Янтарь Хейла

Андре Нортон

Янтарь Хейла

Глава первая

В маленьком садике жужжали пчелы, спеша заготовить запасы до прихода Ледяного Дракона. Усмей, сидя на корточках, отвела измазанной в земле рукой лезущие в глаза волосы. На выделанной коже перед ней лежали ее запасы. Эти травы были уже хорошо высушены.

Она поднялась и не услышала привычного звона ключей на своем поясе. Она так и не привыкла к этой потере. До сих пор она иногда пугалась, не найдя ключей на своем поясе, не потеряла ли она их во время возни в саду. Она, действительно, лишилась их, и вместе с ними тяжкой ответственности хозяйки Упсдейла, но вовсе не потому, что где-то их обронила. Нет, теперь эти ключи звенели у другого пояса. Хозяйкой Упсдейла стала Зинет. Разве можно хоть на минуту забыть об этом? И только здесь, в этом маленьком садике, Усмей все еще была хозяйкой.

Пять лет носила она эти ключи. В первые страшные годы ей пришлось научиться очень многому потруднее, чем знание трав. Зато потом были годы, которыми можно гордиться. Она, женщина, так управляла в Долине, что жители ее почти не знали лишений. Правда, и в это время над долиной висела тень страха и постоянная угроза голода, но в этом она была не виновата.

Наконец пришли сообщения, что война в Хай-Халлаке закончилась и захватчики либо погибли, либо бежали к себе за море. Стали возвращаться по домам мужчины. Но далеко не все. В ее дом не вернулись отец и брат Эвальд, они погибли уже давно. Но другой брат, Джеральд, вернулся, хоть от его отряда осталось меньше половины. И с ним приехала Зинет, дочь Орлина из Лангсдейла, а теперь нареченная Джеральда и хозяйка. Усмей облизнула верхнюю губу, смахивая горькие капельки пота. Но что значила эта горечь по сравнению с тем, как горько пришлось ей с приездом Зинет?

Теперь и в самом деле можно поверить, что она родилась под несчастливой звездой. Из хозяйки поместья она мгновенно превратилась в ничто. Теперь она здесь значит меньше, чем любая служанка — у той есть хоть какие-то обязанности, — а у нее вообще ничего. Только этот садик, да и то потому, что посадки Зинет не приживались. И как бы там Зинет ни возмущалась, но больные по прежнему шли к сестре лорда, а не к его жене. У Усмей был дар лечить и хорошие руки.

Однако все ее лечебные травы не могли облегчить ее сердечную боль и обиду. Оставалась только гордость, готовая во всеоружии встретить любые жизненные передряги. Возможно, и вправду, в будущем не ждет ничего хорошего, но оно будет таким, какое она сама выберет. При этой мысли Усмей улыбнулась. Зинет решила было отправить ее к монахини при святилище, да аббатиса Гретоль была поумнее Зинет. Она сразу поняла, что монахиня из Усмей не получится. Хоть внешне она и была холодна, но в ней чувствовался огонь, который не загасить постом и молитвами.

Порой, когда этот огонь разгорался, Усмей целую ночь яростно металась по своей тесной комнатке, пытаясь придумать, как вырваться из этого жизненного тупика. Но даже ее горничная не подозревала о бессонных ночах своей госпожи.

Не будь войны и будь жив ее отец, он бы, по обычаю, выдал ее замуж, и она отправилась бы хозяйкой в замок мужа. Вполне возможно, что ее выдали бы за совсем незнакомого лорда, и она увиделась бы с ним впервые только в день свадьбы, такое случалось нередко. И как жена она получила бы права, которые у нее никто не мог бы отнять, такие же права, как здесь у Зинет.

Но у нее нет отца чтоб устроить такой брак. И, что еще хуже, нет приданого, которое могло бы привлечь женихов. Война слишком сильно сказалась на хозяйстве Долины, и Джеральд далеко не из тех, кто будет урезать оставшееся. А сестра может идти в монастырь, или оставаться жить здесь, под ледяным присмотром Зинет.

Гнев и возмущение полыхали в Усмей. Она старалась успокоиться, глубоко вдыхая аромат трав и заставляя свои мысли обратиться к повседневным де лам. И как бы ни хотелось ей сейчас рвать и метать, она бережно и тщательно перебирала высушенные травы.

