Далекие твердыни

— Вы были в размолвке с тех пор, как полковник вернулся из предыдущего путешествия. Вы, — Ирмерит мнется, но все же договаривает: — так и не помирились?

— Полковник нанес мне визит, — сухо отвечает Рэндо. — Наши разногласия только углубились. Но я не теряю надежды, что разница убеждений не помешает нам остаться друзьями.

— Вы не расскажете мне больше? — негромко спрашивает Ирмерит, уже зная ответ.

— Простите, Ирме. Позвольте не вдаваться в подробности, мне неприятно вспоминать, да и суть инцидента… не для дамского слуха.

— Хорошо, — кивает она. — Но вы пришли за советом.

— Да. Я хочу услышать ваше мнение, как богослова.

— Вот как? — изумляется Наставляющая Сестра и смеется: — Давненько я не исполняла своей первейшей обязанности — наставлять верующих!

Рэндо коротко усмехается в ответ.

— Откровенно говоря, мне нужно мнение юриста. Достаточно полное и авторитетное, чтобы приступить к составлению законопроекта — срочно приступить. Но так уж вышло, что все судебные прецеденты, все законы, в которых говорится об интересующем меня предмете, находятся в ведении богословия…

— И изложены в Легендариуме, — заканчивает за него Ирмерит.

— Да.

Ирмерит закрывает глаза.

— С первой по двадцать третью песнь, — размеренно произносит она, — в самой древней своей части Легендариум содержит упоминания о первосотворенной расе. Рескидди называли их демонами, хотя сами сознавали, что это не так. Но родичи айлльу, жившие тогда на Древнем Юге, были для них слишком большой опасностью… во всяком случае, до того, как истинные люди освоили Четвертую магию.

— Это я знаю, — говорит Рэндо и вздыхает с видом почти несчастным. — Прочитать Легендариум просто. А вот понять его…

— Что же там непонятного? — лукаво спрашивает священница.

— С точки зрения арсеита, Ирме, айлльу — кто они?

Наставляющая Сестра склоняет голову к плечу, скрещивает руки под грудью. Ожидая ответа, губернатор смотрит на нее, как дитя на мудрую мать — благоговейно, готовый принять в сердце каждое ее слово.

Ирмерит, едва приметно улыбаясь, качает головой.

— «Обретя силу и волю, Арсет пожелала создать прекрасное», — размеренно начинает она декламировать Первую песнь Легендариума с середины. — «И она создала человека. Но, поскольку Арсет не была сама и нуждалась в ином, она создала человека из песка, солнца и золота…»

Рэндо смиренно слушает.

Ирмерит немного возвышает голос; пусть она не так часто читает проповеди, как ее сестры в приходах Уарры, но в мастерстве ей не откажешь — от звука голоса священницы мурашки бегут по телу.

— «Юная и неистовая, она обладала силой и надо всем ставила красоту. Потому родились от ее воли существа красивые и вечноюные, могучие, надменные и жестокие. То были не люди; и Арсет заплакала…»

Рэндо ждет продолжения речи, подавшись вперед, точно восторженный мальчик; Ирмерит улыбается открыто и внезапно говорит совершенно другим голосом:

— Рескидди освоили Четвертую магию примерно пять тысяч лет назад. После этого демоны уже не были соперниками людям. Частично их истребили, частично — ассимилировали. Упоминания о них в Легендариуме встречаются все реже и реже, постепенно сходя на нет. Говорят только, что примесь демонической крови дает человеку силу, красоту, долгую молодость… необычайную гордыню, жестокость, гневливость, распутство, неспособность любить и слабость в вере.

— Звучит… любопытно.

— И светлые волосы, — сощурившись, добавляет Ирмерит. — Среди древнейших рескидди часто встречались темноволосые, но в определенный момент истории иметь детей от демона стало… ну, не то чтобы модно…

Губернатор разражается хохотом и Сестра охотно присоединяется к нему.

— Это при таком-то наборе достоинств? — неверяще спрашивает Рэндо.

