Месть Седьмой (ЛП)

— На Лориен ты не улучшил жизнь, — парирую я. — Ты просто её уничтожил.

— Они противились прогрессу, — заявляет Сетракус Ра так, будто смерть целой планеты не стоит и гроша.

— Ты больной.

Я не боюсь ему перечить, так как знаю, что он не навредит мне, ну, по крайней мере, пока. Слишком тщеславен для этого, слишком сильно жаждет приобщить к своему делу еще одного лориенца. Он хочет, чтобы все обернулось, как в моем кошмаре. С тех пор, как я здесь очнулась, за мной присматривает целая команда приставленных им могадорских женщин. Именно они напялили на меня это длинное официальное черное платье, очень похожее на то, что было на мне в видении. Оно зверски колется, из-за чего мне постоянно приходится одергивать ворот.

Откровенно рассматриваю его безобразное лицо, попутно ненавидя себя за попытки найти сходства. Выпуклая бледная голова покрыта замысловатыми могадорскими татуировками; глаза — пустые и черные, прямо как у могов; острозаточенные зубы. Если как следует приглядеться, можно различить едва уловимые лориенские черты, погребенные под могадорской бледностью и грубостью, как старинная архитектура под слоем современной штукатурки.

Сетракус Ра отрывает глаза от своей тарелки и встречается со мной взглядом. Меня все еще бросает в дрожь от того, что я нахожусь с ним лицом к лицу, и мне стоит больших усилий не отвернуться.

— Ешь, — повторяет он. — Тебе нужны силы.

Пару секунд я колеблюсь, гадая, как далеко могу зайти в своей непокорности, но и не особо желая пробовать моговскую версию суши. Демонстративно роняю вилку и она громко звякает о край тарелки. Звук эхом разносится по комнате с высокими потолками (личной столовой Сетракуса Ра), которая обставлена чуть разнообразнее остальных помещений на «Анубисе». Стены покрыты изображениями смело рвущихся в бой могадорцев. Прозрачный потолок открывает захватывающий вид на незаметно вращающуюся над нами Землю.

— Не вынуждай меня, девочка, — ворчит Сетракус Ра. — Делай, что велено.

Отталкиваю от себя тарелку:

— Я не голодна.

Он изучает меня снисходительным взглядом, будто родитель, пытающийся показать непослушному ребенку, каким терпеливым он может быть.

— Я могу снова тебя усыпить и кормить через трубочку, если тебе так больше нравится. Возможно, ты станешь воспитанней, когда я снова тебя разбужу, уже после победы в войне, — говорит он. — Но тогда мы не сможем поговорить. И ты не сможешь лично насладиться победой деда. Или развлекаться, пытаясь сбежать.

Нервно сглатываю, ведь знаю, что в конце-концов мы полетим на Землю. Вряд ли Сетракус Ра собирается долгое время держать свой боевой флот на орбите, чтобы потом просто мирно улететь. Они готовятся к вторжению. Я вновь и вновь повторяю себе, что когда мы приземлимся, у меня появится шанс улизнуть. Очевидно, Сетракус Ра знает, что я скорее предпочту умереть, чем стать его со-правительницей или кем он там меня видит. Но, судя по его самодовольному взгляду, ему нет до этого дела. Вероятно, он думает, что сможет промыть мне мозги до возвращения на Землю.

— У меня кусок в горло не лезет, когда передо мной маячит твое противное лицо, — говорю я, надеясь увидеть смятение в его самодовольном взгляде. — Аппетиту оно не способствует.

Сетракус Ра уставляется на меня так, будто решает, не прыгнуть ли ему через весь стол и не придушить ли меня. Мгновение спустя, он тянется к прислоненной к стулу трости. Это та самая трость, которую Ра использовал во время битвы на базе в Далсе, с витиевато вырезанным узором на мерцающем золотом металле и со зловещим черным глазом на ручке. Я внутренне готовлюсь к нападению.

— Глаз Талока, — говорит Сетракус Ра, видя, что я уставилась на эту штуку. — Как и Земля, однажды, он будет частью твоего Наследства.

