Изгнанница (СИ)

Хмуро глядя на Гурта, Зенон подумал, что прибьет спальника, если тот додумается спросить “как его сиятельство провел ночь?”.

-Доброе утро, ваше сиятельство, - участливый голос звучал проникновенно.

Зенон кивнул. Вытирая лицо полотенцем, он махнул рукой на бритвенные принадлежности - после.

Несмотря на осторожные умелые действия прислужников, раздражало все. То, как он сам не сразу попал ногой в короткие - ниже колена - штаны, то, какими плотными оказались черные чулки. Шерстяная накидка из серого бархата не сразу застегнулась на плече. Если бы что-то приключилось с ботинками из черной отделанной серебром кожи, Зенон не сдержался бы. Но обошлось без сюрпризов.

Пока прислужник причесывал его перед зеркалом, Зенон старательно отводил глаза в сторону. Разглядывать свое безрадостное отражение, значило окончательно испортить себе настроение. Худое аскетическое лицо, прямой нос. Глубоко посаженные глаза словно прятались от дневного света. Если бы не упрямо очерченные губы и волевой подбородок, его можно было принять за одного из служителей культа Отца Света. Но тех, кто склонен был доверять обманчивому благодушию его внешности, постигало разочарование. И чем сильнее была вера, тем глубже разочарование. Наконец, длинные черные волосы послушно улеглись на плечи. Досадливо отмахнувшись от попыток придать его прическе облагороженный вид, Зенон поднялся.

-Вы будете завтракать в зимнем саду? - Гурт обратился в слух, ожидая дальнейших распоряжений.

-Позже, - вымолвил Зенон, как золотой подарил. - Кто-нибудь ждет?

-Вашей аудиенции дожидаются господин старший советник Якуб Штоцкий. Кроме того, ваш племянник, баронет Эрнион просил напомнить вам о том, что вы обещали встретиться с ним в оружейном зале.

-Помню, - Зенон не отрывал от Гурта тяжелого взгляда. Но к его мыслям Гурт не имел отношения. Зенон не мог думать о еде, когда на душе лежала тяжесть, а перед глазами стоял усопший Наместник. Ему предстояло сделать то, что он не любил больше всего в жизни.

-Пригласи советника. Через час я буду в зимнем саду.

Гурт склонил голову и удалился.

Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Зенон подошел к огромному камину, и некоторое время разглядывал на стене арабески - орнамент из повторяющегося узора листьев, связанных, как лентой, надписью на забытом языке народов Севера “кто родился под грохот грома, тот не боится молнии”. Венчал старинные арабески новый глиняный слепок, символ власти усопшего короля: змея с двумя головами по обе стороны тела. Стоит поблагодарить скульптора за то, что, достраивая узор, он не задел того, что существовал более двух веков. Потом Зенон встал на цыпочки и нажал на выпуклый лепесток орнамента - в верхнем левом углу. Тотчас маленькая дверца - только-только протиснуться - открылась в углу, у самого окна.

-Идешь со мной? - Зенон обернулся и посмотрел на кошку. Она лежала, лениво развалившись на кровати, и делала вид, что ее совершенно не интересуют ни сам Зенон, ни его предложение. - Смотри.

Зенон спускался по винтовой лестнице без свечи. Дверь закроется ровно через минуту - где-то в глубине стены был установлен часовой механизм. Но минуты вполне хватит на то, чтобы открыть другую дверь, на этот раз не ту, которая вела в зимний сад. Рядом была еще одна дверь. Она вела в подземелье. Туда-то Зенон и направлялся. Но кошке хватит минуты, чтобы бледной тенью скользнуть вслед за ним. Уж от любимого лакомства она не откажется.

Слабого света, падающего сверху, хватило Зенону чтобы разглядеть замочную скважину. Один поворот ключа и тяжелая, обитая железом дверь открылась. Некоторое время он постоял, привыкая к неяркому свету горящего в конце коридора факела. Зенон мог появиться здесь в любой момент, поэтому охранник следил за тем, чтобы железное кольцо не пустовало. Гулкие шаги тревожили каменный свод. Заложив руки за спину, Зенон торопливо дошел до поворота. Ему не нужно было оглядываться, он чувствовал, как за ним размытым светлым пятном следует кошка.

