Данэя (СИ)

– Ты говорил ей сам? – осторожно спросила его как-то Ева.

– О чем ты, мама?

– Не думаешь ли ты, что я ничего не вижу?

– ??

– Да! Дэе?

– Нет. Не говорил.

– Хочешь, я попробую?

– Ни в коем случае!

Он тогда ещё хоть мог на что-то надеяться. Пока не появился этот Уно. Собственно он был давно – товарищ Лала по университету, один из троицы, устроившей выступление во дворце эроса. Он собирался улететь с Лалом, – потом передумал. Из-за Дэи: их стали часто видеть вместе.

Всё дело, наверно, в том, что Ли редко бывал на Земле. Путем длительного лечения и тренировок сумел снова стать космическим спасателем, хотя и уступил первое место Ги. Надо было, конечно сказать ей во время одного из прилетов – всё; но – так и не решился. Потом увидел её с Уно: было уже поздно.

Она давно стала взрослой – Дэя. Работала под руководством Дзина, который считал её одной из самых способных сотрудников Института исправления отставания. Трудно сказать, была ли она красивой: всё равно, никто не казался Ли прекрасней её.

Она – недоступна. Он боялся, что она может догадаться о том, что так мучительно приходится скрывать ему: зачем ей это? И он принял решение совсем покинуть Землю, улететь с её братом.

Не просто было принять это решение: мама Ева не покинет Землю – теперь у нее, кроме него, Дзин, которого она полюбила. И недаром. У обоих жизнь была не простой. А Дзин – замечательный генетик, занимающийся одними из важнейших сейчас дел на Земле, сподвижник Капитана. Чудесный человек: как он относится к нему – Ли!

Вспомнилось, как однажды, когда во время одного из прилетов он явился в Институт исправления, чтобы побыстрей увидеть её. Дзин произнес тогда, глядя на них обоих:

– Когда у вас будут дети, сынок..., – он улыбнулся, не окончив фразу. Дэя не вслушивалась, целиком поглощенная наблюдением за приборами.

Он всегда называл его – “сынок”, а Ли его – “отец”. Дзин и относился к нему как сыну: ведь его считала своим сыном Ева. У них дети не могли появиться – и так же, как Ева, Дзин ждал, когда появятся они у Ли: это будут их с Евой внучата. Тем более что их матерью будет Дэя, любимая его ученица.

Внуки! Их когда-то обещал Еве Ли. Обещал, – но теперь вряд ли когда-нибудь сможет выполнить свое обещание. А Дэя ничего не знала, и так мучительно сознавать, что она так близко (Ближний космос – всё равно, что Земля), и всё время быть вынужденным молчать.

Она счастлива – у нее есть Уно. А ему – надо уйти: несмотря на боль, нужно оставаться человеком. Поэтому лучше улететь – далеко отсюда: на Землю-2.

Лететь ли туда: на Землю-2? Куда так стремится Лал, родившийся там.

Годы прошли: сын подрос и уже заканчивает гимназию. А вопрос всё стоит перед ней – решения, окончательного, ещё нет. Сейчас он встал особенно остро.

Вопрос этот – её самое больное место. Милан, который когда-то, ещё будучи врагом, угадал и впервые задал ей его, что ещё до сих пор не может простить себе – тут не причем. Она сама это знала – с самого начала, но остановить её оно не могло.

Первое время главным оставалось, что он – сын Дана, и потому она с ним. Потом многое постепенно изменилось. Да – окончательно с рождением Марка. Лал стал ей дороже Дана, хотя и не сумел совсем вытеснить из сердца. Сложно это, – но она как-то привыкла.

Здесь Дан, Эя. Поль. Рита и Милан. Там их не будет. Только Лал. Один. Пройдут ещё годы, и неотвратимо приблизится то, от чего не уйдешь: даст себя знать огромная разница их возрастов.

Что делать тогда? Лишить Лала полноценного существования? Нет! Расстаться с ним? Именно тогда – и убедить его найти себе другую, чтобы с ней прожить до конца своей жизни, когда её, Лейли уже давно не будет. Удастся ли? С каждым годом это будет трудней и трудней.

Так не лучше ли это сделать сейчас? Лал ведь не откажется от своей родной планеты даже ради их любви. Но, выход этот – неимоверно тяжел для них обоих. И главное – Марк: ни с кем из них не захочет расстаться их сын.

