Марш Обреченных. Эстафета

— Ирвин… Шост… за мной!

Ей было с Ирвин по тринадцать лет, Шосту — пятнадцать. Соломенные волосы ученика, всклокоченные и пропаленные, развевались на ветру. Шост затравленно кивнул, развернулся и тяжелой поступью стал взбираться на холм. Ирвин шмыгая носом, сжала кулачки, на глаза накатились слезы.

Оливия заметила их.

— Перестань ныть! Держись! Матеус и Войчек — спасут нас.

— Они оставили нас…

Шост оступился на полушаге, когда звон пощечины долетел до его ушей. Резко обернулся.

Ирвин валялась на голой земле, широко распахнув глазища и кусая губы, левая ручонка потирала щеку, красный отпечаток ладони Оливии уже румянился.

— Ты чего?

— Молчи дура!

Девчонка стала наступать на другую.

— Не реви, дуреха!

Ирвин боролась с душевной болью. Сколько можно бежать? Сколько?.. Резкий свист за спиной Оливии оборвал Шоста, он готовился обругать напарниц.

— На холм — живо!

Развернулся и помчался на высоту. Услышал, как Оливия подскочила к Ирвин, вцепилась в неё, поставила на ноги, и потянула за Шостом.

Фи-и-у! Фи-и-у!

Отчётливый свист. Мелодичный. Звонкий.

Эльфы настигли-таки их. Первыми добрались. Где ж тогда Глот с Лайком? Подмастерье? Матеус с Войчеком? Неужели они заблудились? Неужели… Василисковы холмы? Эльфы отогнали их от Южного тракта, заставили углубиться в страшные земли — Василисковых холмов!

Ничего! Справимся! Не зря Матеус их учил. Не зря Войчек — дрессировал как зверей, отбиваться и наступать.

Сви-и-у!

Первая стрела вонзилась в полушаге от правой ноги.

Сви-и-у!

Возле левой…

О Аллон!

Они обходят их с флангов.

— Ирвин! Оливия! Ко мне!

Уже на вершине холма он обернулся, устремляя взгляд на запад, на своих преследователей.

Ублюдки! Скоты! Нелюди!

— Скорее!

Оливия подталкивала Ирвин то в спину, то в мягкое место. Их платьица, некогда бежевые, боевых учениц, за всю дорогу бегства от Лисьего луга, превратились в серо-грязные лохмотья. Он не стал приглядываться к себе, за полночи и раннее утро — грязно-прорванная в нескольких местах куртка и штаны. За полтора дня — устойчиво-грязная мантия. Он дико устремил глаза на врагов: день наступал на край Василисковых холмов, они так и не добрались до Встречного леса, до помощи, — эльфы обступили их, взяли в кольцо, сволочи! Лучники показали, что не стоит уже бежать, командиры отрядов ментально отдавали приказы солдатам, а эльфары — маги эльфийского народа, готовились читать боевые заклятья. Единым взглядом Шост понял немощность их положения, их пагубную судьбу — рабство. Не бывать этому! Он грустно встретился со взглядом Оливии — молодчинка, держится. Да и чопорная Ирвин — уже успокоилась, угомонилась. Нельзя в плен к изуверам. Нельзя!

— Готовcь! Будет бой!

Оливия мрачно кивнула. Каштановые волосы развеялись по ветру. Ирвин опять запаниковала, от страха заскрежетала зубами. Воевать? Как же так, а Матеус? Войчек? Где они?

Она уже собралась возразить…

Тишина. Внезапная тишина.

Ирвин готова была разразиться истерикой. Оливия схватила ее за плечи, стала шептать успокаивающие слова. Один Шост стоял столбом, перепугано.

Тишина…

Ветер. Легкий ветер со стороны эльфийской облавы — запах папоротника, ночного растения новолунья.

Папоротника?!

Его как поленом шибануло.

— Ложись дуры! Ложись!

Девчонки обомлели — во дает!

Сухой треск грома, так низко над землей — молния, устремленная в их троицу.

Шост прыгнул на девчонок. Кубарем покатились вниз.

Гагах!!

Вершина холма взорвалась снопом яркого пламени. Сумерки прорезались алым огнем. Пласты земли разметало во все стороны.

Их накрыло горячим черноземом и дымящей травой. Они стали задыхаться от удушающего дыма. Вот так ударчик! Ага, опасаются глупых дайкин! Ну, что же, возможно, правильно?

Тишина нарастала…

Через пару минут после удара, Шост попытался пошевелить конечностями. Оливия приподняла голову, земля и трава осыпались с каштановых волос, грязное лицо и лишь круглые, как блюдца глазища — перепуганный взгляд. Убийственный взгляд.

