Беда не приходит одна (СИ)

Тимофей Печёрин

Беда не приходит одна

Глава первая

По натянутому тросу шел человек. Шел хоть медленно, зато уверенно и почти ровно. Успев качнуться, пошатнувшись, на этом пути всего дважды. Да и то больше от ветра.

Ну да не впервой! Благо, в сноровке человек иному циркачу мог фору дать. Жаль только, что аплодисментов и криков «браво!» слышать ему не доводилось. Никогда — и сей раз отнюдь не стал исключением. Потому как не под цирковым куполом был протянут вышеназванный трос. И не над ареной, окруженной толпой зрителей. Но был он переброшен через ров, отделявший королевский замок Каз-Рошал от тезки-города, выросшего вокруг за века.

А коль так, то ни к чему были этому человеку зрители. Верней, свидетели его перехода через ров. Соответственно, и совершать этот переход человеку предпочтительнее было глухой ночью. Как раз когда чужие глаза все больше закрыты. И уж тем более не смотрят в сторону замка.

Путь по тросу закончился на склоне холма, чью вершину вот уже больше пяти столетий занимал Каз-Рошал. И на этом склоне, даром, что вполне пологом, ловкость человека едва не подвела его. Поскользнувшись, незваный ночной гость замка чуть не съехал в ров. И удержался еле-еле, лихорадочно засеменив на одном месте. Каменистая земля так и скрипела, и хрустела под его сапогами. С тихим бульканьем в ров сорвалось несколько мелких камешков.

Наконец восстановив равновесие, человек перевел дух и коротко ругнулся. На себя — кого ж больше винить-то? «Эх, надо было подать той бродяжке с ребенком, — вспомнил он с досадой, — грошик всего… не обеднел бы. Зато помолилась бы за удачу мою».

А уже в следующее мгновение человек снова раскручивал трос, увенчанный стальным четырехпалым крюком — младшим родичем морского якоря. Теперь вес его был помехой. Отчего далеко не с первой попытки человеку удалось зацепить крюком верхушку крепостной стены. Точнее, один из ее зубцов.

Потянув трос и навалившись, человек убедился, что на этот раз получилось: крюк закрепился надежно. И не спеша начал взбираться наверх.

Этот отрезок пути показался ему наиболее долгим и тяжелым. Вдобавок, когда две трети расстояния между холмом и зубцом стены были преодолены, удача снова едва не отвернулась от человека. Так показалось ему ровно в тот момент, когда мимо прошли, позвякивая доспехами, два королевских гвардейца.

На счастье, вцепившегося в стену крюка гвардейцы не заметили. За что человеку следовало благодарить, во-первых, один факел на двоих. Не очень-то ярко тот светил! Ну а во-вторых, вояки уж очень увлеклись беседой.

— Да говорю тебе: неспроста все это! — ворчливым полушепотом настаивал один, — лавку этого Оскара Мясника только ленивый не хвалит. Так неужели он мог так ушами прохлопать, чтобы тот окорок у него протух? С чего? И продать эту тухлятину не абы кому, а офицеру Гвардии его величества…

— Ну-ну, — хмыкнул второй, — еще скажи: заговор против короля!

На этих словах внутренне усмехнулся уже и человек, висевший на тросе. «Хе-хе, заговор, — про себя не удержался он от ехидства, — ой, не там вы его ищете, служилые! Ой, не там…»

И дождавшись, пока голоса гвардейцев затихнут вдалеке, возобновил свой подъем.

Достигнув, наконец, стены, человек вздохнул и вытер пот. А затем осмотрелся, намечая направление дальнейшего пути. И убеждаясь, что важно, хоть в относительной его безопасности.

На счастье, других гвардейцев поблизости не нашлось. Лишь еще чей-то факел маячил вдали дрожащим пятнышком огня среди темноты. Наспех пробормотав несколько слов из первой припомненной молитвы, человек по-пластунски пополз на поиски ближайшей лестницы. Стараясь даже голову на лишний дюйм не поднимать.

А снова выпрямиться и встать на ноги он осмелился лишь в темени двора. Где легко было затеряться, нетрудно скрыться от взгляда гвардейца. Или иного свидетеля, случайного и нежелательного. Но и заблудиться — тоже. Потому что замок оказался прямо-таки городом в городе.

