Кардамин

  Екатерина Лесина

Кардамин

Карминовое небо. Кардамоновые облака, а вместе - кардамин.

  - Кар-кар, - орет ворона, соглашаясь. - Каррр!

  - Да! - кричу в ответ, хотя лишь кажется, что кричу, на самом деле разеваю рот, а звуки падают. Да-да-да, дробь по ступенькам, стальная или стеклянная. Ох уж эти звуки, ох уж это небо - глаз не оторвать, до того хорошо. И не отрываю, смотрю сквозь призмы слез, пока кармин-кардамон не начинает жечь глаза. Тогда моргаю, пуская по щекам разнотравные реки.

  Я посею облака на стали. Я открою дверь, которую нельзя открывать. И поклонившись скажу:

  - Виват, мой король!

  А он ответит:

  - Здравствуй.

  Да, все будет именно так. Нужно только цвет выбрать верно, чтобы настоящий кардамин, чтобы кармина много-много, но без пурпура венценосного, и золото тоже не нужно - вчера его было слишком много, целое колесо, приколоченное над моим окном. И серебро мешает - рыбья чешуя монет из кошелька Звездочета. Он рассыпал нарочно, чтобы мне тяжелее было.

  А мне и так не просто. Я дверь открыть хочу.

  - А я тебя вижу! - кричат снизу. - Вижу-вижу-вижу! Выходи!

  - Нет!

  - Выходи-выходи-выходи! - визг нарастает, становится гулом, и я затыкаю уши. Моргаю. Реву: сегодня почти получилось, а они все испортили.

  Нельзя закрывать глаз, если ждешь короля.

  - Ах вот ты где! - Нянечка уже здесь. Запыхавшаяся, она останавливается на последней ступеньке, но так и не решится войти. Топорщатся жесткие фижмы и кружевной воротник, а над морем кучерявых волос вздымается башня-колпак. И мне снова хочется поставить на острую вершину ее свечу: зачем просто башня, когда можно маяк сделать?

  - Негодная девчонка, - грозится Нянечка, и ворона ей поддакивает. Вороне мои визиты не по вкусу: у нее гнездо и яйца. А дверь она не видит. Никто, кроме меня, не видит двери.

  - Ваше величество, ваше величество, - Звездочет синим угрем просачивается сквозь рыхлые телеса Нянечки. Корчит рожи, трясет руками, и призрачные колокольчики - этакие белые пятнышки тумана, к пальцам привязанные - заходятся звоном.

  Невыносимо. А небо уже в трауре. Позволяю себя увести.

  -...ее величество серьезно больны... с прискорбием вынужден сообщить вам, что ей становится хуже... увы, надежды нет. Я советовал бы вам... да, да, я понимаю, что узы брака святы, но подумайте о народе! О стране! Трону нужен наследник. Здоровый наследник.

  Снова здесь, уже знаю, что сегодня не выйдет, но все равно не могу не придти. Закрываю глаза. Мечтаю. О чем? А о том, что когда-нибудь дверь откроется, и я с поклоном скажу:

  - Виват, мой король!

  Иногда я думаю, каков он? Похож на других, живущих в моем мире? На Супру-Га, что пахнет сургучом и властью? Жесткие руки, холодные перстни с тысячью разноцветных глаз, которые следят за мной - я не сумасшедшая, я сама видела себя, в них отраженную. Или мой король как Карди-Нал? Мешок с ладаном в мантии и мертвых соболях - на них еще собаки лают.

  - Лают-лают, - говорю я, сбрасывая камешек вниз, просто, от скуки. И ворона, взлетая с гнезда, кричит:

  - Дур-р-ра!

  -...безумица... слухи уже пошли... объявить умершей... лучше, если и вправду... сегодня дождь и их величество могли простыть.

  - Конечно, могли! Они столь небрежны к своему здоровью. Ваше величество, ваше величество, это будет милосердно...

  - ...страждущую душу отпустить... избавление...

  Мне принесли молока. Не люблю. Не хочу. Заставляют пить и туман, но не белый-речной-сырой, а теплый, красным кармином и ароматным кардамоном. Кардаминовый. Обступает, гладит, шепчет и зовет. Иду. Я уже, я почти, я здесь, мой король!

