Вино Асканты

роследить за действиями карлика, хотя догадывался, какими они будут. Шаги звучали уже совсем рядом с дверью, и темнота вдруг отступила, когда Фай шагнул в комнату со свечой в руке. На нем был тот же полосатый халат. Карлик немного постоял у двери и вперевалку направился в сторону стола. Споткнулся о лежащую возле кресла суму Грона, присел, поставил на пол свечу и принялся шарить в суме, стуча пустыми флягами и выбрасывая белье, и, по-видимому, действительно, нисколько не заботясь о том, чтобы соблюдать осторожность.

– Напрасно стараешься, – сказал Грон, потянувшись за одеждой. – Того, что ты ищешь, там нет.

Услышав голос вольного бойца, Фай испуганно вскрикнул, подался назад и, не удержавшись на ногах, сел на пол.

– Не думал, что мертвые могут заговорить? Ты ведь полагал, что отравил нас, не так ли?

Грон встал и подошел к карлику, обхватившему голову руками. Отодвинул ногой суму, поднял Фая за воротник и подтолкнул к креслу. Карлик упал на колени, вцепился в ножки кресла и сгорбился, ожидая удара.

– Не так ли, Фай? – повысив голос, повторил Грон. – Ты же хотел отравить нас, чтобы забрать вино Асканты. Куда ты подложил отраву – в кувшин? Или посыпал ею мясо вместо соли?

– В кувшин, – сдавленно отозвался карлик.

– А из комнаты выбрался через ход за гобеленом? Вижу, здесь полным-полно потайных ходов.

– Да! Да! – завизжал Фай, подняв голову и сверля вольного бойца ненавидящим взглядом. – Да, я хотел вас отравить, я все продумал, давным-давно продумал! Если бы вернулся не ты, а озерные метатели – я отравил бы озерных метателей, всех до одного, и вино Асканты было бы моим! Я тоже хочу счастья, я тоже хочу быть красивым и стройным, я не хочу вот этого! – Фай обеими ладонями ударил себя по кривым ножкам. – Чем я хуже других, чем? Почему я обречен плеваться, глядя на свое отражение в зеркале? За что мне такое?

Он бросал слова, сверкая глазами, лицо его исказилось и было страшным. Разбуженная его воплями Рения, завернувшись в простыню, подбежала к Грону и непонимающе глядела на беснующегося на полу уродца.

– Все думают только о себе, – кричал карлик, – никому и в голову не придет поделиться хотя бы глоточком… нет, скорее перегрызут тебе горло, но ни за что не поделятся даже самой малой крохой своего счастья… Только себе, только себе! Да если бы я мог добраться до вина, я отпил бы всего лишь глоток – а остальное отдал бы другим несчастным вроде меня, слышите? Отдал бы! Но я не смог пройти сквозь эту невидимую стену, я не смог добраться до вина… О-о, сколько раз я был там – и все напрасно, напрасно!.. Можете убить меня, но я всех вас ненавижу, ненавижу!..

Грон растерянно отступил от плачущего человека, потрясающего яростно сжатыми кулаками.

– Так это твой платок я нашел возле белого шара?..

– Ненавижу! Каждый думает только о себе… Ненавижу… – всхлипывал Фай.

Грон повернулся к Рении. На лице девушки были грусть и сострадание. Вольный боец с силой потер лоб, присел на корточки и участливо посмотрел на карлика.

– Перестань,