Шмордонские войны (СИ)

Шпионов задержали прямо возле здания, где они наблюдали за поднявшейся суматохой, записывая все на шморокамеры. Суд влепил этим дуракам по десять лет каждому и три их них они уже отсидели. Кстати, парламент не утвердил законопроект, поданный на рассмотрение, а Морс получил строгий выговор с формулировкой: «За безответственное отношение к здоровому климату Дома Правительства».

Полицейский же, спавший на КПП, ничего вразумительного пояснить не мог, так как после взрыва проснулся и, вбежав в здание, воспылал любовным чувством к уборщице, которую ранее не замечал в упор. Он, желая рассказать о своих чувствах, попытался к ней приблизиться, но она принялась от него убегать с воплями:

– Спасите! Гигантский комар!

Уборщицу с полицейским задержали на крыше скачущими через вентиляционные трубы. Их отправили в психбольницу, где врачи достаточно быстро привели в чувство этих прыгунов, после чего уборщицу вернули на работу, а полицейского откомандировали в Усосанный Лес для охраны шмордонского посольства, где комары хоть и не гигантские, но все равно никому не дадут спать. Ни днем – ни ночью…

Зайдя в вагончик, Джем обнаружил Дивера – рослого мордатого каторжника – сидящим на одной из двух коек. Тот, недобро сверкнув глазами, нехотя оторвал свой зад от грязного матраса и тут же опустил его на прежнее место. Джем, усевшись на краешек стола, спросил:

– А где Сант?

Дивер ответил сквозь зубы:

– На третьем разрезе джанкер сел. Ему до полной загрузки не хватило пяти тонн. Сант догрузит и приедет.

– Просьбы какие-нибудь имеются? – поинтересовался Джем.

– Тушенка надоела, – мрачно ответил Дивер и сплюнул на пол.

– На подходе джанкер с продуктами, – соврал Джем.

Губы шпиона сложились в недоверчивую улыбку.

– Сообщили, что на борту есть сгущенка и персиковый компот, – опять соврал Джем.

Глаза Дивера загорелись интересом.

– Это хорошо, – облизнулся он. – А то раньше хоть зеленый горошек давали…

Джем решил перевести разговор в другую плоскость. Он кашлянул и спросил приятельским голосом:

– Слушай, Дивер, а что там у вас пять лет назад с женой нынешнего императора случилось?

Лицо бывшего шпиона окаменело, и глаза забегали по стенам.

– Там еще немного шоколадных конфет будет, – совсем заврался Джем.

Дивер, посветлев лицом, махнул рукой и принялся торжественно рассказывать:

– Ее Императорское Высочество звали Язвой. Нет, не прозвище. Имя такое родовое. У Хлебазлов старших дочек в семье всегда так называли… Ее Императорское Высочество была не в ладах с императором Шмором Двенадцатым. Узнав, что свекр собирается в отношении себя применить в действие семейный суицидальный обычай, Язва захотела присутствовать при этом героическом событии…

– Послушай, Дивер, – перебил шпиона Джем. – Не надо официальных версий! Расскажи обычным языком. Ну неужели три года, проведенные в обществе нормальных людей, не вышибли у тебя из мозгов имперскую дурь?!

– Где нормальные люди? – удивился шпион и завертел головой по сторонам. – Это каторжники нормальные люди? Или, может быть, вы? Мы все – хоть шпионы, а вы трое – натуральные жулики!

– Ну хорош, хорош, – рассмеялся Джем.

Дивер тоже хохотнул, подобрел лицом и продолжил просто:

– Короче, то ли свекр разок пристроился к своей невестке и больше не захотел, то ли захотел, но она уже не дала, а может, она его охмурить пыталась, – кто знает? Но все дело именно в неудовлетворенных желаниях этой прелюбодейной парочки. Шмор Двенадцатый к тому времени уже лет десять был вдов, так как его жена, увлекавшаяся подводной рыбалкой, один раз просто не всплыла с пойманной ею рыбой. Говорили, что это случилось при странных обстоятельствах, но таковых обстоятельств всегда полно при дворе, и на это внимания обычно никто не обращает (кроме барона Филера). Как бы то ни было, но, возвращаясь к прежнему докладу, скажу, что между Язвой и императором пробежала черная кошка. Причем не простая, а одноглазая, с откушенными ушами и хвостом, и вдобавок больная холерой. Поговаривали даже, что Шмореныш (нынешний наследник престола) рожден не от Шмора Тринадцатого, а от своего деда Шмора Двенадцатого. У императоров в жизни всегда все не просто… Кстати, Крокозябл-старший после воцарения Шмора Тринадцатого предлагал сделать генетическую экспертизу, чтобы установить, кто действительно является отцом Шмореныша (это факт, потому что Сант лично подслушал разговор между ними, когда исполнял роль садовника во дворце императора по приказу барона Филера). Но император ответил Крокозяблу так: «А если окажется, что отцом мальчика были вы или, скажем, пропистор Инквизит? Каковой тогда станет жизнь бедного ребенка? Ничего знать не хочу!». Во мужик, а?! Видишь, даже Шмор Тринадцатый знал, что за штучка его женушка!

Дивер помолчал немного, вспоминая прошлые события, потом усмехнулся недобро и добавил:

– В наших шпионских кругах ходила байка, что барон Филер (та еще рыба) заставил придворного парикмахера принести ему пучки остриженных волос императора и наследника. Барон все-таки провел экспертизу. После этого не нашли ни парикмахера, ни экспертов-медиков. Говорят, Филер удушил их газом и скормил крысам. Теперь только барон знает, кто есть кто. Ходит и молчит, понимаешь?..

Дивер многозначительно прищурил один глаз и поднял вверх указательный палец.

Джему подумалось, что неплохо было бы выпить браги с бывшим шпионом, да еще под шоколадные конфеты. Вряд ли такие специалисты как Хапс разговаривали с имперскими служаками по поводу того, о чем сейчас рассказывал Дивер. Ведь что было известно о Шмордоне? Ну, император. Ну, бароны, лорды, маркизы какие-то… А как все это соотносится? Из древней истории Джаппурии Джем знал, что в том месте, где существует дворянство – без интриг никогда не обойтись. Но сейчас он понимал, что времени для более детального разговора у него нет, равно как и времени для алкогольной посиделки. Поэтому он просто сделал удивленное лицо, показывая, что крайне заинтригован рассказом Дивера.

Насладившись таинственностью своего жеста, шпион принялся говорить дальше:

– Короче, Шмор Двенадцатый лично написал сценарий предстоящей церемонии, отрепетировал ее, и после этого пригласил весь Государственный Совет на полигон, где в поле выкатили здоровенную гаубицу. Понятное дело, что этот вид самоубийства он придумал сам. По сценарию получалось так: все чиновники отходят на безопасное расстояние, гаубицу заряжает лично император посредством специального аппарата (там снаряд весит около тонны), после чего Шмор вставляет голову в дуло, а артиллерийский офицер подает ему в руку веревочку от спускового механизма. Затем офицер быстро делает ноги, а император, досчитав до ста, дергает за веревочку и становится памятником на Центральной площади Шморы. Но вышло все иначе. Вместо артиллериста император увидел приближающуюся к гаубице Язву. Догадавшись, что невестка решила занять место офицера, Шмор Двенадцатый вместо подкалиберной болванки, которая просто оторвала бы ему голову, зарядил в гаубицу полновесный фугасный снаряд. Потом он недолго побеседовал с Язвой, вставил голову в дуло, и та подала ему в руку веревочку. Убегать она не стала, а император не захотел считать до сотни. Офицер-артиллерист потом на допросе у лорда Хлебазла показал, что Язва, угрожая ему расправой, сама потребовала поменяться с ним местами. Что во всем этом было: любовь или ненависть? Не знает никто до сих пор. Если ненависть – то впечатляет! А если любовь – тем более…

Дивер затих, глядя в пол. Джем, сочувственно кашлянув, поинтересовался:

– И что было дальше?

Шпион, встрепенувшись, ответил:

– А дальше грохнуло так, что весь Государственный Совет ветром сдуло. В буквальном смысле. Гаубицу разорвало к бесу! Я лично это видел, потому что по указанию барона Филера находился возле него самого, а он сидел в предварительно вырытом окопе. Правда, сильно никто не пострадал. Так – ушибы, ссадины, вывихнутые руки и ноги… Куски Шмора Двенадцатого и Язвы долго искали по всему полю, а потом еще дольше систематизировали, чтоб не перепутать. Впоследствии появилась баллада, сочиненная по этому поводу. Хочешь, спою?