В тот момент, когда я собираюсь задать следующий вопрос, обсидиановый глаз на трости вспыхивает. Я отшатываюсь, но довольно быстро становится ясно, что никакой опасности для меня нет. Зато Сетракус Ра начинает содрогаться. Из глаза Талока вырываются красно-фиолетовые лучи и сканируют его тело. Не знаю как, но я чувствую движение энергии, идущее от трости в Сетракуса Ра. Он искажается и деформируется, а с его тела сходит верхний слой кожи, расширяясь и стекая с него, как воск по свече.

Когда все заканчивается, Сетракус Ра становится похож на человека. По правде говоря, он выглядит как кинозвезда. Передо мной красивый зрелый мужчина лет сорока с небольшим, с идеально уложенными темными волосами и налетом седины, проникновенными голубыми глазами и легкой щетиной. Он высок, но уже не столь устрашающе, на нем стильный голубой костюм и отглаженная рубашка с небрежно расстегнутым воротничком. От его предыдущего воплощения остались только три лориенских кулона, чья драгоценная синева сочетается с рубашкой.

— Так лучше? — спрашивает он, его обычный грубый голос сменился на гладкий мужской баритон.

— Что...? — я ошарашенно его разглядываю. — И кого ты изображаешь?

— Эту внешность я выбрал для людей, — объясняет он. — Наши исследования выявили, что по натуре люди более расположены к мужчинам средних лет, европейцам с такими данными. Вероятно, они находят их способными к лидерству и заслуживающими доверия.

— Почему... — пытаюсь собрать мысли в кучу. — Как понимать «выбрал для людей»?

Сетракус Ра указывает на мою тарелку:

— Ешь, и я отвечу на твои вопросы. Это ведь честно? По-моему, люди называют это услугой за услугу.

Я опускаю взгляд на тарелку, там по-прежнему лежит бледный сгусток не пойми чего. Я думаю о Шестой и Девятом, и остальных Гвардейцах, интересно, чтобы они делали в моей ситуации. Похоже, Сетракус Ра хочет излить душу, значит, вероятно, я должна позволить ему. Может быть, пока он будет пытаться еле заметно сломить меня, то сболтнет секрет уничтожения могадорцев. Если такой вообще существует. В любом случае, один кусок вареного слизняка кажется малой ценой, если взамен можно получить ценную информацию. Надо постараться не думать об этой ситуации, как о заключении, скорее, как о разведывательной миссии в тылу врага.

Я долбанная шпионка.

Беру нож и вилку, отрезаю маленький кусок от мяса и кладу в рот. Он практически безвкусный, это все равно что жевать кусок бумажки. Но больше всего меня пугает его текстура — едва касаясь моего языка, оно начинает шипеть и плавиться и проваливается вниз так быстро, что я и пожевать его толком не успеваю. Не могу не думать о том, как могадорцы распадаются, когда их убивают. Только бы не стошнило.

— Это не то, к чему ты привыкла, но это лучшее, на что способно оборудование «Анубиса», — говорит Сетракус Ра, почти извиняясь. — Еда станет лучше, как только мы захватим Землю.

Игнорирую его, не придавая значения тонкостям могадорской кухни:

— Я поела, теперь ответь на мои вопросы.

Он склоняет голову, выглядя очарованным моей прямотой:

— Я выбрал эту внешность, потому что люди найдут ее приятной. Вот так я облачусь на принятие капитуляции их планеты.

В изумлении смотрю на него:

— Они тебе не сдадутся.

— Разумеется сдадутся, — улыбается он. — В отличие от лориенцев, которые бесцельно бьются против непобедимой армии, у людей есть богатая история покорений. Они высоко оценят демонстрацию могучей силы и с благодарностью примут пути могадорского Прогресса. А несогласные умрут.

— Могадорский «Прогресс», — цежу я. — Что это вообще такое? Ты собираешься всех превратить в таких же, как ты? Таких же мон...

Вопрос так и остается недосказанным. Я собиралась назвать его монстром, но тут мне вспомнилось видение. Мой бессердечный приказ казнить Шестую на глазах Джона, Сэма и толпы людей. Что если во мне уже скрывается что-то похожее на Сетракуса Ра?

— Кажется, среди всех этих колкостей, был, по крайней мере, один вопрос, — говорит Сетракус Ра, продолжая едко улыбаться, что с его новым человеческим лицом выглядит еще ужасней, и указывает на мою тарелку. Я запихиваю в рот еще один мерзкий кусок. Сетракус откашливается, будто готовясь произнести речь.