Выжить любой ценой (СИ)

Николаева Раиса Борисовна

Выжить любой ценой

Это произведение ранее было выложено с названием "Сергей" и является частью цикла "Шагарры - раса поверженных полубогов"

Произведение участвует в конкурсе, поэтому по условиям конкурса здесь может быть выложено только чуть больше 100 тыс знаков. Остальную часть можно прочитать на Литэре.

   Раиса Николаева

Роман  

Выжить любой ценой

   Часть первая

Глава 1

   Он резко открыл глаза и рывком сел на кровати. Быстро обвел глазами комнату, постепенно узнавая окружающие предметы и успокаиваясь. Таким его пробуждение было всегда, сколько он себя помнил.

   С минуту он посидел, пока сердце вновь не начало биться спокойно и ровно, потом медленно встал и пошел в ванную. Открыв кран и дожидаясь, чтобы сбежала холодная вода, бросил недовольный взгляд на свое отражение в зеркале. То, что он там увидел, ему, как всегда, не понравилось, только вызвало глухое раздражение. Даже он осознавал, насколько это странно, поэтому никак не афишировал перед посторонними людьми свои мысли.

   А посторонние люди у него бывали частенько. В основном, молодые особи женского полу двадцати лет от рождения, чаще всего блондинки. Ну, любил он светловолосых девушек с нежной белой кожей, почти не принимающей солнечный загар.

   О блондинках ему напомнили длинные волосы, запутавшиеся в щетке для волос. Он брезгливо поморщился. Неряшливость он яро ненавидел, ненавидел всем своим существом... опять же столько, сколько себя помнил.

   Похлопав по животу, уже начинающему заплывать жирком, встал под струи воды. Мысли текли вяло и медленно, словно то, о чем он думал, было совсем не важным, словно эти мысли были чужими и посторонними: "... отдать сто рублей Толику... не забыть купить шоколадку Марии Семеновне за помощь... позвонить Миле... нет, лучше не звонить - надоело слушать ее нытье вперемешку с намеками, как ей хочется переехать к нему домой... надо написать докладную о том происшествии, может премию дадут... как же неохота идти на работу!.." Поскольку последняя мысль была основной, она чаще других всплывала в голове.

   Свою работу охранника, верне,е даже не охранника, а привратника, услужливо поднимающего шлагбаум и открывающего ворота (вручную!) перед каждой въезжающей или выезжающей машиной, он люто ненавидел и очень стыдился. Но найти что-либо более приемлемое со своим диагнозом, поставленным восемь лет назад - "полная амнезия", не мог, как ни старался.

   Еще хорошо, что на такую работу взяли, он должен был бы благодарить Макарыча, замолвившего за него словечко перед начальством, а он, наоборот, злился на него. Неторопливая, скучная и тупая работа за эти годы полностью убила желание двигаться вперед, но самое страшное - у него почти напрочь исчезло желание докопаться до своего прошлого. Выяснить, кто он, какое у него настоящее имя, где его дом, родители, друзья, и что, наконец, с ним случилось.

   За восемь прошедших лет он, конечно, много чего узнал о себе, но почти все эти знания предпочитал хранить в тайне.

   Например, он понял, что боится воды с быстрым течением, то есть реки. Возле озера он никакого страха не испытывал, но вот к реке подходил всегда с неохотой, предварительно скручивая в тугой узел липкий страх, расползавшийся по всему телу.

   Он узнал, что боится высоты. Но не просто высоты - он боялся узких глубоких ущелий. Когда под ногами черный бездонный колодец. На крышах же многоэтажек чувствовал себя превосходно, мог даже стоять или сидеть на парапете, свесив ноги, не испытывая никакого страха. Зато в лестничный пролет смотреть без дрожжи не мог.

   Он боялся ножей с узким длинным лезвием. Огромный мясницкий нож оставлял его равнодушным, но вот тонкое длинное лезвие заставляло мурашки страха бегать по спине и рукам.

   Он боялся темноволосых женщин, чьи черные глаза горели скрытым в них огнем. Он не просто их недолюбливал или избегал, он их по-настоящему боялся, с трудом сохраняя притворное спокойствие, если находился рядом с ними.

   Он не любил внезапных порывов ветра. Вот так идешь-идешь, все спокойно, полное безветрие, и вдруг где-нибудь в коридоре между домами лица касается порыв сквозняка. Так вот, если такое случалось с ним, он замирал на несколько секунд, словно растворяясь в окружающем мире, пугая попутчиков или собеседников своим странным видом, не реагируя ни на слова, ни на жесты. А потом и сам не мог объяснить, что такое с ним происходило.

   Не любил очень старых книг с истертыми обложками и истрепанными страницами. Не только не брал их в руки, но даже старался на них не смотреть.

   Обожал огонь, теплый ручной огонь походного костра или домашнего камина, и ненавидел вспышки яркого света, например, вспышек неонового фонаря в темноте.

   Но если о своих страхах он мог молчать, чтобы не выставлять себя на всеобщее посмешище, то вот изменения, происходящие с его телом, скрыть не мог.

   Врачи постоянно твердили, что шрамы, покрывающие его тело, останутся навсегда, лишь слегка побледнеют со временем. И что же? Через восемь лет остались только три самых глубоких, остальные исчезли, словно их никогда и не было. Но это хоть и было странным, но все-таки объяснимым, а вот когда на снимке черепа пропали все свидетельства пролома, не оставив даже малейшего следа, даже тонюсеньких линий в местах соединения осколков, и это было уже по-настоящему непонятно. Потом, когда удалили и скобы, даже лучший рентгенолог не смог бы указать место, где когда-то находилась та страшная рана.

   То же самое было на снимках переломов, на руках, ногах и ребрах. Все следы травм исчезли. Дольше всего заживали ожоги. Именно шрамы от ожогов все еще продолжали "украшать" его тело. Хорошо, что они были скрыты одеждой и располагались на спине и правом боку. Они уже давным-давно перестали болеть и беспокоить его, и даже глаза не особо мозолили своим уродством. На спину он нечасто смотрел. Хорошо, что исчезли шрамы с правой стороны шеи. Они выглядели гигантской пятерней, касавшейся двумя пальцами щеки и уха, вот это выглядело безобразно, постоянно хотелось прикрыть чем-нибудь лицо и шею. Даже удивительно, что сейчас там была абсолютно гладкая кожа, даже цветом не отличавщаяся от других участков. Он машинально погладил лицо, этот успокаивающий жест был у него уже дурной привычкой, от которой никогда не избавиться. Он себя не ругал. Он себе удивлялся. Очень редко, а с годами еще реже, он до малейших деталей, до малейших крупиц вспоминал и перебирал сведения, которые ему удалось собрать - о том, что с ним тогда случилось.

   Он разыскал и людей, что его нашли, и бригаду скорой помощи, забравшей его, и врача с медсестрой, первыми оказавших ему помощь. Кстати, с той медсестры все и началось.

Глава 2

   - Ты знаешь, что врач сначала посоветовал не трогать тебя и дать "спокойно умереть"? - пьяно засмеялась молодая девушка, видимо считая эту информацию очень смешной и веселой.

   - Как это? - удивился он.

   - Ну, хирург глянул, в каком ты находился состоянии, и предпочел не проводить никаких реанимирующих манипуляций, думая, что минут через десять ты умрешь, и они не понадобятся. Но когда он подошел к тебе через четверть часа, а ты все еще дышал, то поднял на ноги всех. Около тебя крутилось пять врачей, и ты выкарабкался, несмотря на все их усилия, - она снова засмеялась дежурной врачебной шутке.