— Усмей, сестрица! — неожиданно раздался приторный голосок Зинет, и Усмей вздрогнула, как от удара.

— Я здесь, — тихо отозвалась она.

— Новости! Потрясающие новости!

Усмей удивилась. Она быстро встала и начала быстро обходить грядки и ее серо-коричневые юбки вихрем закрутились вокруг ее длинных ног, которые казались изысканной Зинет такими уродливыми.

Леди Упсдейла стояла в воротах. Ее одежды были темно-голубыми, цвета осеннего неба. Шею обвивали блестевшие на солнце серебряные бусы. Очень светлые, высоко уложенные косы тоже казались серебряными. Ее можно было назвать просто хорошенькой, если б не слишком тонкие, вечно улыбающиеся губы и холодные глаза.

— Новости? — переспросила У смей и сама удивилась, каким грубым показался ей собственный голос. Так было всегда. Рядом с Зинет все в Усмей казалось неуклюжим, грубым и неотесанным.

— Да! Сестрица, будет ярмарка! Такая, как в старые времена, до войны. Прибыл всадник из Финдейла и привез приглашение.

Усмей вполне разделяла воодушевление Зинет. Ярмарка! Она смутно помнила довоенные ярмарки в Финдейле. Сквозь пелену лет в памяти просвечивал яркий праздник. Умом она понимала, что не все там было так прекрасно, но с памятью не поспорить.

— И мы все поедем на ярмарку! — Зинет сделала один из своих милых восторженных жестов, которые так неотразимо действуют на мужчин, и сложила ручки, как маленькая девочка.

Все? Неужели они хотят взять с собой и ее? Вряд ли. А Зинет тем временем продолжала болтать:

— Лорд сказал, что теперь ехать безопасно, только нужно оставить охрану в замке. Ну разве ж это не радость? Слушай, сестрица, приходи сейчас ко мне, пороемся в сундуках. Надо же одеться так, чтоб не позорить нашего лорда.

Усмей грустно подумала, что она и так знает, что можно найти в их сундуках. Но, похоже, они и вправду собираются взять и ее. На нее нахлынуло радостное возбуждение, похожее она теперь испытывала, только собирая свой урожай погожим утром.

Усмей ничуть не стала относиться лучше к Зинет, но следующие несколько дней им пришлось все время провести вместе. Зинет хорошо разбиралась в нарядах, и они сумели из старых тряпок, которые носила еще мать Усмей, сшить два очень приличных платья. И куда более изящные, чем те, что доводилось Усмей носить раньше.

В день отъезда, разглядывая себя в полированный щит, служивший ей зеркалом, Усмей подумала, что сейчас она выглядит вполне недурно.

Усмей никогда не отличалась нежной привлекательностью, как Зинет. Почти треугольное лицо ее резко сужалось от скул к острому подбородку. Рот казался слишком велик, а глаза небольшие, изменчивого зеленовато-карего цвета. Даже кожа не белая, как положено ей от природы, а загорелая, особенно в это время года, когда она целые дни работала в саду на солнце.

А кроме того, рост ее был слишком высок для женщины, и она это знала. Но в этом платье… да, в нем она выглядит не хуже многих. Платье было необычного темно-желтого цвета, словно… словно… Усмей открыла маленькую шкатулку, доставшуюся ей от матери, и вынула старый кулон. Да, этот янтарный амулет прекрасно подходил по цвету к ее платью. Правда, вещица была так стара, что грани почти стерлись, но зато цвет остался великолепным. Усмей повесила амулет на шнурок и надела на шею, но, подумав, спрятала его за кружевной ворот платья.

Платье было с разрезом для верховой езды, и это не очень устраивало Усмей, которой удобнее казались узкие юбки. Несмотря на все предосторожности, она все-таки немного опасалась Зинет, которая ехала с ней рядом. Джеральд ехал впереди со своим маршалом, а вся свита следовала сзади. Те, у кого были лошади, ехали неспешным шагом, а многие просто шли пешком. Ярмарка многих выманила из дому, и люди не жалели сбитых ног в предчувствии праздника.