Вспомни о Флебе

- Что? - Юнаха-Клосп остановился. Вабслин с мучительным выражением на лице оглядел блестящие стены станции, будто пытаясь услышать частоты, на которые его уши не были рассчитаны.

Юнаха-Клосп мгновение помолчал, потом ответил:

- Нет. Ничего тревожного. Я пошел. Осмотрю второй поезд. Вернусь, когда мне покажется, что вы в более любезном настроении.

Он повернулся и умчался прочь.

- Доролоу смогла бы почуять тревогу, - пробормотал Эвигер, но никто его не слышал.

Вабслин смотрел на поезд, блестевший в свете станции и сиявший, как и сама станция перед ними.

...что это? свет? или мне кажется? я умираю? умираю? сейчас, так рано я думал, что еще поживу, и я не заслужил этого...

свет! это свет!

я снова могу видеть!

В собственной крови, растекшейся по холодному металлу; с разбитым и искалеченным телом. Он открыл свой неповрежденный глаз как можно шире. Слизь на нем засохла, и он поморгал, чтобы освободиться от нее.

Тело как темная и чужая страна боли, континент муки.

...Остался один глаз. Одна рука. Одной ноги не хватало, просто обрублена. Вторая парализована, а третья сломана (чтобы быть совершенно уверенным, он попробовал ею пошевелить. Боль прожгла огнем, как молния затененную землю, которая была его телом и его болью), а мое лицо... мое лицо...

Он чувствовал себя раздавленным насекомым, которое дети оставили лежать после ужасной игры. Они сочли его мертвым, но он устроен иначе, чем они. Несколько дырок ничего не значили; ампутированная конечность... ну, его кровь не брызнула, как у них, когда им отрывают руку или ногу (он вспомнил записи о вивисекциях человека), а у солдата не бывает шока, вовсе не то, что при их убогой, мягкой и дряблой плотской системе. Ему выстрелили в лицо, но луч или пуля не пробили внутреннюю роговую оболочку мозга и не перебили ни одного нерва. То же и с глазами. Они были выбиты, но вторая сторона лица осталась неповрежденной, и он все еще мог видеть.

Так светло. Его взгляд прояснился, и он смотрел, не двигаясь, на потолок станции.

Он буквально чувствовал, как медленно умирает. Это было какое-то внутреннее знание, которого у них, вероятно, тоже не было. Он чувствовал, как его кровь медленно вытекает внутрь тела, чувствовал нарастающее внутреннее давление и как кровь слабо просачивается сквозь разрывы в роговой оболочке. Останки скафандра помогли бы ему, но не спасли. Внутренние органы отключались один за другим. Желудку не переварить последней пищи, а передний легочный мешок, в нормальных условиях содержащий насыщенный кислородом аварийный запас крови на случай, если телу придется мобилизовать последние силы, опустел; ценное горючее было растрачено в заведомо проигранном бою, который его тело вело против падающего кровяного давления.

Смерть... я умираю... Какая разница, как это случится, в темноте или на свету?

Великий Боже, павшие товарищи, мои дети, мой напарник... лучше ли вам видно меня в этом глубоко погребенном в земле чужом блеске?

Мое имя Квейанорл, Великий