За гранью реальности (СИ)

- Нет... отпусти... Оставь меня, я не хочу... - я говорил одно, но чувствовал совсем другое, и это темное и жаркое возбуждение опутало меня словно цепями. Как в бесконечном сне, из которого невозможно убежать - я в нем тонул и не хотел спасения, слишком желанна и приятна была эта властная губительная глубина.

Руки Хэгана были везде, они трогали меня, дразнили и будоражили, а потом, вслед за руками, там же оказывались и его губы, разливаясь жидким пламенем по коже в местах прикосновений. Невольно выгибаясь им навстречу, я подставлял беззащитное сейчас тело под страстные поцелуи, порой напоминавшие укусы, стонал и вздрагивал, когда он перекатывал языком горошины сосков, когда спустился ниже и забрал в себя мой напряженный влажный член. Я был совсем наверно не в себе, если позволил ему развести мои ноги и послушно лежал, чувствуя, как его палец настойчиво проникает внутрь, и скользит там, поглаживая и раздвигая, так изумительно приятно, что я невольно стал елозить по матрацу, двигаясь навстречу.

Я никогда не знал такого утонченного и одновременно грубоватого интимного наслаждения. Должно быть, я стонал, возможно, и кричал, и это несмотря на то, что жалкими обломками побежденного разума осознавал всю противоестественность того, что сейчас со мной происходило. Лицо по-прежнему пылало от стыда, из глаз катились слезы, но все равно я принимал его - за первым пальцем был второй, потом и третий... Хэган подсунул мне под поясницу мягкий валик и приподнял, а я опять безмолвно подчинился, только закрыл глаза, чтобы не видеть откровенной беззащитной позы, полностью раскрывшей меня перед ним, словно дешевую развратную шлюху. Испытывая страх и одновременно невыносимо жгучее желание - такие два несовместимые по сути чувства, я замер и отчаянно молил о боли, которая вернула бы мне разум и вырвала из марева унизительного чувственного наваждения, куда вверг меня этот демон, отныне и в мыслях не отождествляемый мной с робким молчаливым однокурсником Хэганом Ли.

Он двигался во мне, вдавливая в матрац своим тонким красивым телом, и я невольно отвечал ему - движениями бедер, изгибами живота, легким взмахом ладоней, обхвативших его талию. Но боли не было, нисколько! Мне было только хорошо, настолько хорошо, что я стонал, я двигался с ним в унисон, сливался с ним, желая, чтобы эта вакханалия тянулась вечно.

- Хэган, ты дьявол... Что ты делаешь со мной? И почему нет боли, ведь она должна же...

Он вздрогнул и застыл, шальными черными глазами глядя на меня, и тут же, словно обезумев, обрушился, ускорив темп, с поистине ураганной одержимостью, заставив забиться в сокрушительном безумии оргазма. Я взмок, я задыхался, а он прижал меня к себе и целовал, куда попало, облизывая и покусывая губы, шею, грудь, живот...

- Не отпущу. И не позволю ускользнуть, - он бормотал порывисто и страстно, возя ладонями по моему влажному от испарины телу. - Ты мой. Тебе придется с этим примириться...

- Нет, никогда... - язык мой мне не подчинялся. Я был измотан, и морально, и телесно, и знал, что это лишь слова. В этот момент я слишком был зависим от него, мне не хотелось двигаться, и только на словах я как-то еще пытался противиться своей судьбе, опоившей меня наркотиком наслаждения, без очередной дозы которого я уже не смогу существовать в будущем...

Крепко зажмурившись, я принимал его безумные и одновременно щемяще нежные поцелуи, не замечая, что скребу ногтями по полу сарая, щедро усеянному золотистой пахучей соломой.

Открыв глаза, я обнаружил себя сидящим в постели в отведенной мне комнате. Сколько я так сидел, опять гадая, был то сон или фантазия, не знаю. Немного успокоившись, решился встать - на улице давно стояло утро.

В правой руке что-то кололо. Разжав кулак, я не поверил собственным глазам - на ладони лежало несколько тонких соломин, и это не было галлюцинацией, отнюдь...

***

Что делать? Надо же ведь что-то делать? Брат здесь, но доктор и его жена, они мне оба лгут. Хэган тоже в деревне, а ни в какой не в клинике, он что-то сделал с Энджи... и со мной... Об этом было стыдно вспоминать, я чувствовал себя словно измазанным в грязи, но тело сладко ныло до сих пор, не соглашаясь с разумом. Что он там говорил о чучеле? Его душа во время праздника переселится туда? Но для чего? Чушь, бред, полнейшая бессмыслица...

Однако в свете всех этих событий, как же назвать то, что случилось с нами? Таким же бредом, не иначе. Мой брат никак не отреагировал на мое появление, похоже, он даже не понял, что я звал его, да и я сам - разве мои поступки не безумны?

Сегодня доктора за завтраком не оказалось. Его жена тоже не составила мне компании, так что я вяло съел то, что стояло на столе в гостиной, потом отважился зайти на задний двор и осмотреть сарай. Увы, только снаружи, там снова копошилась хозяйка, и я, вздохнув, отправился в центр деревни узнать, на какой стадии находится ремонт моей машины. Пока я шел туда, навстречу попадались люди, и каждый нес, как величайшую драгоценность, свое собственное соломенное пугало, одетое в красивые и даже роскошные одежды. Праздник... когда же он? Сегодня в полночь?

- Ваша машина в полном порядке, - встретил меня вчерашний полицейский.

- Большое вам спасибо, - поклонился я, резко сворачивая к зданию мэрии.

- Куда же вы? - в голосе стража порядка мне послышалось недовольство. - Я полагал, вы сразу же уедете отсюда.

- Конечно, только попрощаюсь с Региной Войс!

Очкастый полисмен нахмурился. Чего его так напрягло в моем ответе? Здесь не приветствуется дружба меж людьми? Я оглянулся от дверей и уловил, как офицер переглянулся с мужиком механиком, и тот кивнул ему в ответ. Мне это не понравилось, однако я решил не обращать внимания на этих чокнутых аборигенов. Уехать или нет, решать не им, а я еще решения не принял. Для этого мне и нужна Регина Войс, я должен наконец разговорить ее и все узнать - про чучел и про праздник. Мой брат, он здесь, и как же я могу уехать без него?

6.Нападение.

В бухгалтерии ничего не изменилось. Не появилось ни одного сотрудника, на столах не добавилось бумаг. Любопытно, что здесь вообще делает Регина? Какую должность занимает, где живет? И кто тот человек, который неподвижно сидел тогда в комнатке за перегородкой?

Я никогда не отличался ни особым любопытством, ни бесцеремонностью, но здесь, в этой чертовой деревушке, стал вести себя именно так, хотя это не свойственное мне поведение до сих пор мало помогло что-нибудь выяснить.