— Именно! — восклицает Ирмерит. — В эпоху завоевательных войн демоническая ярость и отвага казались как нельзя кстати. А что до веры… у нее были свои воины. Но все же, какого ответа вы от меня ждете, Рэндо? Комментариев ко всему этому немного, матерей церкви интересовали другие вопросы. Что до трактовки, то она может быть двоякой. Арсет творила людей. Первая ее попытка закончилась неудачей, но, тем не менее, генетически люди и айлльу совместимы. Все зависит от того, на какой части этой фразы ставить акцент. Если мы решим, что замысел Создательницы важнее результата, то юридически айлльу следует приравнять к людям. Если же наоборот…

И она разводит руками.

— Опять свободный выбор? — тоскливо спрашивает Рэндо. — Ирме, а я так надеялся, что вы подскажете мне решение.

— Я — Наставляющая Сестра, — говорит Ирмерит с улыбкой, — я — подскажу…

Ее слова прерывает странный звук, доносящийся из сплетения ветвей.

Он похож на удар, глухой удар во что-то мягкое. За ним следует приглушенный вскрик.

Ирмерит вздрагивает, тревожно оборачиваясь.

Ветви хрустят под чьей-то ногой, и вскрик доносится снова, полный страха и боли, полузадушенный.

— Рэндо… — тревожно шепчет Средняя Сестра.

Тот сдвигает брови. Все мышцы в его теле напрягаются, по спине пробегают мурашки, волосы встают дыбом. В единый миг Рэндо Хараи перестает быть губернатором и вновь становится опытным офицером.

…на правой руке — боевая магия, на левой — высокая. Вычерчивая схемы заклятий, Рэндо мягко оттесняет перепуганную женщину к реке, собой загораживает ее от густолиственных деревьев аллеи, среди которых таится опасность. Дрожащие пальцы Ирмерит касаются его рукава.

— Что это?

— Пока не знаю, — спокойно отвечает он, готовый сжечь зеленую колышущуюся завесу. — Не бойтесь, Ирме. Я сумею вас защитить.

— Рэндо…

…Но готовые заклинания пропадают впустую. Стряхивая незамкнутые схемы с рук, губернатор почти рычит от ярости:

— Как давно ты за нами следишь?!

Ирмерит позади тихо ахает.

Ветви качаются, дерево надрывно скрипит, и наземь перед двумя уаррцами спрыгивает серебряный айлльу.

В когтях Аяри, точно овца, ставшая добычей ирбиса, безвольно болтается человек; по зеленой узкой одежде жертвы, явно предназначенной для того, чтобы скрываться среди листвы, расплываются бурые пятна крови.

Туземец.

— Я следил за ними, — без выражения говорит айлльу.

И швыряет на песок перед губернатором сломанный лук вместе с его злосчастным владельцем. Рэндо смаргивает, щурится, различая магическую ауру; оружие выглядит жалко, но тот, кто изготовил этот лук, несомненно, предназначал его для убийства уаррца.

Возможно, для убийства губернатора Хараи.

Островитяне так и не освоили Четвертую магию. Труд неведомого мага оказался бы бесполезен, даже снабженная заклятием стрела не пробила бы защитные схемы Рэндо, но само ее существование…

Впрочем, на деле непокорство айлльу куда опаснее для губернатора, чем неумелые покушения на его жизнь. Слух о том, что Хозяин Богов в действительности над ними не властен, принесет больше вреда, чем полдюжины подобных убийц.

Поэтому Рэндо зол.

Аяри не понимает, отчего господин в таком гневе; несчастный туземец скорчился на песке у ног серебряного демона, он тихо стонет — кажется, Аяри сломал ему несколько костей… и вид у айлльу совершенно как у кота, добывшего мышь. Рэндо думает, что его спокойствие порождено бесовским упрямством, а то, в свою очередь, коренится в бездонной гордыне. Маи сумел заставить айлльу бояться себя, но тигр не перестает быть хищником оттого, что подчиняется дрессировщику…

— Их здесь несколько, — говорит Аяри. — Допроси этого. Я убью остальных.

У Рэндо мутится взгляд. Он впивается ногтями в ладони. Губы искривляет усмешка: «Гневливость, Ирме? Из нас двоих, похоже, гневливостью больше страдаю я».

— Стоять, — сквозь зубы цедит он.

— Они разбегутся.

— Это приказ.

Бледные ноздри чуть расширяются.

— Я хочу сохранить твою жизнь.

— Спасибо. Я займусь этим сам.

— Два дня назад был Кинай, — терпеливо, точно пытаясь достучаться до его разума, повторяет Аяри. — Теперь эти. Их всех надо убить.