Стеклянный город

Амильо Алонский потерял, конечно, больше. Но мы оба потеряли всё. Всё, что у нас было, даже самих себя. И виной всему, как оказалось, был этот проклятый синий кубок. Бедолагу Амильо опоила Флора, а меня-то кто? Неужели тоже она?! Господи, я еще помнил вкус ее губ!

Впрочем, кубков могло быть много, и женщин коварных и безжалостных — тоже немало. Да и произошло это в разное время. Меня одурманили гораздо раньше. От него хотели Стеклянный Город со всем его мастерами и секретами, а может быть, и красавицу-жену. А от меня-то чего? Ни жены у меня не было, ни особого богатства.

Что бы я ни предполагал, всё было глупо. Ну, не был я фигурой, достойной таких интриг! Скорее уж получалось, что на мне просто опробовали это колдовское средство и убедились, что оно работает. Вот и всё. И от этого становилось совсем уж тошно. Ох, узнать бы, кто эта таинственная поклонница Водемара!

Во всем Тарлероле не спал, похоже, я один. Я слонялся по темным комнатам, и голова моя пухла от размышлений и догадок, а разбуженное чудовище внутри жалило и скулило, и цеплялось когтистой лапой за сердце. Я откупорил еще одну бутылку, отхлебнул из нее, потом долго лежал, глядя в серый треугольник окна, и ни одна звезда не проглядывала сквозь свинцовые тучи.

*** ** * * * *************** ** **************** **********

*** ** * * * *************** ** **************

* * *** **10

Через неделю мы штурмом взяли крепость Белых Сов. Было много убитых и раненых, зато теперь была открыта дорога на Тифон. Я ждал только, когда она подмерзнет. Снег выпадал каждый день, но потом всё равно таял.

Про эту крепость я еще в детстве слышал столько страшных историй, что мне хотелось ее как следует рассмотреть. Однажды утром, отложив все дела, я отправился туда и взял с собой только Клавдия и Эрну. Оба теперь следовали за мной неотлучно.

Эрна держалась в седле так уверенно, словно всю жизнь ездила верхом, и именно на этой лошади. Широкие одежды позволяли ей сидеть в седле по-мужски, но, увы, я так и не увидел ее ног, там, где кончались сапоги, начинались какие-то обмотки. То же было и с головой. Когда ветром с нее сдуло платок, под ним оказался второй, такой же черный и также тщательно скрывавший уши и шею. Она скакала чуть впереди, а мы беззастенчиво вдвоем ее обсуждали.

— Слушай, я бы на твоем месте держался от нее подальше, — остерегал меня Клавдий, — у нее темное прошлое, то ли отравила кого-то, то ли заколдовала.

— И ты веришь?

— Говорят.

— Мало ли, что говорят!

— Смотри, Бриан, я бы ей не доверял.

Эрна в это время обернулась, как будто почуяла, что речь о ней! Всего на миг блеснуло как бледная луна ее лицо в черном платке, и она уже снова неслась вперед.

— Адски красивая женщина, — заметил он, — неспроста она кутается в эти тряпки. Или что-то скрывает, или от кого-то скрывается.

— Я сам об этом думал, — признался я, — что-то с ней нечисто. Но она меня лечит. Она мне нужна.

— Пусть лечит, — согласился он великодушно, — я ее за этим и привел. Но я тебя умоляю, Бриан, никогда не говори ей, что ты брат Антоний. Ради нашей дружбы.

— О чем ты? С какой стати я ей буду говорить?

— И сам не заметишь, как всё разболтаешь!

— Никогда, — сказал я, — она так предала Бриану, что я просто не смогу ее разочаровать.

Крепость показалась из-за леса: четыре зловеще корявых башни и зубчатая стена. Над ней низко нависало унылое, однообразно-серое небо. По стене прохаживались наши патрульные, постукивая копьями по камням. Мы поторопились и через пять минут въехали в железные ворота.

— Что-нибудь случилось, Бриан? — обеспокоился Гийом Безбородый, которого я оставил тут за старшего.

— Нет, — сказал я, — мы просто хотим осмотреть крепость. У вас тут всё в порядке?

— Да, имперцы больше не суются.

Я помог Эрне спрыгнуть с коня. Она слабо улыбнулась. "Отравила, заколдовала… Какая ерунда", — подумал я.

