Сумеречный судья

Денис Чекалов

СУМЕРЕЧНЫЙ СУДЬЯ

ПРОЛОГ

Не стоило подходить к телефону, ой, не стоило.

— Вы понимаете, где находитесь?

— Да, — сказал я.

Оставался другой вопрос, — какого тролля я здесь делаю?

Собирался ведь провести вечер с пользой.

Для начала, спуститься в погреб за бутылкой гиацинтового нектара, заказать в булочной «Гном и каракатица» пирог с вареньем из мандрагоры, подбросить в камин призрачных поленьев. Затем я поставил бы нектар на лед, зажег алмазные свечи, — это особое искусство, если не знаете, — проверил, не валяются ли где по комнате огрызки петард с прошлого Рождества.

Примерно тогда, раздался бы звонок в дверь; оставалось открыть, нарисовать на лице щенячий восторг, принять у гостьи шелковую накидку, — и предложить ей бокал игристого гиацинта.

А вместо этого, я подошел к телефону, брякнул:

— Алло, — и вот теперь оказался здесь, черти-где.

Минотавр тяжело наклонил голову.

Могло показаться, что он попал под дождь, и теперь ждет, когда капли стекут с изогнутых рогов.

— Это Великий Двор Двух Истин, — пророкотал он. — Здесь души умерших признаются в своих грехах, и Сумеречный Судья решает, в какой из кругов ада ее отправят. Ты готов?

Алые молнии чертили узор на далеком небе.

Вокруг меня поднимались скалы, серые, словно сумерки на Орочьих топях. Глубокие трещины пронзали камень под моими ногами, и раскаленная лава струилась по ним, словно кровь по венам.

Пять серых фигур поднимались передо мной. Лиц я не видел; лишь главный из них, черный минотавр, смотрел мне прямо в глаза.

— Мир соткан из преступлений, — прогремел он. — Но пять из них самые страшные. Это Багряные грехи эльфов. Знаешь ли ты, каковы они?

— Да, — сказал я. — Думаю, я могу их назвать.

НАСЛЕДИЕ КРЕСТОНОСЦА

Первый Багряный грех

— Что нам известно о койганах, доктор Хеллец?

Почтенный книжник прокашлялся и сцепил пальцы на круглом животе, сдавленном жилеткой, — чересчур узкой для хоббита такой комплекции.

— «Койганы», — произнес он, — эльфийская калька древнеэльдарского слова «хейалентес», которое значит «тот, кто в три раза меньше минотавра».

Он строго посмотрел на меня, словно я все еще был его студентом.

— Помнится, я прочитал вам три лекции о роли гномов в мировом фольклоре.

— Верно, доктор Хеллец, — согласился я. — Вот почему я здесь.

— Расскажите о койганах, — попросила Франсуаз. — Я не слушала вашей лекции.

— И зря, — подтвердил книжник. — Знаете ли, милая девушка, изучение законов ни на шаг не приближает нас к постижению себя. Тогда как история литературы…

— Зато это дает деньги, — отрезала моя партнерша.

Доктор Хеллец с сожалением посмотрел на меня, печалясь о той блестящей академической карьере, от которой я отказался ради того, чтобы связаться вот с такой.

— Койганы, — произнес книжник. — Внешне похожи на гномов. Бывают лесные гномы и гномы горные, дворфы и свирфнебблины…

Хоббитов в это число он явно не включал.

— …Однако койганы стоят особняком в этом ряду.

Я подошел к книжной полке.

— Видите ли, милая девушка, — продолжал доктор Хеллец, наклоняясь в кресле в сторону моей партнерши, от чего его живот сложился по крайней мере в шесть затянутых в жилетку складок. — Койганы никогда не существуют сами по себе.

— Начните с особенностей их половой жизни, — посоветовал я, перелистывая древний фолиант, написанный на латыни. — Френки особенно интересуют именно такие детали.

— Койганы однополы, — книжник развел руками, извиняясь, что приходится разочаровать гостью. — Легенды гласят, будто они откладывают яйца в человеческое тело, при помощи длинных копий, наподобие шпаги.

— Как осы? — спросила Франсуаз.

— Нет, — отвечал хоббит. — Насекомые, как мы знаем, погружают яйца в тело хотя и живого, но уже парализованного существа. Койганы поступают иначе.

— Вот, — я открыл нужную страницу. — Древнеэльдарский рисунок. Сделан одним из комментаторов Ариартиса, в качестве иллюстрации к его учению о природе.

— Рассеченное тело минотавра, — Хеллец не вставал с кресла, однако говорил так, словно держал книгу перед собой. — С койганом внутри.

— Они откладывают свои яйца в спинной мозг, — я указал пальцем.

Франсуаз с омерзением скривила губы.

— Потом личинка койгана растет, питаясь тканями тела, — продолжал книжник. — До тех пор, пока не достигнет своих нормальных размеров. Взрослая особь составляет треть человеческого веса.

— К этому времени, тварь уже полностью контролирует хозяина, — я перевернул страницу и указал соответствующее место в древнеэльдарском тексте. — И его основная задача — откладывать яйца в другие тела.

— Миф об этих существах, по всей видимости, восходит к примитивной народной медицине, — произнес Хеллец. — Люди видели, как болезнь день за днем подавляет их сородича, лишая его способности к сопротивлению. Замечали они также, что контакт с зараженным приводит к заболеваниям.

— По мере того, как медицинские познания совершенствовались, — продолжал я, — койганы в восприятии людей превращаются из духов болезни в темных демонов.

Франсуаз слушала меня, широко распахнув серые глаза.

— Не совсем правомерно называть их духами болезней, — поправил меня хоббит. — Для таких верований необходим высокий уровень абстракции. Первобытным людям проще представить паразита, живущего в теле жертвы, — тем более, что они часто сталкивались с червями, например.

На стене, на фоне восточного ковра ручной работы, висела коллекция холодного оружия — гордость доктора Хеллеца.

— В более позднее время легенда о койганах приобретает иную роль. С ее помощью расправлялись с неугодными. Человека было достаточно обвинить в том, что он стал прибежищем для такой твари.

— И об этом пишет комментатор Ариартиса? — осведомилась Франсуаз.

— Не только, — ответил я. — Но, по его собственному признанию, ему самому ни разу не доводилось видеть живого койгана. Или мертвого. Всякий раз, когда человека разрубали надвое, оказывалось, что внутри никого нет.

— Посмотрим? — предложила Френки.

Девушка вынула из ножен длинный орочий меч и, размахнувшись, опустила его на голову Хеллецу. Сильный удар рассек хоббита, как апельсин. Доктор всхрипнул, когда половинки разрубленного лица начали разваливаться.