Тёмный день

Дарин пошел дальше, неотрывно глядя на небо, где уже угас закат. Над землей сгущались недобрые тревожные сумерки.

— Существо в кустах, блин… нарочно не придумаешь!

— Ты прав, господин! — подумав, согласился раб. — Мимо мороков никто не проскользнет!

Неожиданно в кустах что-то зашуршало, Басиянда проворно отскочил.

Из зарослей высунулась узкая рыжая морда с горящими, как угли глазами, с рожками, испачканными землей.

— Мороки! — презрительно тявкнуло «существо», отряхивая прилипшие к рогам листья. — Разве это препятствие для кобольда, чьи предки держали в страхе все окрестные леса и болота Лутаки?!

…Тохта стрелой пролетел по узкой тропинке, вспрыгнул на большой камень-валун и огляделся по сторонам прищуренными глазами.

Монастырь был совсем рядом, рукой подать. Вон и ворота видны, крепкие, дубовые, подходи да стучись. Однако стучать в ворота он не собирался — разузнал заранее, что за монастырь такой, так что примерно представлял, как там кобольда встретят. Горгулья номер восемь, оказывается, про монастырь многое знала, гнездо у нее раньше поблизости было и до тех пор, пока она на службу в Морское Управление не устроилась и в Лутаку не переехала, частенько в родные пенаты летала.

Тохта внимательно рассмотрел высокие стены, сложенные из грубого камня — высокие, не перелезешь — и хмыкнул. Перелазить он и не собирался, все же, не единорог какой, через заборы скакать, а кобольд, потомок бесстрашных и свирепых воинов! Это ничего, он сейчас на базаре за меняльным столиком сидит да с купцами разговаривает… ему любое дело по плечу!

Тохта снова, уже который раз за несколько дней, вспомнил боевое прошлое своего племени — было, было чем гордиться! Тут и дерзкие рейды в тыл противника — это когда война с гномами велась, тут и яростные кровавые битвы с людьми, битвы не на жизнь, а на смерть… на смерть, потому что всем было известно: кобольды не берут пленных. Ну, разве уж когда совсем есть нечего и крыс с днем с огнем не сыскать, тогда брали… — кобольд брезгливо сморщил нос. — Ели пленных, чего уж там скрывать, ели, но с отвращением!

В этот момент мысли Тохты самым естественным образом переехали на любимую тему. Вспомнилась вдруг родная нора, кладовая с припасами. Еды полным-полно, все, чего душа потребует, есть! А нору он сам когда-то вырыл и по своему вкусу обустроил. Можно, конечно, было и готовую купить у знакомых кобольдов и деньги они просили небольшие, но Тохта решил — сам! В конце концов, кобольд он или кто? В рытье нор, тоннелей, подкопов — кобольдам равных нет, это всем известно! И вот приглядел он чудесное местечко на краю болота и за дело принялся. Целую неделю копал: сначала главный ход, потом — отнорки, запасной выход, кладовую. Получилось на славу! А в кладовой-то еды запасено — видимо-невидимо: тут тебе и крысы, и…

Кобольд тряхнул головой, прогоняя приятные мысли, и напомнил себе, что явился он сюда, к монастырю, по важному делу, а про нору с кладовой и припасами можно будет помечтать попозже.

Тохта поднялся на задние лапы и принялся высматривать паривших над стеной мороков.

— Один… два… три… — бормотал он, пересчитывая бесплотных стражей. — Пять! Отлично… как раз столько, сколько и требуется!

С этими словами, кобольд спрыгнул с камня и устроился за валуном: подальше от посторонних глаз. Само собой, тут, в отдаленной местности, никого не было, но осторожность никогда не мешала. Укрывшись за громадным валуном, кобольд вытащил из кармана колоду старых игральных карт. В лавке Дадалиона захватил: карты уже с месяц пылились на прилавке, как раз под надписью «Подержанные магические товары за полцены» и никто их не покупал. Оттого-то фигуры, изображенные на картах, отчаянно скучали, от нечего делать ругались между собой день и ночь и иной раз даже втягивали в перепалку волшебное зеркало.

Кобольд разложил карты перед собой и глубокомысленно нахмурился. Некоторые карты сразу решительно отодвинул в сторону: большой важности они не представляли и нарисованы на них были горожане, крестьяне да мелкие торговцы. Отодвинутые карты тут же зароптали: возмущенные горожане обещали пожаловаться королю, угрюмые стражники грозили оружием, торговцы же, наоборот, пытались подкупить кобольда и украдкой показывали туго набитые кошели.