Да, с планом его человек ознакомился заранее. Вот только оценить по достоинству громады стен и построек Каз-Рошала при таком знакомстве невозможно. Как и сомнительную прелесть прогулки между ними в темноте, почти наощупь.

Темнота послужила причиной и тому, что человек натолкнулся во дворе замка на старую телегу. С единственным уцелевшим колесом и сломанной оглоблей — та невесть, сколько лет уже покоилась невдалеке от стены. Да успела превратиться в такой же неотъемлемый и привычный атрибут замкового пейзажа, как флаги на башнях или герб над воротами.

Никому не нужная, телега то гнила под дождями, то подсыхала на солнце. И отозвалась жалобным скрипом и треском старой ломкой древесины, едва сапог человека случайно ступил на одну из оглобель. И тотчас же послышались торопливые, но тяжелые шаги с металлическим стуком и скрипом доспехов. Ни дать ни взять, ожило пустое железное ведро. И вздумало вприпрыжку пройтись по булыжнику, коим был вымощен двор.

Человек опрометью метнулся в ближайшую из каменных арок. Чтобы вскоре с облегчением услышать басовитый возмущенный возглас:

— Я те говорил, Сэм, не смей по пьяни ошиваться! Говорил, нет? Еще раз попадешься, так отделаю! Можно будет за место пугала посреди поля поставить. Понял?..

«Понял, понял, — потешаясь, подумал человек, — передам этому Сэму… при первой же встрече, ага!»

Если верить плану, под покои любимой и единственной дочки короля была выделена целая башня. Что не донжон, конечно — жилище самого монарха. Однако тоже немало. Вот к этой-то башне и держал путь человек. Замыслив одно из тех делишек, каковые если стоит совершать, то только ночью. Дабы нечаянно не попасться.

Достигнув башни принцессы, человек снова прибег к помощи верного друга — троса с крюком. И зацепил карниз одного из окон второго этажа.

Насколько успел узнать человек, нижние этажи замковых башен отводились под комнаты для прислуги. А значит, их не коснулась новомодная блажь — стеклить окна. Накладно, знаете ли. Даже для резиденции короля.

В этот раз подъем занял меньше минуты. А добравшись до окна, человек с радостью убедился, что надежда его оправдалась. Стекла не было. А чтобы сладить с парой деревянных ставен, незваному гостю хватило ножа и нескольких секунд.

Осторожно разводя ставни, человек осторожно проскользнул внутрь. В освещенную парой свечей коморку. Где на низком и узком топчане сидел седой и кудлатый лакей. В эту ночь он почему-то предпочел бодрствовать, близоруко щурясь над страницами рыцарского романа.

Ночное бдение лакея удивило бы многих обитателей замка. Ведь даже днем этот старик не отличается ни служебным рвением, ни хотя бы подвижностью. Однако ночному гостю, влезшему в его коморку через окно, была известна истинная причина. По которой, собственно, лакей не пытался поднять шум. И даже не испугался, увидев в своем жилище постороннего.

Он лишь обменялся с пришельцем кивками. И шепотом сообщил: «спальня принцессы — на четвертом этаже». Кстати, коморку свою лакей покинул следом за человеком, пролезшим в окно. С разницей, от силы, в пять минут.

Неслышно переступая, человек прошел по коридору, кольцом опоясывавшему башню. И, найдя винтовую лестницу, осторожно поднялся на четвертый этаж. Спальня принцессы, площадью с небольшой зал, занимала его почти целиком. Почти… потому что от внимательного взгляда вряд ли укрылась бы еще пара дверей.

Одна из них, наверное, вела в комнату девицы-служанки. Сплетницы и завистницы одних примерно лет с ее высочеством. И любительницы примерять наряды и украшения хозяйки, пока та не видит.

За второй дверью могла располагаться уборная, ванная комната или кладовая. Человека это интересовало не слишком. Цепким взглядом он почти сразу наметил себе цель — громадную кровать с балдахином. И метнулся к ней, на ходу доставая кинжал.

На своем исполинском ложе принцесса смотрелась нелепо — тринадцатилетняя девушка, чуть ли не девочка. Да худенькая, вдобавок, и от роду не награжденная высоким ростом. «Неужели хоть один менестрель мог воспеть ее красоту? — мысленно поразился человек, — смех, да и только!»