Долина (СИ)

Радин Сергей

Долина

Город-государство Дымное Облако, расположенный на горе с тем же названием, существовал несколько веков. Регенту будущего короля хватило трёх лет, чтобы довести его до бедственного, почти нищенского положения. А нашествие варваров уничтожило город в три дня.

Регент-полукровка сошёл с ума, когда понял, что смерть неминуема и даже награбленное огромное богатство не спасёт его. Что-то произошло с его мозгами: в своей беде он обвинил юного принца. В тронном зале они были одни. Регент поднял меч и крадучись подошёл к принцу сзади.

Защитники Дымного Облака умирали под варварскими мечами и топорами, как домашние животные, забывшие, что такое защита и сопротивление. Словно наводнение, прорвавшее плотину, волны высоченных черноволосых варваров захлёстывали город и погребали под собой жалкие кучки плохо организованных облачников, светлоглазых и светловолосых.

1.

Эрик.

Визжащий регент выскочил из дверей тронного зала навстречу чёрной оскаленной толпе. Бегущий впереди толпы бородач почти ничем не отличался от орущих за его спиной варваров: накидка из медвежьей шкуры и высокие, шитые из волчьих шкур сапоги; отличка одна — на обнажённой волосатой груди, время от времени скрываясь под всклокоченной грязной бородой, болталась толстая цепь с кроваво-красным камнем. Не останавливаясь, бородач взмахнул топором. Хлюпнул череп регента, человеческие останки отлетели к столбу, держащему своды замка, и опали у подножия неряшливой мягкой рухлядью, быстро чернеющей от крови.

Бородач ворвался в тронный зал, мгновенно огляделся — чёрная орда за спиной двумя рычащими волнами помчалась возле стен, по обе стороны от дверей. Убедившись, что в гулком помещении находится только один человек, варвар мягко, вразвалочку, словно приближаясь к берлоге медведя-шатуна, зашагал к трону. Воинство замолчало и постепенно начало сужать круг, к центру которого шёл вожак.

За десять шагов до цели варвар на мгновение остановился, вглядываясь в кровавое пятно на каменных плитах. Затем шагнул влево и пошёл рядом со смазанной полосой, словно рядом с тропой, ведущей к трону.

Из толпы, насторожённо примолкшей, к вожаку вышел ещё один, тоже ничем от других не отличимый, разве что меч его явно выкован не в варварской кузнице: слишком чиста поверхность клинка, даже вымазанная в крови, да и рукоять отделана тонким узором… Второй дошёл до трона справа от кровавой дорожки.

Некоторое время двое молча смотрели.

Мальчишка после удара в спину дополз до трона и сумел сесть. Корону, лежащую на спинке трона, он не взял. Зато в руках у него был меч. Сил смотреть на двоих у него не осталось, поэтому он смотрел только на бородача с цепью — и пытался встать. Дышал он ртом, часто откашливаясь, после чего изо рта выплёскивалась кровь. В какой-то момент полуприкрытые серые глаза прояснели, и он рывком, опираясь на меч, встал. Когда мальчишка выпрямился на дрожащих ногах, выяснилось, что кончик рукояти едва достаёт до худых ключиц.

— Руби щенка, Эрик, — бесстрастно сказал второй, глядя в мутнеющие от боли серые глаза, — а то ещё долго подыхать будет.

Выразив таким образом жалость и толику уважения, второй развернулся и пошёл к толпе.

Эрик сунул топор в поясную петлю и взялся за меч — тоже своего рода уважение к щенку, который и умирая помнил, что он из королей. Иззубренное лезвие мягко легло на плечо мальчишки. Кажется, принц даже не заметил новой тяжести. Он смотрел и не видел, и варвар усмехнулся: мальчишке повезло — он умирает, не зная, что умерло его королевство.

Примерившись срубить голову щенку одним движением, Эрик вдруг замер, даже не успев приподнять меча. Из щели между троном и каменной плитой взвился чёрный дымок. Изумлённый бородач хотел было крикнуть своим о странном явлении. Но воинство разбрелось по залу в поисках места для ночлега и костров. В гомоне и громком разговоре его бы всё равно не услышали. Зато он услышал всё, чего бы слышать не хотел в странном шипении.