  Пальцы касаются двери - холодная и шершавая, от ржавчины, которая как корочка на старых ранах. А вот и замок, и ключ из тумана, правильный, кардаминовый. Поворот и еще. Я сумею. Я смогу.

  Голоса туман пугают, и ключ течет на землю.

  Кап-кап-кап. Красное на камень. Красное по рукам. Красное на шее Звездочета.

  - Не нужно бояться, ваше величество, я вас спасу!

  Вот глупый, я почти открыла дверь.

  -...самозванец и узурпатор! Народ его не поддержит... королева... да, теперь войны не избежать, но с Божьей помощью мы победим...

  Сейчас вокруг меня много кардаминового, того, который и красный и с запахом. Куда бы я не пошла, он верным псом бежит по следу и даже немного вперед. Он на полотнищах, он на дороге, он даже на траве, которая от прикосновений его становится черной.

  Но цвет этот нестоек, он исчезает слишком быстро, да и двери нет. Однако я не теряю надежды, Супру-Г, новый, но почти как старый - запах сургуча и власти, сотня драгоценных глаз на пальцах - он обещает, что скоро мы придем к башне.

  Нас много. Иногда мне страшно и удивительно: неужели все эти люди собрались, чтобы помочь мне? Я их люблю за это, и Супру-Га, хотя порой он совершает вещи, которые мне не по вкусу, но он добр.

  Он ведет меня к башне.

  Он знает, как управляться с кардамином.

  Он откроет дверь и, склонив голову, скажет:

  - Виват, мой король!

  - Виват, король! - орут люди, гремя железом, и алые крылья хлопают на ветру. Я хохочу. Я счастлива. Я скоро буду дома.

  -...бегите, ваше величество! У города нет шансов...

  - Они умерли, все умерли и ради чего? Бежать? И кем я буду? Изгнанником? Последним из династии? Глупцом, отдавшем трон самозванцу и сумасшедшей? Нет!

  Кружево на камне: черное и красное, жаркое и мертвое. Поют подковы, лаская камень, и сердце радостно трепещет: сегодня мой день. Сегодня много кардамина.

  Но отчего же он столь стремительно темнеет? Не хочу! Собрать бы. Сохранить. Принести в башню.

  Туда-туда-туда! - рвется сердце, и лошадь подо мной несет, скользит, сливаясь с дымом. Спешу. Лечу. Я уже здесь, мой король, я уже рядом!

  Стена. Ступени. Дверь из старого дуба с черными петлями. Жаркое дыхание за спиной: Супру-Г не отстает, и я рада, что он тоже спешит поприветствовать моего короля.

  Последние ступеньки скользкие, очень-очень, как никогда прежде. И темной грудой мантия, таращатся с упреком мертвые соболя, хорошо, хоть собак нет, а то бы лаяли. Я же тишину люблю.

  И снова дверь. Последняя, с высоким порожцем, за который не решалась переступить Нянечка. Глупая и жесткая, сложенная из фижм да кружев, жалко, что свечу на колпак так и не поставила, глядишь, и маяк получился бы.

  - Я знал, что ты придешь сюда, - сказал Супру-Г-первый. - И он с тобой? Удачно вышло.

  Супру-Г-второй дергает за руку, толкает вниз, и я лечу-лечу по ступенькам. Больно. Лежу. Слушаю. Сталь-сталь-сталь, звон-звон-звон.

  Красный-красный кардамон.

  Он вернулся за мной, Супру-Г-второй, ставший единственным. Было больно, было неудобно и немного стыдно, оттого, что драгоценные глаза следили за нами с пола. Хорошо, что уже никому не расскажут.

  А еще время упустили: в небе снова траур, но с рыжими лентами. И серебра почти не осталось, наверное, у Звездочета кошелек иссяк, а то, что сверху - выгорело.

  - Мне надо идти, - говорит Супру-Г, запихивая в кошель чужие перстни, и объясняет: - Пожары.

  И повторяет.

  - Это мое, по праву.

  Пусть так, я не спорю и не претендую. Здесь зыбко и дымные шали не гревают, а черный кардамин - уголек-уголек из печи приволок, кто найдет - тот уйдет - повсюду.

  Пожалуй, мне впервые становится страшно, и оттого шепчу старой вороне:

  - Я скажу ему: "Виват, мой король".

  ...коронация должна состояться в соборе...