Змей Уроборос (СИ)

Когда Королева насладилась увиденным, он отвел ее в просторную библиотеку, где стояли статуи девяти муз, окружавших Аполлона, и все стены были невидимы из-за покрывавших их книг: исторических и содержавших песни минувших лет, книг по философии, алхимии, астрономии и магии, записей романсов и музыки, книг с биографиями великих умерших воинов, большие трактаты о войне и мире — все с картинками и раскрашенными буквами. Большие окна библиотеки выходили на юг, в великолепный сад, где росли кусты роз, жимолости и вечнозеленой магнолии. Стулья и мягкие диваны стояли около каминов, где зимой горели кедровые поленья. Освещавшие зал лучезарные лампы из ярко сверкающих лунных камней, обрамленных мутным зеленым турмалином, стояли на серебряных подставках на столах и рядом с каждым стулом и диваном; воздух наполнял сладкий запах высушенных лепестков роз, плававших в старинных чашах и разрисованных фаянсовых вазах.

— Милорд, — сказала Королева Софонисба, — мне в высшей степени понравились все те чудеса, которые ты показал мне в замке Гелинг: здесь все неприятности кажутся забытым эхом злого мира, оставшегося позади. О мой друг, мое сердце радуется день и ночь, что ты и другие лорды Демонландии будут наслаждаться этими замечательными сокровищами и спокойной жизнью на вашей дорогой родине всю оставшуюся жизнь.

Лорд Джусс стоял у окна, которое выходило на восток, на огромную стену Скарфа, возвышавшуюся за озером. Тень благородной меланхолии витала над его омрачившимся лицом, пока он глядел на завесу дождя, накрывшую лик горы и наполовину спрятавшую ее громадные вершины. — Тем не менее подумай, мадам, — сказал он, — что мы еще совсем молоды годами. А энергичные умы беспокойны в излишнем спокойствии.

Потом он провел ее в оружейный зал, где хранилось его оружие, доспехи и оружие всех его людей. Он показал ей мечи и копья, булавы, топоры, и блестящие кинжалы, украшенные насечкой из золота или серебра и драгоценными камнями: их клинки могли рассечь надвое волос; кольчуги, перевязи и щиты; и еще зачарованные шлемы, которых не мог пробить ни один обыкновенным меч. И сказал Джусс, обратившись к Королеве: — Мадам, что ты думаешь об этих мечах и копьях? Ибо ты хорошо знаешь, что мы высоко поднялись по лестнице власти и ныне правим всеми четырьмя уголками мира.

— О милорд, — ответила она. — Я считаю, что вы заслужили это. И было бы неправильно, празднуя урожай, с презрением относиться к тем орудиям, которые помогли собрать его.

Пока она говорила, Джусс снял с крюка большой меч, в эфес которого были вделаны золотые и серебряные нити, латунную поперечину украшали аметисты, а оба ее конца представляли из себя голову дракона с красными глазами из альмандина; яблоком эфеса был огромный опал, цвета темного янтаря, в глубине которого мерцали красные и зеленые искры.

— Четыре года назад, — сказал он, — именно с этим мечом в руках я взбирался к воротам Карсё вместе с Газларком, и мое сознание еще было омрачено адским посланником Короля Гориса. И этим мечом я целый час сражался против Корунда, Кориниуса и их храбрых людей, стоя спиной к спине с Брандох Даха: самая величайшая битва из всех, в которых я сражался, с таким чудовищным неравенством в силах. Сама Ведьмландия глядела на нас со стен Карсё, через туман и дымку, и поражалась тому, как два человека, рожденные женщиной, могут совершать такие подвиги.

Он развязал завязки на мече, вынул его из ножен и с любовью взглянул на клинок. — Этим мечом я победил сотни моих врагов: Ведьм и Вурдалаков, варваров Чертландии и южных морей, пиратов Эсамосии и князей восточного океана. Этот меч принес мне победу во множестве сражений, в том числе в самом славном из всех, битве перед Карсё в прошлом сентябре. Там, сражаясь против великого Корунда в суматохе битвы, этим мечом я нанес ему рану, от которой он умер.