Охранник вытянулся, приветствуя барона. Зенон сухо кивнул и остановился возле следующей двери. Он нетерпеливо отстукивал ногой знакомый с детства ритм, дожидаясь, пока охранник откроет тяжелый навесной замок. Приняв из его рук горящий факел, Зенон заставил себя шагнуть в сырую, пахнущую мертвой землей темноту.

Каждый раз, когда дверь закрывалась за его спиной, его охватывало странное чувство. Умом он понимал, что ничего необычного в этой совершенной тишине нет. Но знание не помогало сердцу справляться с волнением, стоило обратить внимание на то, что он не слышит звука собственных шагов. Огромная, в руку толщиной мокрица пробежала у самых ног, потревоженная светом факела. Зенону чудилось движенье на потолке, но он не стал поднимать головы. Бесполезно: станет еще хуже. Будет казаться - ему хотелось верить, что только казаться - что камни приходят в движенье, постепенно сползая все ниже и ниже. Дотронуться до потолка не представлялось возможным. Зенон убедился в этом на собственном примере, не раз пытаясь достать его рукой.

Коридор постепенно расширялся, пропуская Зенона в круглый зал. Каменная кладка кое-где дала трещины, и там, в глубине мельтешили в свете факела толстые черви. Спускаясь по каменной лестнице в наклонный глубокий колодец, Зенон молил Отца о том, чтобы одна из этих тварей не свалилась ему на голову, как было однажды. Вреда не причинила, но запах…

Тишина давила. Зенон не слышал даже стука своего сердца, ощущая собственное, без сомненья, шумное дыханье лишь по холоду, что касался руки с факелом. Там, внизу, у широких кованых ворот его ждал Ключник. Заранее морщась: разглядывать лицо, словно вылепленное из белой глины, удовольствие ниже среднего. Правда, вылепленное с безусловным мастерством. Гладкое, лишенное растительности, блестящее в свете факела лицо Ключника напоминало Зенону слепок, украшавший камин в его спальне. Но неизменное омерзение - хоть глаза закрывай - вызывали бесконечно длинные тонкие пальцы. Откуда Ключник взялся в подземелье, как живет, и чем питается - эти вопросы не интересовали Зенона. Единственное, что его волновало: “материал”, необходимый для связи с темным магистром Бартионом должен быть в наличие. Кстати, искать ответа на вопрос, откуда Ключник берет пресловутый материал, тоже не имело смысла. Таковы правила игры. А вот что вызывало беспокойство на самом деле: то, что не его игры.

Зенон непроизвольно вздрогнул, как только свет факела выхватил из темноты огромные бесцветные глаза. Ключник стоял и, не мигая, смотрел на огонь. И это после абсолютной темноты, в очередной раз отметил Зенон.

Черные волосы змеились по неподвижному лицу, ниспадая на плечи. Неестественно длинными пальцами Ключник перебирал то, что ему и положено было перебирать: связку ключей. Один ключ сталкивался с другим, и Зенон опять поразился, что до него не донеслось ни звука. Ключник оторвал взгляд от яркого пламени, и уставился куда-то за спину Зенону. Тот искренне надеялся, что за его спиной кошка, но никакая сила не заставила бы его обернуться.

Ключник медленно повернулся и пошел вперед, на ходу выбирая из связки ключей нужный. Тяжелые ворота открылись беззвучно, пропустив Зенона в тесный подземный ход. Следом прошел Ключник.

С каждым шагом потолок становился выше, а коридор шире. Еще несколько минут, и они вошли в огромный, пугающий своими размерами зал. Зенон иногда позволял себе думать, а есть ли здесь потолок? Во всяком случае, как он ни всматривался, разглядеть что-либо в высоте не представлялось возможным. Недалеко от того места, где стоял Зенон, из камней был выложен круг. В центре стояла каменная плаха, отполированная многочисленными прикосновениями. Нет, сам Зенон не так часто обращался к Бартиону, но мог только догадываться о том, что происходило здесь пару столетий назад.

Пока он размышлял, из бокового хода появился Ключник. За ним на цепи, бессмысленно вертя головой тащилась дурочка. Женщина была моложе остальных. Зенон отметил это вскользь, не переставая удивляться, откуда Ключник берет “материал”? Ведь известно, мимо охранника он не проходил никогда. Вздох разочарования невольно вырвался на свободу, стоило представить себе разветвленную сеть подземных переходов. Ни одному барону не приходило в голову заняться составлением мало-мальски приемлемой карты. Кто знает, не оказало бы это существенную пользу в последующей войне?