Шмордонские войны (СИ)

– Пахан, – представился незнакомец. – Начальник полиции города Джяна. Заехали к нам отдохнуть, господин Премьер-министр?

Морс испытал чувство легкого неудовольствия. С одной стороны он был рад такой оперативности действий начальника полиции, свидетельствующей о его соответствию занимаемой должности, но с другой стороны – об отдыхе приходилось забыть.

– Пахан Родимый? – переспросил Морс.

– Да, – ухмыльнулся Пахан, навязчиво присаживаясь рядом с Премьер-министром прямо на песок. – Меня тут все любят. Для них я отец родной.

– Откуда вы узнали, что я здесь?

– О, я отслеживаю прибытие в Джян любого авторитета. Для этого в космопорту у меня есть специальные люди.

– Насколько я знаю, на полицейском сленге слово «авторитет» означает – «главный бандит». Вы не ошиблись, назвав так меня?

– Извините, если это слово обидело вас. Но у нас, у сочинцев, этим словом называют любого члена правительства, а жулики просто примазались, приспособив это понятие для своих подлых целей. Не будьте так щепетильны! Ведь, по мнению обывателей, любой министр – грабитель, имеющий отношение к сбору налогов. Разве он не авторитет?

Морс, встряхнув головой, сбросил с себя паутину сочинской логики, от которой чуть не стал узаконенным бандитом, и поинтересовался:

– Я помню, вас наградили золотым пистолетом за какое-то громкое дело?

– Да, – ответил Пахан Родимый. – Шесть лет назад я раскрыл, обезвредил и задержал банду Хачапура Волосатого. Этот жулик, занимаясь бордельно-игровым бизнесом, придумал хитрую схему ухода от налогов и вовлек в нее всех торгашей Джяна. Столица Сочи стала практически убыточным городом. Но я все это дело расследовал и засадил Хачапура в тюрьму.

– И сколько ему дали?

– Нисколько, – ухмыльнулся Пахан. – Его освободил судья за недоказанностью. Во-о-он, видите здание на пляже? Это самый любимый бордель Хачапура. Он, наверное, сейчас там. Хотите, я вас с ним познакомлю?

– Постойте! – вскричал Морс. – Выходит, вся ваша работа пошла насмарку? За что же вы получили золотой пистолет?!

– За профессионализм и выдающиеся успехи в деле борьбы с преступностью. Я Хачапура задержал? Задержал. Закрыл? Закрыл. Вот за это и получил. А то, что он не сидит – вопросы к следующей инстанции. Судья Пай Дай золотых пистолетов не получал. Почему? Потому что они ему не нужны. Ему и так хорошо.

– Черт знает что! – негодованию Морса не было предела. – Я надеюсь, город Джян перестал быть убыточным?

– Нет, конечно. Хачапур занимается тем же… Но что мы с вами о делах, да о делах? Вы ведь приехали отдохнуть от трудов праведных. Будьте моим гостем, и я вам устрою такой отдых – век не забудете! Кстати, Хачапур, конечно, та еще сволочь, но шлюхи у него – мух-х, пальчики оближешь! Не желаете?

– Вы меня подкупаете? – удивился Морс.

– О чем вы? – спросил обиженным голосом Пахан. – Я же здесь страж закона! А шлюхи на Сочи – просто местный колорит. Как розы на Потенции: сорви да нюхай…

Милую беседу Премьер-министра и начальника полиции неожиданно прервал визгливый крик, прозвучавший в нескольких шагах от них:

– Вареная кукуруза! Копченая джарабулька! Домашнее вино! Налетай!

Морс, вздрогнув от неожиданности, поднял взгляд и увидел перед собой неопрятную старуху с двумя пластиковыми сумками в руках. Бабка, поставив свою ношу на песок, заявила:

– Молодые люди! Покупайте кукурузу, пока горячая!

Пахан строго сказал:

– Ты что, дура старая, не видишь, кто пред тобой? Очки надень!

Бабка, приглядевшись, узнала, но ответила в прежнем тоне:

– А я не к тебе обращаюсь. Вон, господин сидит…

– Пошла вон с пляжа, – приказал Пахан. – Сегодня торговля отменяется!

– Еще чего?! – возмутилась бабка. – Меня зовут – Чурчхела, и я на этом пляже с рождения зашибаю! Я ежедневные сто тагриков сегодня уже уплатила патрульному Рвачу Таксе. Он сказал, чтоб я посылала всех к черту, а он потом сам разберется.

