Страна призраков

ой слежкой приучила его даже в случайностях видеть чей-нибудь умысел. Что если испаноговорящая красотка, якобы заскочившая сдать в чистку рабочие брюки, подослана Брауном? И не по рассеянности оставила тут свой сотовый?

С другой стороны, а вдруг нет?

Осторожно, не сводя с корейца глаз, Милгрим потянулся и сжал телефон в ладони. Трубка еще хранила тепло. Сердце мужчины ёкнуло: пустяковая, а всё-таки близость.

Милгрим встал с места.

— Мне нужно сходить в туалет.

Кореец прищурился на него поверх «Уолл-стрит джорнал».

— Мне надо пописать.

Владелец прачечной сложил газету, поднялся, отвёл рукой занавеску в цветочек и жестом пригласил Милгрима зайти. Тот быстро прошагал мимо гладильных машин и вошёл в узкую бежевую дверь под шелкотрафаретной табличкой «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА».

Фанерные стены, окрашенные в белый цвет, напомнили мужчине кабинки в летнем лагере под Висконсином. В воздухе стоял сильный, но не лишённый приятности запах дезинфицирующего средства. Милгрим запер дверь на хлипкую с виду тайванскую задвижку золотистого цвета. Потом опустил на унитаз крышку, присел и уставился на чужой телефон.

«Моторола», индикатор вызовов плюс камера. Модели было уже несколько лет, хотя, пожалуй, такие до сих пор лежали на витринах. Если выкрасть ради продажи, то и не поживишься. Зато — почти полный заряд и роуминг.

Перед глазами мужчины, на расстоянии десяти дюймов, висел календарь за тысяча девятьсот девяносто второй год. С августа кто-то перестал переворачивать листы. Рекламу коммерческой фирмы недвижимости украшало не в меру яркое изображение Нью-Йорка при дневном свете, всё ещё с чёрными башнями Всемирного торгового центра. Теперь, по прошествии времени, они смотрелись до того странно, до того нереально, научно-фантастически голыми, будто цельные монолиты, что на любых старых снимках казались Милгриму плодом обработки «Фотошопа».

Внизу под календарём, на четырёхдюймовом горизонтальном выступе дверной рамы стояла жестяная банка без этикетки, с чуть заржавленными боками. Мужчина склонился вперёд и заглянул внутрь. На дне тонким слоем лежали гайки, болты, две бутылочных крышки, скрепки, кнопки, неразличимые железки, трупики мелких насекомых. Всё, что могло окислиться, было покрыто ровным и лёгким рыжим налётом.

Милгрим откинулся к бачку и раскрыл сотовый. Пробежал глазами список испанских имён и фамилий. По памяти набрал номер Фиша и, зажмурившись, нажал кнопку вызова.

Фишер ответил, не дожидаясь третьего гудка.

— Алло?

— Фиш, привет.

— Это кто?

— Милгрим.

— Здорово.

Голос в трубке прозвучал удивлённо; а впрочем, как же иначе?

Некогда они вместе баловались бензодиазепинами{[82]}. И оба знали Дениса Бэрдуелла, который приходился Милгриму наркодилером. Бывшим наркодилером, поправил сам себя пленник.

— Ну, как дела, Милгрим?

В смысле: не одолжишь лишнего?

— Перебиваюсь помаленьку.

— А, — ответил Фиш.

Он, как всегда, был немногословен. Парень работал в области компьютерной анимации, встречался