Вспомни о Флебе

я идиранами. Молодой осел.

- Такие уж мы есть... - Фел рассердилась ровно настолько, чтобы немного задумываться над словами. - Такие уж мы есть. Мы не развивались дальше... мы очень изменились, мы изменили сами себя, но больше не было никакой эволюции с тех пор, как мы бегали вокруг и убивали себя. Я имею в виду, взаимно убивали друг друга. - Она втянула воздух. Теперь она сердилась на себя. Юноша терпеливо улыбался ей. Она почувствовала, что краснеет. - И все-таки, мы еще животные, - убежденно сказала она. - Мы точно такие же воины от природы, как и идиране.

- Почему же тогда выигрывают они? - с издевкой спросил юноша.

- У них было преимущество. Мы начали готовиться к войне лишь в последнее мгновение. А для них война стала житейской мудростью; мы в этом по сей день все еще не так хороши, так как занимались этим в последний раз сотни поколений назад. Не волнуйся... - Она заглянула в пустой стакан и немного понизила голос. - Мы быстро учимся.

- Но погодите! - Мальчик кивнул сам себе. - Мне кажется, мы выйдем из этой войны, а идиране будут продолжать экспансию - или называй это, как хочешь. Война как-то волновала и привносила какое-то разнообразие, но сейчас она длится уже четыре года и... - он опять помахал в воздухе ладонью, - мы не добились большого прогресса. - Он рассмеялся. - Мы ничего не делаем, только отступаем!

Фел быстро встала и отвернулась, боясь, что расплачется.

- О дерьмо, - сказал юноша Джезу. - Мне кажется, я не должен был этого говорить... У нее друг или родственник...

Фел пошла вниз по палубе. Она немного прихрамывала, так как едва сросшаяся нога еще напоминала о себе ноющей болью.

- Не беспокойся, - сказал Джез юноше, - оставь ее в покое, и она снова придет в норму...

Фел поставила стакан в темной пустой каюте и пошла дальше в направлении носовых надстроек.

Она поднялась по лестнице к рулевой рубке, потом еще по одной лестнице на крышу, села там с поджатыми ногами (недавно сломанная нога болела, но она не обращала на нее внимания) и смотрела на море.

Далеко-далеко, на самой границе дымки в почти неподвижном воздухе сверкал белый горный гребень. Фел печально вздохнула. Может, эта белизна - видимая, вероятно, только потому, что вздымалась высоко в небо, в чистый воздух - была покрытыми снегом горными вершинами? А может, просто облака? Она недостаточно хорошо помнила географию этой местности, чтобы точно сказать это.

Фел сидела и думала об этих вершинах. Однажды высоко в предгорьях, где маленький горный ручей около километра бежал по ровному болотистому плато и петлял, и змеился, и изгибался, как атлет, который разминается и гнется между двумя схватками, по покрытой камышом земле, она нашла что-то, что сделало ту зимнюю прогулку незабываемой.

Сбоку ручья лед сформировал прозрачные, хрупкие комки. Фел некоторое время счастливо маршировала сквозь мелкие места, дробя лед сапогами и наблюдая, как его уносит водой. В тот день она не лазала в горы, а просто гуляла. Она была в зимней одежде