– Чурчхела, последний раз предупреждаю! – Пахан начал выходить из себя. – Сегодня торговля кукурузой отменяется. Пусть Рвач Такса вернет тебе сто тагриков.

– Я что, на дуру похожа? – не собиралась сдаваться бабка. – Если я заберу сто тагриков обратно, то потеряю еще девятьсот, которые могу заработать. Я в своем праве!

Пахан повысил голос, обращаясь к двум своим помощникам, стоявшим без дела в десяти метрах от него.

– Вышвырните ее вон, – приказал он. – Вместе с кукурузой.

Застоявшиеся ребята принялись действовать быстро и слаженно.

Один из них взял бабку под мышки и понес ее в сторону набережной. Второй (скривившись от тяжести) мигом подхватил огромные сумки с кукурузой и пошел следом. Первый, размахнувшись, вышвырнул бабку через парапет, а второй запустил вслед за ней сумки. Старуха, распластавшись на тротуарной плитке, крикнула:

– Я местная!

Здесь первая сумка ударила ее по голове, и она временно заткнулась. Затем пришла в себя и прокричала:

– Я это дело так не оставлю!

Прилетевшая вторая сумка опустилась на нее тяжким бременем и заставила замолчать надолго.

Морс, наблюдавший за этим действием, спросил:

– Ее там не убило?

– Я эту Чурчхелу с детства знаю, – ответил Пахан. – Ее ничто убить не сможет, хоть атомной бомбой взрывай. Лет двадцать назад у нее племянник работал, Кебабом Носатым звали. Лучший друг мой! Я, правда, был немного старше его и зашибал, гм… работал в другом месте. Эх! Время, время… Кстати, господин Премьер-министр, он, говорят, на каторге сейчас? Может, как-то получится его досрочно выпустить? Знаете, Кебаб – лучший специалист по угнанным машинам. Я бы назначил его начальником экспертно-технического отдела. Вот бы он мне помог в деле борьбы с бандитизмом!

Морс, странно посмотрев на начальника полиции, сказал:

– Лучше назначить на эту должность только что выгнанную Чурчхелу. По меньшей мере – вреда не столько будет.

Пахан, поняв, что Морс находится не в лучшем расположении духа, вдруг предложил:

– Может, пойдем, окунемся? Вы как хотите, а я – вперед!

Он быстро скинул с себя шорты и майку, отдал свой золотой пистолет одному из помощников и, подойдя к кромке воды, развел руки в стороны. Обернувшись к Морсу, Пахан крикнул:

– Если хотите помереть от жары, никогда не делайте так, как я!

Разбежавшись, он ухнул в воду, проплыл немного в ее толще и, вынырнув на поверхность, погреб руками в сторону открытого моря. Морс, не удержавшись, последовал его примеру.

Догнав начальника полиции, Премьер-министр, качаясь на волнах, заметил, что нырок никак не сказался на внешности Пахана. Усы торчали, как и прежде, хоть строительный уровень ставь, чтобы проверить их горизонтальность. Создавалось впечатление, что в щеках начальника полиции торчат гвозди, которые и придают усам нужное ровное положение.

Морс сказал:

– Скоро начнется война с Шмордоном. Какова у вас мобилизационная готовность?

– Как и в прошлую, вторую войну, – радостно ответил Пахан, отплевываясь водой.

– То есть? – не понял Морс.

– Никакой сочинец на войну идти не собирается. Ищут кучу отмазок, бегают по больницам, рожая справки, ломают ноги и тому подобное. Мы, сочинцы, народ мирный до безобразия.

– Кто же тогда воевать будет?

– Придурки с Дубаря. Им все нипочем!

– Наоборот! Они говорят, что приморожены с рождения! Мол, их замерзшие пальцы не отличают спусковые крючки от шомполов.

– Видели бы вы, как они тут у нас со шлюхами развлекаются! Если их примороженными органами нажимать курок, никакой пулемет не выдержит такого темпа стрельбы! Пусть не сочиняют… Кстати, есть еще Потенция. Там вечно какие-то демонстрации и забастовки устраивают. То им королеву надо самодержавную, то дороги у них плохие. Вот пусть и воюют за Джаппурию. Ах, да! Я забыл вашу любимую Слякоть. Где есть настоящие бойцы?! Дожди способствуют выработке ненависти ко всем прочим обитателям вселенной. Я даже уверен, что в желании кого-нибудь убить уроженец Слякоти будет первым, причем со всеми признаками садизма.