Он вложил меч обратно в ножны и подержал его минуту в руках, как если бы раздумывал, не повесить ли его на пояс; потом медленно повернулся к стене и повесил меч на стену. Потом они вышли из огромной оружейной, и хотя он высоко, как боевой жеребец, нес голову, отвернувшись от Королевы, она сумела заметить слезу, застрявшую в его реснице.

Вечером они ужинали в личных покоях Лорда Джусса: легкий, хотя и роскошный пир. За круглым столом сидели они: три брата, Брандох Даха, Зигг и Волле, а также Леди Мевриан, леди Армеллин и Королева. Вино из Крозеринга и Норваспа текло рекой, и, казалось, они, все девять, были веселы и беспечны. Но время от времени серая пелена молчания покрывала стол, пока Зигг, Брандох Даха или его сестра Мевриан не отпускали очередную шутку. Королева чувствовала холодок, змеившийся по пиру. И чем дальше шел пир, тем чаше наступало молчание, как если вино стало вызвать у них не радость, а черное настроение и грустные мысли.

Лорд Голдри Блазко, который до этого момента говорил мало, теперь замолчал совсем, его гордое темное лицо застыло в задумчивости. Спитфайр тоже замолчал и с хмурым видом оперся подбородком на руку; иногда он пил, а иногда барабанил пальцами по столу. Лорд Брандох Даха, откинувшись на спинку стула, цедил вино. Очень серьезный, с наполовину закрытыми глазами, как дремлющая в полдень пантера, он молча разглядывал своих товарищей. Но как в ветреную погоду лучи солнца рассеивают тени облаков на склоне горы, так и на его лице иногда играл свет веселых мыслей.

— О милорды, — сказала Королева, — вы обещали, что я услышу подробный рассказ о ваших войнах в Чертландии и Чертландских морях, о том, как вы приплыли в Карсё и о великой битве, произошедшей там, и о гибели всех Лордов Ведьмландии и Гориса XII, да будет проклята его память. Я прошу вас рассказать мне все это сейчас, дабы наши сердца возрадовались рассказом о великих подвигах, память о которых будет жить вечно, и мы опять могли бы порадоваться смерти лордов Ведьмландии, ибо многие годы вся земля стонала под их тиранией.

Лорд Джусс, на чьем лице она видела следы той же меланхолии, которую заметила сегодня в библиотеке, налил себе еще немного вина и сказал: — О Королева Софонисба, ты услышишь все. — И он рассказал ей все что случилось с тех пор, как они распрощались в Коштра Белорн: о походе в залив Муэльва; о Лаксусе и его огромном флоте, уничтоженном и затонувшем в водах Меликафказа; о битве перед Карсё и ее переменчивом ходе; о нечестивых огнях и горящих знаках в небесах, по которым он узнал, что Король опять колдует в Карсё; и о том, как они ждали в ночи, вооруженные с ног до голову амулетами и заклинаниями, которые должны были помочь отразить атаку адской твари, призванной Королем; и о взлетевшей на воздух Железной Башне; о ночной атаке на Карсё и о Лордах Демонландии, умерших во время пира; и, наконец, о том, что ничего не осталось от силы и ужаса Ведьмландии, кроме умирающих огоньков погребальных огней и голосов фамилиаров, жалующихся ветру перед рассветом.

Он закончил, и Королева промолвила, как во сне: — Вот слова, которые как будто сказаны о королях и мертвых Лордах Ведьмландии…

И после этих слов за столом опять воцарилось молчание, еще более печальное и безрадостное, чем раньше.

Внезапно Брандох Даха встал и снял с плеча золотую перевязь, усыпанную оранжевыми сапфирами, брильянтами и созданными молнией огненными опалами, и вместе с мечом бросил на стол перед собой так сильно, что только чашки задребезжали. — О Королева Софонисба, — сказал он, — ты сказала подходящую поминальную песню как для нашей славы, так и для Ведьмландии. Этот меч дал мне Зелдорниус. Я сражался им на Крозеринг Сайд против Кориниуса, на проливах Меликавказа против Лаксуса. Он был со мной в последней битве в Ведьмландии. Ты сказала, что он принесет мне счастье и победу в битве. Но, в отличии от Зелдорниуса, он не принес мне самого лучшего и последнего счастья: эта земля должна была поглотить меня, когда мои подвиги закончились.