— М-м-м…

Замычала ученица. Выплюнула изо рта ком земли.

— Магики!.. Ублюдки!..

— Как Ирвин?

Шост выбирался из земляного сугроба.

Оливия зашарила.

Неужели задело? Убило?

— Жива! — Выпалила, словно прочитав мысли, Оливия.

Шост тяжело вздохнул.

— Вылазим. Тихо только…

Словно перезвон колокольчиков — тиль — тиль — тиль! Тиль-тиль! — Эльфы рядом.

Шост заскрежетал зубами. Земля с песком.

— Оливия тяни Ирвин вперед, я — догоню!

— Куда?..

— Вперед! — Приказал Шост ледяным голосом, как старший.

Оливия не спорила, потянула Ирвин за порванное платьице, поставила оглушенную соратницу на ноги, и потащила, как сказал Шост — вперед. Куда вот только вперед? Магики эльфов — кругом.

— Вперед же, дуры!

Оливия от гнева закусила губу зубами, но не время препираться с Шостом, потом, когда выберемся или…

Когда послушницы замаячили впереди, Шост приостановился, фигуры эльфов стали мелькать уже рядом — нагнали гады! Рука нащупала в кармане флакон, эликсир — адреналин, вторая — эмбраго, оружие воинов-одиночек, бойцов индивидуально обученных настигать и убивать врагов, в превосходящем по числу и силе количестве; оружие лишь воинов — ассасинов храма Хизельмаш.

Он еще раз удостоверился, что Оливия с Ирвин отбежали и карабкаются на следующий холм, развернул тряпицу, в которой содержался флакон, быстро и уверено извлек пробку из кедра и глотнул вязкой, буро-серебристой жидкости. Смрадное и терпкое варево колдунов обожгло горло, потом растеклось струйкой жизни по всему телу. Уставшее тело разорвала колющая боль, в единый миг, превращаясь в нарастающий прилив бодрости и дикой силы. О, Аллон! Каждый раз… каждый раз это чувство непобедимой ярости!..

Его песочные, как соломенного цвета волосы, глаза, засверкали, бешенным и безудержным заревом гнева. Ну, подходите, остроухие!

Тиль-тиль-тиль! Тиль-тиль…

Он увидел их силуэты, прежде, чем они увидели его. Магия! Она помогает, дарит надежду, и также — забирает свое, бросая на погибель…

Эмбраго в правой руке ожило. Карман обвило знакомой, родственной тяжестью. Он использовал магическое оружие лишь раз — чтобы убить на еду зверя. И лишь тогда — эмбраго с неохотой откликнулось на его зов. Матеус говорил, что древнее оружие просыпается, если чувствует выгоду. Шост тогда не понял учителя, но сейчас, когда эльфы окружали их, он стал ощущать трепет эмбраго, — оно хотело свободы, свободы убивать!

Так вырвись из магического плена мой друг!

Опасность сближает.

Мифриловые звенья цепи трепетали!..

Губы Шоста шептали заклятье:

— Живи-пей… живи-пей… живи…

Фи-и-у!

Стрела пронеслась у виска, Шост едва успел отдаться назад.

Тиль-тиль! Тиль-тиль!

Ага, занервничали! Требуют, чтоб сдался…

Оливия и Ирвин, надо надеяться отбежали далеко…

В следующую секунду ответ…

Из-за холма послышался резкий, отрывистый раскат. Яркий всплеск огня разорвал надвигающую темноту.

Оливия отбила нападавших, молния получилась широкая, — видать враг окружил с четырех сторон.

Тиль-тиль!

Сфи-и-к!

Опять Оливия ударила. Ирвин чего же молчит?

Шост не выдержал, кинулся к девчонкам на помощь.

— С-сто-ой!

Он замер, как вкопанный, обалдевший и изумленный: на вершине противоположного холма стояли — два эльфара и десяток лучников. Шорох за спины. Шост обернулся, с соседнего, на него глядели — еще один эльфар и солдаты.

— Стой дайкин! Не умирать! Жить!

Что? Что за бред?

Шост уставился на эльфара, тот, что говорил, был в алом плаще с капюшоном, лицо скрытое, но он понимал — это игра, эльфы не берут заложников. Второй эльфар молча стоял, тоже кутаясь в плащ, темно-зеленый. Лучники не спешили поднимать оружие; лишь тот, что стрелял, держал лук наготове, а солдаты с тыла застыли — ждали приказов эльфар.