Но кобольд только лапой махнул: карты это были самые незначительные, так что с ними и говорить не о чем. Беседовать предстояло с картами важными и оказалось их ровно пять: Юная дева, Отважный рыцарь верхом на коне, Повешенный, Мудрец и Правдолюбец.

— Ну, что, — промолвил Тохта и поочередно посмотрел на каждое изображение. — Уговор помните?

— Протестую! — немедленно воскликнул Правдолюбец и сверкнул глазами. — Это обман! Вы все, — он потыкал пальцем в остальных. — Принимаете участие в обмане!

Кобольд только хвостом дернул. Правдолюбец — тощий, с торчащими во все стороны волосами, с круглыми беспокойными глазами — напоминал ему раба Басиянду и тем самым раздражал неимоверно.

Рыцарь забеспокоился.

— Обман? Я — честный и благородный рыцарь и не могу принимать участие в обмане! Я давал обет…

Его конь закатил глаза.

— Мы принимаем участие в благородном деле! — принялся он втолковывать хозяину. — Отважный воин захвачен в плен и заточен в мрачном замке! Наш долг — освободить его!

Рыцарь просиял:

— Ты прав, мой верный конь! Так поспешим же ему на помощь! Я давал обет помогать…

Зато Правдолюбец не унимался:

— Обман, — настаивал он. — Во-первых, ты, кобольд, украл нас из лавки…

Пришлось его сначала поправить:

— Не украл, а взял на время!

А после и соврать немного:

— Я потом верну.

— Вернешь, как же! А ты сказал Дадалиону, что забираешь нас?! Не сказал!

Тохта сердито оскалил на него зубы.

— А мороки?! — продолжал тот. — Ты хочешь, чтобы мы отвлекли внимание мороков, а сам в это время обманом собираешься пробраться в монастырь?!

Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.

— Собираюсь, — признался нехотя. — Проникнуть туда не просто… вот для того вы мне и понадобились! Подброшу морокам колоду карт и…

— Хитро придумано, — одобрительно проговорил Мудрец. — Мы — карты не простые, а волшебные и если уж кто-то начинает с нами игру, то не закончит, пока мы сами не захотим!

— Вот-вот! — тявкнул кобольд. — Тяните время!

— Это обман!

— Что я слышу? — снова забеспокоился Отважный рыцарь. — Значит, все-таки, обман? Это недостойно рыцаря. Я давал обет…

Цапнуть бы этого олуха безмозглого, как следует, потрепать, как крысу, а потом… но слава небесам, конь у Рыцаря гораздо умнее, чем он сам.

— Послушай, хозяин, — проговорил он и переглянулся с Тохтой. — Это военная хитрость! Благородная и честная военная хитрость!

Отважный рыцарь тут же обрадовался:

— Ах, вот оно что! Ты прав, мой верный конь!

Мудрец поднял руку, призывая всех к тишине.

— Правильно ли я понял тебя, о, кобольд? Наша задача: сделать так, чтоб мороки, забыв обо всем на свете, играли в карты как можно дольше?

— Это будет не так уж трудно, — буркнул Повешенный. — Все мороки — азартные игроки. Только покажи им карты или игральные кости и… пиши пропало! Они даже на виселице в кости играть будут.

Тохта так и подскочил от возбуждения.

— Да, да! Вот именно! Их ведь ни подкупить, ни уговорить невозможно, на то они и мороки! Но против партии-другой в кости или карты ни один морок не устоит!

И опять Правдолюбец все чуть не испортил.

— Вот! — закричал он. — Скажу правду: вот он, обман!

— Обман? А ведь я давал обет…

Хорошо, хоть Мудрец вмешался. Поправил высокий колпак, расшитый звездами и сказал:

— Кстати, об обетах. Ведомо ли вам, что один отважный рыцарь, отправляясь на битву, попросил свою прекрасную даму коснуться пальцем его правого глаза?

— Зачем?

— И как только прекрасная дама выполнила его просьбу, рыцарь воскликнул: «Отныне не открою его, каких бы мучений мне это ни стоило, пока не уничтожу десять драконов и не одержу победы над воинственными гоблинами Черных гор»! Такой вот он дал обет!