Железный шип

кими полосками света там, где последние солнечные лучи падали на их бока, слепо смотрящие в сторону Шипа.

Под всем этим на песке он изобразил человека без шлема оружия, без сил лежащего на песке с прижатыми к груди руками. Теперь он видел и амрса, немного в отдалении, касавшегося песка только кончиком одной лапы, с одним крылом поднятым вверх, круто разворачивающегося назад, с летящей по кругу следом за ним бахромой, переносящего свой вес на вторую лапу, при помощи которой он и начал это движение вокруг. Амрс тянул шею вперед и открыл пасть – он явно порывался сделать что-то отчаянное и злое.

Осталось дорисовать пальцы амрса на его руке, видимой со стороны упавшего человека. И весь фокус состоял в том, думал Джексон Второй, критически разглядывая картину, что этот бегущий амрс ошибается. Его нога в воздухе завершает свое движение неверно. Как только она ступит на песок, другая его нога должна будет двинуться вперед, но проскользнет – немного, но достаточно для того, чтобы амрсу, который намеревался прыгнуть к человеку, используя эту ногу как толчковую, сделать это стало неудобно, а после чего, шагом позже, он споткнется наверняка. И все так и будет, если в его незаконченной руке сейчас не появится что-то, что уравновесит собой его тело. И тогда Джексон пририсовал копье.

Глава пятая

1

Отлично, отлично, думал он, рассматривая свой смертный приговор. Наконец-то ты сделал то, что хотел. Он подхватил с пола одну из своих стрел и острием принялся торопливо вырезать из оконной рамы рисунок. Он чиркал жалом наотмашь и не слишком аккуратно, но по ходу дела отметил, что разрезы все-таки получаются прямые и не портят рисунок.

Закончив, он обнаружил, что с открытым окном комната приобрела очень интересный вид. Сунув стрелу под мышку, он немного постоял посреди комнаты, со скрученным в трубочку рисунком в руке, сжимая его так крепко, будто опасался, что он сию же минуту ускачет от него и бросится прямо в огонь. Но что толку с того? – подумал он. Раньше или позже они все равно убьют тебя, с поводом или без. Убивать хочется хотя бы потому, что сама мысль о желании убийства придает столько уверенности в собственных силах, что любые уважительные доводы после этого становятся просто не нужными.

Внезапно ему невыносимо захотелось, чтобы здесь оказался кто-нибудь, кого он мог бы убить. Но он не мог перебить их всех и жить здесь дальше в одиночестве. Это было понятно.

Он вышел на улицу, со своими посохом и стрелами, в сдвинутом на затылок шлеме с расстегнутым ремешком и половиной пузыря воды сзади на поясе, покачивающемся в такт шагам. С собой он вынес свой пергамент, но чувствовал себя с ним неловко, потому что привык, чтобы одна рука всегда оставалась свободной. Его плечи здорово болели, ему следовало немного поспать и поесть. Обоженная на солнце кожа на ушах и задней части шеи ужасно чесалась.

Когда из своего укрытия, где она поджидала его, ему навстречу вышла Петра Джованс, он смерил ее хмурым взглядом. Неожиданно ему захотелось выяснить