— Ты устала?

— Нисколько.

— Ты отлично ездишь, Эрна.

— Как умею, — сдержанно ответила она.

Крепость Белых Сов была древняя, она принадлежала династии баронов Оорлов. Воинственные бароны пограбили на своем веку много. Правда, их теперь тоже пограбили. Жизнь шла своим чередом. Ничего уже не осталось от тех чудес, про которые рассказывала еще моя бабушка, но всё равно мне было интересно побродить по коридорам, которым больше восьми веков.

— Вот в этой комнате скончался Эрих Второй, — объявил сопровождающий нас старик-ключник, который служил, наверное, еще при деде покойного барона Оорла, — он приехал сюда поохотиться и умер от сыпной лихорадки.

— Здесь и заночую, — усмехнулся я.

— Здесь никто не ночует, — сказал ключник, — сюда приходит тень Беатрис.

— Той, что утопилась после его смерти? — эту легенду я слышал.

— Да, она очень любила его.

— На такую женщину стоит посмотреть, — сказал я, — постелите мне здесь!

И мы пошли дальше. В подземелье ключник нас оставил одних. Клавдий шел впереди с факелом, за ним Эрна, за ней я. Мы увидели камеры пыток, решетки и клетки, в которых в темные времена бароны держали своих врагов, свернули в узкий коридорчик и попали в крохотную комнату, в которой стояли только стол, скамейка и, как ни странно, шкаф, такой древний, что казалось: дыхни — и он развалится.

Я осторожно его раскрыл. Шкаф был пуст. Задняя стенка показалась мне беспросветно, угольно черной. Я хотел потрогать ее, но рука прошла насквозь, как в том щемящем сне, когда я гладил детей Марты. У шкафа не было глубины.

— Что это? — удивился Клавдий, — подземный ход?

— Нет, — сказал я, тоже немало озадаченный, — это что-то совсем другое.

Эрна заглянула в шкаф и тоже протянула руку. Рука ее исчезла до локтя, потом до плеча, потом она ее вынула и внимательно осмотрела.

— Это называется "Колодец", — сказала она, — из него один шаг туда, и бесконечность обратно.

— Куда туда?

— Этого я не знаю.

— А как узнать?

— Очень просто, Бриан. Просунь туда голову… если не боишься.

Я ей слепо верил и готов был сунуть голову куда угодно. Да и любопытство распирало.

— Ладно. Попробую.

— А я тебя подержу, — сказал Клавдий и передал факел Эрне.

Эрна была спокойна, это обнадеживало. Я смело сунул голову в эту черноту. После мрака подземелья я на секунду ослеп от неожиданно яркого света. А потом я увидел, и это было совершенно невозможно, свою собственную комнату во дворце герцога Тарльского, из которой уехал сегодня утром. Чуть позже я понял, что смотрю из одного из шести огромных зеркал, того, что слева от камина. А потом я услышал голоса и сразу вернулся назад.

Клавдий не выпускал меня из объятий.

— Ну? Что? Как?

— Как вы думаете, где я был? — отчитался я, — в своей гостиной в Тарлероле! Эрна, что это значит?

— "Колодец" — то и значит. Тебя что-то испугало?

— Там кто-то есть.

— Вот и отлично. Послушай, что говорят у тебя за спиной. Для того и делали "Колодцы".

— Надо же! А вдруг они меня увидят?

— Никогда. Я же сказала, туда — шаг, оттуда — бесконечность.

Ведьма была восхитительна!

— Ладно, — решился я, — держи меня крепче, брат Клавдий.

В моей комнате находились Лаэрт и герцогиня Фурская. Я это понял по голосам. Потом знатная гостья села в кресло и попала в поле моего зрения. Судя по дорожному костюму, мокрым сапогам и остаткам прически, она только что приехала. Она смотрелась в зеркало, можно сказать, в меня, но ничего не видела, кроме своего отражения, усталого, озабоченного, без традиционной самоуверенной улыбки.

— Жду еще десять минут и еду. Иначе меня хватятся.

— Я сам ему всё передам.

— Тебя он может не послушать.

— А тебя, Флора?

— Я — другое дело! Как ты думаешь, он сможет пойти против короля?

— Он фанатик. Свобода Лесовии для него превыше всего.

— Отлично! Ну и монашка мы подобрали!