Другой выход: нахождение её в анабиозе, пока их возрасты не сравнятся. Но она знала: перенеся его, после гибели Малыша он, его родители, его сестра – без ужаса не могли даже слышать само это слово. Но неизвестно – что он предпочтет, если предложит она ему расстаться навсегда.

Есть ли ещё какой-нибудь выход? Она не знала тех, кто мог бы что-то подсказать. Никто: даже Дан, даже Эя – в их жизни подобная проблема не вставала.

В какой-то момент она рассказала всё Ли. Такой уж он был, что ему говорили самое сокровенное, трудное. И ещё – она перехватила взгляды, которые он мельком бросал на Дэю, и всё поняла: кто ещё так мог понять, как она?

– Спасибо! – сказал он ей: почему-то от её рассказа ему стало чуть легче. Потом задумался.

– Когда, уходя в мировое пространство, корабли разгоняются до субсветовой скорости, вступают в действие поправки Лоренца: тот, кто улетает на них, возвращается более молодым, чем оставшиеся. Ты же знаешь, Лейли.

– Да, конечно. – Что могло это дать ей? Кроме киборгов, никто не летает на таких скоростях в межзвездном пространстве: форсированный разгон до субсветовой скорости обычный человеческий организм выдержать не в состоянии. И то, полет их длится более ста лет: из-за этого гиперэкспрессы должны вытеснить звездолеты-киборги.

Ли, очевидно, подумал то же самое. Глаза его стали ещё грустней, чем они были почти всё последнее время. Чужую боль он чувствовал острей, чем свою – именно за это любили его ещё с детства, и потому он был всегда всем нужен.

– У нас ещё есть время подумать, – больше пока сказать он ничего не мог. – Ведь нет совершенно безвыходных положений.

– Ты так считаешь и в отношении себя? – не удержалась она.

Он опустил голову. Ей казалось, ещё миг, и он – этот герой Космоса, совершивший не один подвиг, которые вошли в легенды космонавтов, зарыдает.

Нет, он справился, не издал ни звука. Они долго молчали.

– Мне – надеяться нечего! – наконец произнес он глухо: после сказанного ему ею, Ли считал себя не в праве таиться.

– Да: Дэя любит его. Тут ничего не поделаешь. Ты опоздал, как я когда-то. Но тоже – как я, ты должен стать как-нибудь счастливым. Обязательно!

– Может быть. Только, наверно – не скоро.

... “Время подумать” – его в обрез. Надо что-то решать, пока не поздно.

Лейли включила воспроизведение записи: зазвучала, зарыдала скрипка – играл Дан.

А он в это время шел по аллее парка. Далеко осталась окраина города; Дан шел, не замечая дороги.

Надо было стряхнуть усталость. В последние дни шли интенсивные, напряженные совещания: близился отлет сверхгигантского гиперэкспресса. Сразу после этого собирались приступить к созданию СНН – и не только её: всё это уже становилось реальностью и рассматривалось на заседаниях Высшего совета координации, куда Дан регулярно приглашался. Ещё одна задача входила в число неотложных: выход на постоянный Контакт.

За десять лет расшифровка записи почти не сдвинулась с места. Отдельные мелкие догадки, шажочки, микроуспехи – до окончания работы, до прочтения записи было далеко, даже неизвестно – насколько.

Арг, значительно разгрузившись после окончания строительства суперэкспресса, выступил с совершенно неожиданным предложением: осуществить посылку новых сигналов в гиперпространство. Для этого кроме Экспресса, остававшегося на границе Малого космоса Земли, нужно изготовить ещё несколько гиперэкспрессов и отправить их к Земле-2: они должны вести посылку сигналов вблизи места первого выхода на Контакт. Для их изготовления можно было использовать уже имеющиеся космические стапели и две секции гипераппарата, оставшиеся за счет решения, появившегося уже в процессе завершения строительства сверхгиганта.

Предложение Арга многими было встречено с энтузиазмом. Мероприятие недешевое – не отразится ли это на сроках создания СНН? Кажется, да – и это тревожило Дана.

Почему этим многим кажется оправданным оттяжка создания СНН? Несомненно – из-за наличия ещё довольно большого количества доноров после полного запрещения отбраковки. Дан считал, что после создания СНН оставшихся можно будет не использовать: им удастся сохранить жизнь. Видимо, далеко не все считали это необходимым: до полной победы идей Лала было ещё далеко.