Ученик воина

зилась к телу Ботари – осторожно, словно к только что убитой ядовитой змее. Ее взгляд скрестился со взглядом Майлза, стоящего по другую сторону тела. – Адмирал Нейсмит, я приношу извинения за то, что доставила вам беспокойство. Но это не было убийством. Это просто казнь военного преступника. Это было справедливо, – настаивала она срывающимся от волнения голосом. – Справедливо. – Ее голос упал до шепота.

Не убийство это было, а самоубийство, подумал Майлз. Он в любую секунду мог застрелить тебя на месте – такая быстрая была у него реакция. – Нет.

Она в отчаянии стиснула губы. – Вы тоже назовете меня лгуньей? Или хотите сказать, что я получила от этого удовольствие?

– Нет… – Он взглянул на нее снизу вверх через безбрежную пропасть в метр шириной. – Я не издеваюсь над вами. Но… до четырех лет – почти до пяти – я не мог ходить, только ползал. Большую часть времени я видел перед собой не лица людей, а их колени. Но каждый раз, когда проходил парад или другое зрелище, мне было видно лучше всех, потому что я смотрел, сидя у сержанта на плечах.

Вместо ответа она плюнула на тело Ботари. Приступ ярости затуманил взор Майлза. От совершения какого-то, возможно, ужасного поступка его спасло лишь возвращение Мэйхью вместе с медтехником.

– Адмирал! – медтехник бросилась к нему. – Куда вас ранило?

Какое-то мгновение он тупо на нее смотрел, потом опустил глаза и обнаружил причину ее беспокойства – он сам был весь в крови. – Не меня. Сержанта.

Она опустилась на колени возле Ботари. – Что произошло? Несчастный случай?

Майлз поднял глаза на Елену, которая стояла, просто стояла, обхватив себя руками, словно замерзла. Двигались только ее глаза – от скрюченного тела сержанта к сурово выпрямившейся эскобарке и обратно. Туда и обратно, не находя покоя.

У Майлза свело челюсти; усилием воли он заставил их шевельнуться и произнести: – Несчастный случай. Он чистил оружие. Игольник стоял на скорострельном автоматическом режиме. – Два истинных утверждения из трех.

На губах эскобарки возникла улыбка молчаливого триумфа и облегчения. Она думает, что я одобряю ее правосудие, догадался Майлз. Прости меня, сержант…

Медтехник покачала головой, проведя ручным сканером над грудью Ботари. – Ого! Ну и месиво.

Внезапная надежда вспыхнула в душе Майлза. – Криокамеры! В каком они состоянии?

– Все заполнены, сэр, после контратаки.

– Когда вы проводили сортировку, то как… как вы отбирали, кого замораживать?

– Те, у кого органы меньше всего перемешаны, имеют самый лучший шанс при оживлении. Их мы отбирали первыми. А вражеских солдат – в последнюю очередь, если только Разведка не устраивала нам сцен.

– Как бы вы оценили это ранение?

– Хуже, чем у всех, кого я отправила на лед, – за исключением двоих.

– Кто эти двое?

– Пара людей капитана Танга. Хотите, чтобы я выбросила одного из них?

Майлз помолчал, разглядывая лицо Елены. Она пристально глядела на тело Ботари, словно перед ней был какой-то незнакомец, носивший маску ее отца и внезапно