Ржавые листья (СИ)

Поломанный Лютом кметь, наконец, очнулся. Ощутил пустоту в ножнах.

— А как же меч-то мой? — тупо спросил он. На свою беду спросил. Варяжко, обернувшись к нему, налёг на него всей мощью голоса.

— Не будешь рот раскрывать, раззява! — гаркнул он так, что в ушах заложило, а на дальнем краю поляны шарахнулись, захрапев, кони. — Из кметей тебя снимаю! Пока меч не добудешь, — пошёл вон с глаз моих!

Двое подволокли к берёзе труп Блуда и исполнили волю Варяжко. А потом бывший гридень и наперсник Ярополка с размаху приколол стрелой на грудь бывшему воеводе и воспитателю Ярополка кусок бересты.

— Чего ты там написал? — почти без любопытства спросил Свенельд.

— Чего заслужил, — отрезал Варяжко хмуро. Тут ветер качнул бересту, и воевода разглядел неровно выведенные углём буквы: «Во пса место!». И когда только успел? — невольно подивился Свенельд. — Неуж заранее знал Варяжко, кого доведётся встретить здесь?

От ближних домов горько потянуло смолистой гарью, чёрно-рыжие языки пламени весело лизнули камышовую кровлю.

Сей час огонь охватит ещё два-три дома, и столб дыма станет виден и в Киеве. И впрямь уходить пора.

А пир продолжался. Кмети, гриди и бояре мешали вино с пивом и мёдами, заедая их жареной, вяленой, варёной и солёной дичиной и рыбой. Волчий Хвост исправно отпивал из чаши на каждую здравицу, но пил на удивление мало для такого дня. Обычно он в этот день выпивал не менее полубочонка. Впрочем… день ещё только начинался. Воевода бегло озирал взглядом пирующих, и чем дальше, тем меньше ему всё это нравилось. Скучно было, натужно как-то. Вспомнилось неизвестно от кого слышанное: хоть завывай от скуки, хоть зеленей от злости. Ему-то понятно, первое пристойнее, волк, как-никак.

Он чуть кусал губу по сложившейся годами привычке, и всё никак не мог понять, что же ему не нравится. Что ж не так-то?

А! да… он не знает, по какому поводу пир. Это ведь только дураки, былин да старин наслушавшись, мнят, что князь только то и делает, что пирует да с бабами… Когда-то, может, так и было, да только не ныне. Был бы жив Святослав Игорич, — невольно подумалось Волчьему Хвосту, — он бы такого непотребства не потерпел.

Он этого так и не узнал.

В дверях палаты вдруг раздался грохот, и все обернулись туда. Стражники кого-то старались не впустить.

— Да пустите же! — взлетел в воздух отчаянный мальчишеский голос. Знакомый голос, — отметил про себя, приподымаясь, Волчий Хвост, и тут же увидел, как вскакивает воевода Ольстин Сокол.

Стража всё же расступилась, и на пороге возник запылённый мальчишка. Лют Ольстич, сын Ольстина Сокола. Лют Соколёнок. Потрёпанный, с нагим мечом в руке и шатающийся от усталости.

— Что? — хрипло спросил Владимир, сглотнув. Яснело всем, что случилось что-то из ряда вон и ни в какие ворота.

Лют шатнулся и не менее хрипло сказал:

— Будятино спалили, — помолчал, провёл по сухим губам языком и попросил. — Пить дайте…

— Да кто спалил-то? — нетерпеливо воскликнул Владимир, одновременно повелительно мотнув головой. Исполняя княжью волю, кто-то сунул Люту кувшин с квасом. Он долго пил, проливая на грудь, наконец, оторвался и, отдышавшись, сказал:

— Свенельд спалил. И Варяжко с ним. С сотню воев у них было. Воеводу Блуда Варяжко в поединке порешил. Я только с того и сбежать смог.

Свенельд! Это назвище прозвучало, как удар грома. Славного воеводу давно уже никто не звал по имени, да оно и забылось. Swen жld, Старый Свей, — назвище это прилипло к нему, когда он ещё и старым-то не был. Пожалуй, никто во всём дворце не ждал, что это назвище вдругорядь когда-либо прозвучит в Киеве. Да и сам Владимир-князь — в первую очередь.

Волчий Хвост почувствовал, что медленно бледнеет. После древлянской войны Свенельд сгинул невестимо куда. И теперь — вместе с Варяжко! А ведь Владимир-то и до сей поры, четыре года спустя, не ведает, что это я Варяжко тогда упустил, — вдруг пришло ему в голову. Военег Горяич криво усмехнулся и покосился на великого князя. Тот смотрел на Люта мало не с ужасом. Ну ещё бы.

