Алиса в стране Оплеух

АКАДЕМИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

БЕЛАЯ СЕРИЯ «ЛИТЕРАТУРНОЕ НАСЛ Е ДИЕ»

Эсаул Георгий

АЛИСА

В СТРАНЕ

ОПЛЕУХ Ъ

«Литературное насл е дие»

Москва

2015

ПРЕДИСЛОВИЕ

— Сергей Иванович Королёв не только Космолёты строил, но и дрался залихватски.

Выйдет, бывало, в поле – и в зубы супротивнику – ХРЯСЬ-БУМБАРАСЬ! – крошит, вырывает, веером пускает!

Затем за уши схватит и коленкой в морду, в лусало – БАБАХ! ЦАХ-ЦАХ!

На противнике прыгает, ногами по голове бьёт – рассудительный, как полководец Суворов.

Напоследок по яйцам ногой добавит, чтобы не зазнавался добрый молодец.

А, если на охоту со своими любимыми собаками – Белкой и Стрелкой – вышел, то люди в ужасе разбегаются; охота в погром превращается. – Граф Антон Павлович Шереметьев в ужасе отбросил книгу, дрожал, в волнении рвал на себе кружевное французское жабо – так лисица кусает капкан. Успокаивал дочь свою белоснежную – Алису: — Непотребство в книге; фармазон писал или мальтузианец, ад ему в награду.

Вы, дочь моя, графиня Алисия, не подумайте дурного обо мне; не по злу, а по незнанию я вам книгу греховную начал читать, словно чёрт кочергой меня оглушил.

Задумал поучительное на ночь вам прочесть – всегда моральные наставления из книг вам выбираю, – а сейчас лукавый подкинул книгу премерзопакостную.

Как это вольно можно драться, по-мужицки?

Драться – не хорошо, безобразно; драка нарушает гармонию природы, словно струна на арфе лопнула.

— Не журите себя, милый друг папенька, не браните, вы же – столп общества! – Алиса грациозно нагнулась – пластичная красавица с шиком морской волны, – подняла книжицу в затёртом сером переплёте, будто книгу мариновали. — Вы, поэтический, перепутали издание, третий раз вошли в одну реку.

«Как не следует поступать благородным пажам и лордам» — название книги, а не «Поучительное чтение для молодых морально устойчивых девиц»!

Не сокрушайтесь, батюшка, драться — отвратительно и низменно, печально и дисгармонично.

Я не стану драться, пусть даже меня осудят классные дамы – твёрдые в своих убеждениях камни.

Но рыцарь Персифаль отважный и король Артур дрались…

— Не дрались, а сражались, друг мой Алиса! — Граф Шереметьев с нерастраченным пылом пожилого отца лобызал ручки дочки, слизывал с них свою вину. – Дерутся только мужики и другие плебеи, а рыцари изволят сражаться за честь…

АХ! На скользкую тропу словоблудия вхожу, как хрипящий грешник в ладью Харона.

Вы же никогда не станете драться, графиня Алисия, оттого, что – девица, и благородная, чистая, хрустально блистающая капля Добродетели.

Да и потешно выглядело бы, как вы – шестнадцатилетняя, утонченная, белая, прозрачная с тонкими гусиными ручками, шаловливыми тростиночными ножками, сорок пять килограммов в вас – вышли бы в кулачной драке против Замоскворецких мастеровых.

Нонсенс! Моветон! Fudge! Opowieњci Lasku Wiedeсskiego! – граф Шереметьев Антон Павлович протер пальцами запотевшие стёкла пенсне-с, задрал тонкую бородку (в народе называют – козлиная) к дорогой (две тысячи рублей серебром) итальянской хрустальной люстре и засмеялся дребезжащим смехом праведника из Израильской пустыни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой Алиса от стыда за милого друга папеньку провалилась сквозь Землю

Графиня Алиса Антоновна Шереметьева с папенькой – графом Антоном Павловичем Шереметьевым – царедворец, эстет, куртуаз – государственный деятель, народный артист театра Петрушки – восседала в золотой беседке на берегу Москвы-реки и наигрывала на арфе – готовилась к экзамену в Институте Благородных Девиц – так добропорядочная белка складывает в дупло запас орехов.