— Чи-истая кро-овь… Кро-овь королей… Настоя-ащих королей…

Чёрный дым, поднявшись на полметра от пола, резко вильнул к мальчишке, который, судя по синеющим губам (понял варвар, дёрнув меч к себе) должен вот-вот упасть. Дым обвил ногу в щегольском сапожке и стал подниматься по бархатным коричневым штанам к светлому камзолу, чуть задерживаясь на всех пятнах крови, — и тогда снова слышалось чуть приглушённое шипение:

— Да-а… Кро-овь настоя-ащих королей… Кро-овь…

Внезапно из противоположного угла тронного зала закричали — дико и душераздирающе. Крик оказался так страшен, что варвар, даже заворожённый говорящим чёрным дымом, всё-таки обернулся.

Он не разглядел, что именно там происходит: крик смолк почти сразу — и в мёртвой тишине варвары недоумённо тянули шеи взглянуть туда же. Неожиданно страшный угол исчез в темноте, хлынувшей снизу, от пола. И эта темнота взорвалась безумным визгом, в котором сознание отказывалось узнавать что-либо из звуков, издаваемых человеческим горлом.

Меч в правой, топор — в левой. Бородач даже не помнил, когда успел снять его с пояса.

Стена сородичей, спинами к нему, вдруг зашевелилась — и очень живо: огромные воины начали либо разбегаться, либо явно с кем-то драться. Изумлённый, Эрик крепче сжал оружие и перевесил круглый щит с предплечья на грудь. И наконец в хриплых криках ярости и боли он различил повторяющееся слово, которое заставило похолодеть его бесстрашное сердце:

— Ползуны!.. Ползуны!

Слово заставило в ужасе оглянуться на единственный выход из зала. Там корячилась и задыхалась такая давка, что мысли Эрика естественным образом повернулись к единственному действию, которое он мог предпринять сейчас, — к последней в его жизни кровавой битве.

О мальчишке он забыл. Сдохнет сам. Если уже не сдох.

Эрик, мрачно глядя на недавно неплохо организованное воинство, понимал: сейчас он убьёт любого, кто подойдёт к нему. Сейчас он может доверять только самому себе.

Ползуны… По сказкам, легендам и старинным песням варвар примерно представлял, что происходит в углу, из которого раздался первый крик. Из теней, из тёмных углов вырастает тьма, а в ней рождаются страшные уроды. Их отравленное дыхание приводит человека к безумию, а безумец видит перед собой только врагов. Он, как зверь, бросается на всех и передаёт безумие всем, кого укусит. Так вымирали селения и города, и никто не осмеливался мародёрствовать в пустых домах. Знали все: под таким местом ползуны "протоптали" тайные тропы и в любое время могли подняться наверх, чтобы подстерегать неосторожного или жадного.

Эрик не хотел умирать безумцем. Он хотел умереть воином.

Недалеко от него несколько варваров шарахнулись в стороны. Эти ещё нормальные, но никто не докажет Эрику, что болезнь безумия уже не распускает в них свой цвет. Но шарахнулись они — от кого? От заражённого или Ползунов?

Пространство очистилось, и Эрик увидел Терье, на пару с которым командовал варварами. Терье брёл прямо на него, волоча меч остриём по каменным плитам. Лицо у него странно припухло, а немигающие, ранее такие живые глаза, ныне чёрно-багрового цвета, заледенели на одной точке. За ним, шатаясь, плелись ещё десятка два воинов. Там, где они проходили, с пола поднимались упавшие — те, кого смяли первые беглецы, те, до которых добралось дыхание Ползунов… А за ними двигалась к центру зала непроницаемая тьма.

Мельком ещё раз оглянувшись на двери, Эрик понял, что в толпе беглецов наверняка есть хотя бы один, кого коснулось отравленное дыхание Ползунов: от выхода к нему тоже шли, медленно, но неотвратимо.