Охота на судьбу

- Это и есть «но», Раэль…

- Может, и так, но я не смотрю на это, как на «но». Мы разного возраста…

- Возраст? И это тебя волнует? Или я для тебя слишком мала?! Девочка-подружка?! – с возмущением атаковала Мьяла.

- Нет… Мьяла, нет… Я не договорил, - вздохнул Раэль, - мой возраст и мое сердце не позволят мне полюбить кого-то еще, кроме Элли.

- С этого и надо было начинать…, - обиженно прошептала девушка.

- Ты молода. Красива. Отважна и умна, - начал охотник, - ты без труда найдешь себе достойного человека…

- Я сама решу, что мне нужно, - пробурчала Мьяла, - с чего ты вообще взял, что я кого-то там буду искать? Или я, по-твоему, такая ветреная?

- Наоборот, Мьяла, - ответил Раэль, - именно поэтому ты не будешь тратить время на старика с разбитым сердцем.

- Это ты-то старик?! – воскликнула девушка, - ну, то, что в душе ты поэт, поверю, не без этого. Но ведь у каждого есть свои недостатки, - с наивностью добавила Мьяла.

- Может, все-таки попробуешь ее забыть? – после некоторой паузы абсолютно серьезно спросила она, с надеждой заглянув Раэлю в глаза.

- Нет, Мьяла. Ты уж прости. Спокойной ночи, - виновато проронил охотник.

- Он еще извиняется, - с грустью вздохнула Мьяла, бросив печальный взгляд в след скрывшемуся за пологами шатра, Раэлю.

* * *

У охотника отлегло от сердца, когда он, выступив поутру с вверенным ему отрядом людей и гоблинов, застал Мьялу в приотличном расположении духа.

«Вот, что значит молодость», - думал Раэль, - «врачеватель сердечных ран».

Поздно вечером на привале, сидя у костра, девушка, не показывая виду, что между ней и Раэлем мог состояться «любовный разговор», беззаботно травила байки про всякую невиданную «жуть», водившуюся в окрестных лесах, чем вызывала порывы скрежечащего смеха у одноглазого Узура. Последний, кстати говоря, дабы не «отбиться от коллектива», оставил своего боевого медведя в лагере и отправился в поход пешим, мол, «не грех и ноги размять!».

Удивительно, но путь на северо-восток, длиной в двое суток, сопровождающийся нескончаемыми рассказами Мьялы о друидской жизни, проходил быстро и без приключений. Ну, за исключением крупной стаи волков, которая вознамерилась проследить, куда же это движется такой малочисленный отряд двуногих. По прошествии полусуток преследования, осознав, что здесь им ничего не светит, животные поотстали и направились на поиски добычи помельче и без «колючей щетины», под чем, наверное, подразумевалась оснащенность отряда оружием.

Единственным, что не давало охотнику вздохнуть спокойно, помимо проклятого браслета, были сны, которые становились все мрачнее и мрачнее. Элли, его любимая Элли, не удостаивала его даже крохотного словечка. Зияющие в черной земле разломы и простирающиеся в густых непроглядных облаках бездны не предвещали ничего хорошего для охотника, не по своей воле оказавшегося в этих негостепреимных краях. С каждым пройденным днем декорации сновидений становились все более зловещими, а бледный лик Элли печальнее.

Так, короткое путешествие или, вернее сказать, дипломатическая миссия объединенного отряда гоблинов и людей, близилась к завершению. Позднее утро встретило путников, вышедших из застенок сосновой рощи, мягкими теплыми лучами успевшего в полной мере пробудиться после ночи солнца.

На горизонте, на невысоком холме, густо поросшем высокой травой, замаячили очертания небольшого лагеря кочевого племени, обнесененного наспех сколоченным частоколом, подходящим разве что для защиты от нападения волков.

Приклепленный к деревянной палке, развеваемый на ветру белый кусок ткани, который с большим натягом можно было назвать флагом, вполне определенно формулировал мирные намерения приближающегося к ставке кочевников отряда.

- Как-то уж больно спокойно они нас встречают, - нахмурил брови Раэль.

- Ага. Вон те на частоколе так и вовсе не шелохнутся, - вглядывался в очертания лагеря своим единственным глазом Узур.

