Храм на горе (СИ)

Новинки и продолжение читайте на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Храм на горе. ==========

Вездесущая луна, ласкавшая своим призрачным светом равновелико дремлющих господ и крепко спящих крестьян, тянущие к небу свои хрупкие ветви деревья и распиленные, обтесанные бревна, готовые к сплавке по руслу реки, убогие, бесформенные деревенские домики и сооружения, ознаменовавшие величественную вершину полета архитектурной мысли, не могла не проникнуть сквозь кружевные арки в галерею цокольного этажа храма, одиноко высившегося на каменистой горе над пустынной равниной.

Этот храм, возведенный на стыке двух архитектурных эпох – романской и готической, между тем испытал на себе значительное влияние архитектуры восточной, в конце концов явившись воплощенным сочетанием полных противоположностей, причудливо оформившихся в одно целое, неделимое творение посредством изощренной мысли зодчего. Грузная тяжесть нерушимых каменных подземелий, пронзающих скалу на несколько десятков метров вглубь была соединена с гармоничным кружевом готических арок и витражей, сохранившихся за многие столетия и лишь в некоторых местах потрескавшихся от постоянных ветров.

Глаз искушенного знатока несомненно заметил бы в этом сооружении сотни не сочетающихся друг с другом на первый взгляд деталей: острые шпили двух башен-звонниц, украшавших главный фасад и нелепый купол, напоминавший по форме шлем, который высился над средокрестием, монументальные колонны, тянувшиеся вдоль обеих башен и болезненно-хилые контрфорсы, едва выдававшиеся из стен, скромная лепнина, барельефные орнаменты, обрамлявшие оконные и дверные проемы, и излишне педантично проработанные статуи чудовищ, населявших черепичную крышу и цеплявшихся мощными лапами за трубы водоотводов. Но, взглянув на храм, не вдаваясь в подробности и не членя его единства на отдельные фрагменты, можно было только с немым восхищением поражаться великолепию этой фантазийной жемчужины.

Не оставалось сомнений в том, что этот храм был вершиной творчества его создателя. Но почему же этот неизвестный Пигмалион решил разместить свою Галатею среди непроходимых лесов и островерхих гор? Каким богам посвятил свое творение? Каким рукам доверил воплотить свое детище в стекле, металле, дереве и камне?

Заботясь о будущем совершеннейшего из своих шедевров, архитектор намеренно спрятал его в глуши, предоставив наслаждаться им жителям небольшого городишки, ныне исчезнувшего со страниц всех карт и с испещренного морщинами гор лица земли. Зная не понаслышке о жестоких войнах, за которыми следовал неминуемый раздел земель, уничтожение домов, истребление жителей, искоренение культуры, творец спрятал свою жемчужину от людских раздоров, единственно желая ей долгой и счастливой жизни. Но в этом он оказался не безукоризненно прав.

Со временем оскудел городок, располагавшийся у подножия храма, превратившись в небольшое селение, перемещавшееся все южнее и южнее – ближе к плодородной, холмистой долине, замкнутой цепью горных хребтов и окруженной плотным кольцом лесов.

Переменяя место жительства, бывшие горожане не желали расставаться с жемчужиной, долгие десятилетия бывшей каменным сердцем их селения, и решили забрать её с собой. Храм был перенесен. Невероятных трудов стоило разобрать по кирпичику монументальные стены, уберечь от разрушений витражи, перевести на новое место многотонные каменные статуи чудовищ, но все же и это грандиозное дело было завершено однажды под знаменем имени божьего.

Зодчий, перестроивший храм уже на другой скале, одиноко высившейся над холмистой долиной, не в полной мере следовал проекту своего предшественника. Так с его легкой руки значительно уменьшились выдававшиеся по бокам каменного чудовища, обнесенного ребрами аркбутанов, апсиды трансепта, почти сойдя на нет. За трансептами опустились на несколько метров к земле и гордые башенки главного фасада, настолько отощавшие, что уже не могли выдерживать колоссального веса бронзовых колоколов, которые пришлось отливать вторично. Благо каменные стены и стропила, поддерживающие облегченную черепичную крышу, остались довольно крепкими, чтобы вынести вес мраморных статуй.