Пиес для разучивания много, лодырничанье – занятие простолюдинок, поэтому графиня Алиса угождала папеньке, заглядывала в его книгу «О достойных деяниях Государственных мужей», нахваливала редактора – Баратынского за то, что он не поместил в нужную книжку гадких картинок, возбуждающих воображение:

«Не нужны фолианты с репродукциями — дурное они, словно ворона на выступлении соловья!» – графиня Алиса передернула тоненькими воздушными плечами – фея, крылышек не хватает.

С восторгом графиня Алиса задумалась – в летний полдень голова работает на светлое и эстетически важное, версальское – что надлежит сочинить оду Фелиции, но мешает сосредоточенность на пиесе – так доблестный рыцарь Ланселот отвлекается на Принцессу Златовласку…

Вдруг — словно чёрт в серебряную табакерку — в беседку размышлений и благоприятствия ввалился жирный сальный Белый Кролик с проплешинами и сизым носом алкоголика из Китай-города.

Графиня Алиса обомлела, задыхалась, чувствовала себя виноватой перед невоспитанным Кроликом – грешен он, место ему в аду, но не по незнанию грешен, а по рождению, словно с дуба упал, а не в капусте его нашли.

Кролик наступил на башмачок графини Алисы – пребольно, пренеприятнейше – узурпатор в белом пошлом трико имени итальянца, прохрипел с нотками гусарского разочарования.

— АЙ! АЙ! АЙ! Девчонка!

Странная у вас арфа, и фигура странная — несовершенная, не греческая амфора!

Пора бы от неё избавиться – от вашей фигуры, и нарастить крутые бёдра – совершенство, а, если кто мне перечит, то пусть поцелует фалду моего фрака, разбойник.

Удивительно, если девушка при виде алкоголика падает в обморок, но ещё занимательней – если не падает, не звезда девушка, даже Звезды иногда изволят – вниз головой, с Неба!

В детстве, в клетке в крольчатнике я часто восторгался морковью, капустой, танцами хозяйки – она обнаженная танцевала возле корыта с сечкой для свиней.

Почему обнаженная?

Зачем нагая?

Неужели, цель жизни моей хозяйки – оголение перед Кроликами?

Загадка для меня по сей день; и тайна эта привела к геморрою, заставила меня сочинять возвышенные анекдоты, развратничать с балеринами – сладострастные девицы, особенно, когда пляшут ню на столе среди бутылочек! – На глаза Кролика набежали временные бельма, из пасти упала янтарная шипящая капля – подруга серной кислоты. – Со злобою иногда бормочу – но нет толку от слов, слова денег не стоят, безмозглые овцы – слова!

Наслаждение – когда противник после драки машет кулаками, вскрикивает, а головы у него уже нет, в преисподней голова, где черти пируют.

(На склоне лет графиня Алиса вспомнила первое появление Кролика алкоголика, вспомнила с внутренним теплом, даже укоряла себя, что не показала Кролику Райские кущи).

Кролик извлёк из панталонов золотые ЧАСЫ «Бреге» – дорогущие! (ПРОВАЛИТЬСЯ КРОЛИКУ НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ, А ЧАСЫ БЫ ОСТАЛИСЬ!), взглянул на графа Шереметьева, подмигнул графине Алисе, раскрутил часы на золотой цепочке – народный герой Израиля Давид против Голиафа – и пустил часы под левый глаз графини Алисы Антоновны Шереметьевой, благородной девицы, похожей в минуту вдохновенной арфийской печали на нимфу.

Из глаз барышни вылетели бриллиантовые слёзы боли и недоумения, а из кораллового ротика – недостойное злобное восклицание (…!).

Графиня Алиса подскочила, словно поэт Шиллер на еже!

Ещё бы! Ведь это первый кавалер в замызганных панталонах, который не куртуазничал, не приседал с поклонами, не подметал перьями на шляпе пол, не сочинял вдохновенные поэмы для Алисы, не смущался, не комкал в руках батистовый платочек с монограммой дома Романовых, а просто, по-людски ударил под глаз – жаркое без сковородки.

Граф Антон Павлович Шереметьев с укоризной смотрел на дочку, качал государственной головой, а затем произнёс с непередаваемой грустью оскорбленного пианиста:

— Графиня Алиса Антоновна!

Неподобающе себя ведете, не устояли морально под натиском быдла в розовых ботинках и нештатных панталонах судьи.