- Может, они знали, что мы придем? – наивно захлопав глазами, предположила Мьяла.

- Может, и так. Только вот что-то маловато энтузиазма вызвал у них наш приход, - почесал щетинистый подбородок Раэль.

- Не нравится мне все это, - проворчал Узур, - ох, как не нравится. Прям тишь да благодать!

Ни единого отклика не последовало от обитателей ставки при приближении отряда ко входу в лагерь. Мертвая, давящая тишина, нарушаемая редкими порывами налетавшего с севера ветра, царила вблизи расположения кочевого племени на холме.

- Эй, там, на стене! Мы пришли с миром! – окликнул смотрителей Раэль.

- О-о-о-о-й! – с ужасом вскрикнула Мьяла, первая заприметив причину, по которой наблюдатели на стенах не проявляли активности.

Покрытые отвратительными язвами синюшные тела мужчин в разорванных кожаных доспехах были нанизаны на заостренные верхушки бревен частокола, на которых многочисленными кровавыми полосами виднелись следы некогда стекавшей ручьями крови.

Специального приглашения «к оружию!» после увиденной картины участникам предпрития не потребовалось. Мирный флаг, развевающийся на пропахшем смертью ветру, тут же сменился множеством топоров, копий и луков, после чего бойцы отряда, сгруппировавшись в боевой порядок, с осторожностью перешли границу частокола.

Украшенные телами кочевников стены лагеря оказались лишь прелюдией к той гибельной пьесе, которая брала свое начало в его пределах. Раскиданные по траве искореженные останки воинов, оторванные конечности, ошметки внутренностей и накатывающий волнами смрад разложения не могли не вызвать приступы тошноты у большинства участников дипломатической экспедиции. Первой поддалась нестерпимым рвотным позывам Мьяла, под гнетом которых девушка была вынуждена склониться над травой.

- Но как?! Кто?! – первым нарушил гробовую тишину Узур.

- Какое-то заражение.

- Но их кто-то убил!

- Это не орки, не люди и не гоблины, - прозвучали различные предположения от воинов.

- Какое-то заражение, - задумчиво произнес себе под нос Раэль, повторив комментарий, донесшийся из толпы, - ни одного ворона.

И действительно, любители полакомиться падалью сторонились пиршества. Помимо обычных признаков разложения, на телах явствовали следы какой-то неизвестной болезни, которая, скорее всего, и оттолкнула разборчивых в еде падальщиков от испореченного блюда.

- Эй, все сюда! – с тревогой воскликнул один из воинов, - здесь живой!

Участники дипломатической миссии тут же сгрудились вокруг выставленного посреди лагеря деревянного стола. Человек, а точнее то, во что превратилось его тело под воздействием неведанного заболевания, с натягом подходил под определение «живой». Крепко-накрепко привязанный к деревянному столу кожаными ремнями, мужчина лежал на спине и, похоже, только сейчас заметил сгруппировавшихся вокруг него перешептывающихся людей и гоблинов.

Постепенно затуманенный, устремленный вдаль безразличный взгляд человека начинал реагировать на «волнения извне», а его глаза стали фокусировать свое внимание то на одном, то на другом участнике похода. Наконец, убедившись в том, что все собравшиеся вокруг него, не являются галлюцинациями или плодом его болезненных фантазий, мужчина внезапно задергался, словно пребывая в конвульсиях, пытаясь выбраться из стягивающих его тело ремней.

- Он! Они! Они! Боль! Мертвые! – хрипел человек, лихорадочно озираясь по сторонам.

- Я, кажется, узнаю его, - сказал Узур, - это Фогульд, правая рука главы племени кочевников.

Заслышав свое имя, человек прекратил кричать, вперив безумный взгляд в гоблина.

- Развяжите же его, - со смесью отвращения и сострадания, шепотом произнесла Мьяла.

- И верно, - почесав затылок, скрежетнул Узур, - надо развязать!

Восклицание гоблина было встречено без энтузиазма. Сгрудившиеся вокруг стола воины как-то сразу замялись.

Еще бы! Кому была охота притрагиваться к зараженному человеку! Не хватало еще подцепить эту ужасную хворь!