Обустроенное создателем храма в огромном котловане подземелье было в точности перенесено и в новый храм, с одной только разницей – теперь лабиринты подземных коридоров были выбиты в цельной скале по образцу древних египетских храмов, вырезавшихся в горном массиве. Таким образом, стоявший на подклете арочной галереи храм соединился с самой скалой, став её функциональным и идейным завершением. Сама же арочная галерея представляла собой полностью обнаженный фундамент, главной особенностью которого было то, что представлен он не сплошной непроницаемой лентой камня, а мощными разрозненными столбами, на каждый из которых перераспределялась нагрузка основной массы стен и сводов за счет сложной системы арок. На обрешетку из продольных и поперечных балок, которые опирались на столбы арочной галереи, наслаивались монолитные плиты серого и белоснежного мрамора, застилавшие пол храма. В высоких серых стенах не было ничего примечательного, кроме разве что причудливых скульптурных групп, фресок и орнаментов, изображавших библейские сюжеты.

Все пространство храма разделялось на три части, причем крайние нефы были ничтожно малы, а ряды колонн, внешнее, поверхностное значение которых вроде бы должно было определяться как разграничение частей храма, на самом деле, в глубинном смысле, служили для поддержания пола под тяжелыми мраморными статуями, расположившимися на верхней галерее храма, куда можно было проникнуть с площадки винтовых лестниц, поднимавшихся вверх внутри тел башенок-звонниц. Несмотря на то, что снаружи здания все три нефа можно было определить, как почти равные по ширине и высоте, внутри боковые значительно уступали главному в своей значимости, так как были нагружены толстыми стенами со встроенными в них огромными вытянутыми арками, которые были заполнены витражными стеклами, а сверху ограничивались галереей со статуями и небольшим чердаком.

Войдя через центральные ворота, утонувшие в углубленном объемном портале, поверх которых расположился неправильной, приплюснутой формы тимпан, внимательный наблюдатель заметил бы позади двух статуй, изображавших ангелов с евангелиями в руках, расположенных по обе стороны от входа, двери, ведущие на башенные лестницы. Несмотря на то, что сам храм был невысок, а ощущение пространства создавалось только за счет четко проведенных линий нервюрных крестов, подъем по винтовой лестнице, освещаемой только с помощью расположенных в крохотных нишах канделябров, заняло бы довольно много времени из-за неизменно привлекающих внимание фресок, неизвестно зачем размешенных на запыленных стенах башен.

Единство винтовых лестниц нарушалось несколько раз. Первая площадка, на которую попадал посетитель, забредший на винтовую лестницу, содержала несколько дверей, одна из которых, спрятанная снаружи за скульптурой огромного крылатого змея, вела прямо на узкий карниз, тянувшийся по главному фасаду, позволяя добраться до небольшой витражной розетки, чтобы время от времени отмывать с неё грязь, пыль и дождевые разводы; две другие двери выводили на боковые галереи со скульптурами и центральную галерею, находящуюся сразу за витражной розеткой, и открывались внутрь, чем приносили немало неудобств; последняя дверь, не являвшая дверью как таковой, а лишь дверным проемом, вела на лестницу, взбиравшуюся все выше и выше. Со второй площадки также было пять выходов: два из них вели на небольшие «чердаки», находившиеся над арками галерей, заполненных статуями, два другие принадлежали лестнице, а последний вел прямо на крышу – почти плоскую двускатную над основным пространством нефов и сферическую над средокрестием. Если осторожно спуститься по скату крыши к обрамляющему её довольно широкому карнизу, то можно легко рассмотреть ажурное каменное кружево невысокой ограды, за которой скрывались желоба водоотводов. На одинаковом расстоянии друг от друга, что обосновывалось размещением колонн со внешней стороны храма, располагались статуи крылатых чудовищ. Примечателен тот факт, что на всей крыше базилики не было двух одинаковых каменных монстров: хоть они все и были изображениями одного и того же вида омерзительной зубастой твари, но застыли в различных позах с различными выражениями на уродливых, вытянутых мордах. Одни из них цеплялись мощными когтистыми лапами, на которых проступали полосы напряженных мышц, за трубы водоотводов, сползающие вниз по стенам, другие спокойно сидели на черепичной крыше, третьи распахнули крылья, хищно оскалясь, будто желая предупредить, что лягут костьми на этом самом месте, но не допустят незваного гостя проникнуть в святыню.