красивое платье, Майя. В нем нужно танцевать, а не сидеть в мрачном переулке и плакать. Сегодня ведь праздник.

— Но они не хотят, чтобы я была на празднике, — в отчаянии произнесла она. — Моя мать поссорилась с хозяйкой... Вообще-то я должна была бросать цветы... — Она снова всхлипнула. — Но потом мама не мне велела ходить на праздник. А я так радовалась… Хозяйка заказала это платье специально для меня. Это был бы лучший день в моей жизни! — И девушка снова закрыла лицо руками. Спина малышки вздрагивала от всхлипываний.

— Ты говоришь о свадьбе Бидайн?

Майя кивнула.

— Я с таким нетерпением ждала... — И слова снова заглушили рыдания.

— А мама запретила тебе идти бросать ей под ноги цветы?

Кобольд снова кивнула.

— Тогда тебе придется сопровождать меня в качестве моей дамы.

— Что? — Она подняла голову и недоверчиво уставилась на эльфа своими черными глазами.

— Таким образом мы не нарушим запрета твоей матери. А я, как гость, могу прийти в сопровождении дамы, — и Асфахаль поклонился. — Дорогая Майя, вы не окажете мне честь, пойти со мной на свадьбу почтенной госпожи Бидайн?

Та смущенно захихикала.

— Я же совсем не леди.

— Мне кажется, что вы в своем чудесном красном платье гораздо лучше будете смотреться на свадьбе, нежели я в своих пыльных дорожных одеждах. Ваш блеск поможет отвлечь внимание от моих недостатков.

— Ты серьезно? — Страх пережить новое разочарование отчетливо слышался в голосе девушки.

Взмахнув правой рукой, он прижал ее к груди.