Лют Ольстич вдруг пошатнулся и начал сползать вдоль стены.

— Ты прости, княже, — виновато выговорил он бесцветными губами. — Не могу я стоять, ноги не держат. Коня я загнал, — Будятино хоть и рядом, а я торопился.

— Гривну ему, — глухо сказал Владимир. — И мёду чару. — Великий князь досадливо дёрнул щекой, не иначе злясь на себя за тот страх, что испытал при известии о Варяжко. И само вдруг вспомнилось былое, тогдашнее, что минуло четыре года тому.

Полог шатра откинулся, вышел бледный Владимир, за ним, опасливо косясь по сторонам — воевода Блуд. Увидев их вместе, Варяжко вмиг понял всё и завыл по-волчьи, закончив вой утробным горловым хрипением, в коем ясно слышалась жажда крови. Все невольно попятились.

Владимир вздрогнул, отгоняя навязчивое видение, отвёл глаза и вдруг встретился с вопросительным взглядом Волчьего Хвоста. Едва заметно кивнул и указал глазами на малоприметную дверцу в углу гридни. Военег только молча прикрыл глаза. Повёл взглядом по гридне. Всем было не до него. Бояре подняли галдёж, гриди молча усмехались, поглаживая рукояти мечей. Кто-то кричал о немедленной погоне, кто-то возражал, говорил, что и Свенельда и Варяжко в Будятине уже и след простыл. Военег Горяич медленно отошёл в угол, открыл дверь и вышел в узкий переход, строенный ещё при Вольге-княгине. И куда этот переход ведёт, он тоже хорошо знал — на укромное гульбище над двором терема. Стало быть, именно туда Владимир и велел ему идти.

Волчий Хвост тщательно притворил за собой дверь и гул голосов стих.

На гульбище было тихо, только лёгкий ветерок шевелил волосы. Волчий Хвост опёрся ладонями о перила и задумался, глядя на блестевшую где-то под Горой гладь Днепра. Перевёл взгляд и чуть вздрогнул. К полуночому восходу от Киева на берегу реки подымался густой столб чёрного дыма. Вот оно, Будятино-то, горит, — подумал Военег Горяич чуть отрешённо, словно его это никоим боком не касалось, хотя великий князь только что дал понять, что это не так.

Небось мне Свенельда-то и поручит ловить, — мелькнула догадка и тут же угасла, сменившись лёгкой обидой. — А просто так на пир созвать не мог княже великий…

Подобное задание, кое мог бы поручить ему Владимир, никакого особого желания у Волчьего Хвоста не вызывало. Вовсе даже ему не хотелось ловить Свенельда. С гораздо большей охотой он бы словил в Степи Курю. Да только княжью службу не выбирают.

За спиной скрипнула дверь, чуть прошелестела княжья нога по доскам пола. Волчий Хвост даже не обернулся. Князь облокотился о перила рядом с воеводой, помолчал несколько времени, потом кивнул на дымный столб и обронил негромко почти то же самое, что подумал Военег Горяич:

— А ведь это Будятино горит, а, воевода?

— Вестимо, — пожал Волчий Хвост плечами. — Больше-то вроде и нечему.

Владимир вдругорядь помолчал, покивал каким-то своим мыслям.

— Свенельд, — прошептал он сквозь сжатые зубы. — Свенельд и Варяжко… Отколь они взялись-то через четыре года?! — великий князь стукнул кулаком по перилам, ушиб руку и невольно зашипел от боли. — Знал бы кто?

Воевода невольно приподнял брови.

— Ну, Свенельд — ладно. Он как от Ярополка, — с некоторой заминкой произнёс Владимир имя убитого им брата, — как от Ярополка ушёл, так про него боле никто ничего и не слыхал. Небось где-нито отсиживался в глуши медвежьей. А потом…

— А потом его Варяжко нашёл, — пожал плечами Волчий Хвост. Он был просто уверен, что именно так всё и обстояло.

— Да Варяжко-то сам отколь взялся? — вдругорядь стукнул кулаком по перилам князь, на сей раз даже не заметив боли. — Я ж его казнить приказал, только воев его отпустил и то потом уже, как в Родню вступили.

Волчий Хвост усмехнулся: сказать, не сказать?

— А ты проверил — выполнили твой приказ, аль нет?

Владимир поперхнулся и вытаращил глаза на воеводу.

— Ты мыслишь… кметь передался, с воями вместях?